Но промотав вперед все две недели больше никто так и не появился на пороге моего дома.
Во мне клубилась ярость. Злость. Гнев. Я был переполнен этим всем.
Я не мог поверить в эту правду. Я не видел в ней подлой предательницы, но слишком многое указывало именно на это. Не может обманывать весь мир, а она оставаться белой и пушистой. Все против нее, только сердце еще на что-то надеялось.
На часах уже слишком поздно, но мне так хотелось пойти прямо сейчас к ней и спросить обо всем. Вот только есть ли смысл?
Я думал, что есть и поехал к ней на следующий день. Если и предстоит мне все узнать, то только сейчас. Приму правду и свалю из города к черту. Надоело все.
Алиса
Каким бывает опустошение? Насколько ты стираешься как личность в итоге? Где находится то самое дно?
Эти вопросы клубились темной мглой в голове раздражая и вытягивая последние силы.
Собралась потеплее одевшись, потому что август в конец разогнался и не давал тепла совершенно, поехала к сестренке.
За все эти дни пока убивалась о разбитом сердце совсем не было времени прийти к ней.
Пока ехала пыталась замазать синяки под глазами. Она уж точно сразу догадается что со мной случилось нечто плохое, плюс снова придется сдерживаться и не подавать вида о том, как сильно мне жаль ее. Тем более по моей вине.
Именно чувство вины давило на меня сильнее всего.
Вошла в стены больницы, поднялась на нужный этаж. Взяла необходимое «обмундирование» и вошла к ней.
— Привет, солнышко, — улыбнулась совершенно искренне.
Она, как и должна теперь всегда, лежала на спине полностью обездвиженная, скованная щитами. Ей нельзя шевелиться и создавать давление на позвоночник, иначе проклятый осколок сдвинется и принесет огромную боль, плюс повысит риск инвалидности на всю жизнь.
Она вымученно улыбнулась мне и пригладила свои волосы.
— Привет, давно тебя не было.
— Прости, немного забегалась с разными документами. Теперь я вся твоя.
— Ага, у тебя учеба на носу.
Этот факт оставался для меня пока что не решенным. Я же понимаю, что сейчас начнутся не лучшие времена. И возможно я встану перед выбором.
— Значит после нее. От меня не избавишься так просто. Яблоко хочешь? — вытаскиваю ее любимые Гренни смит.
— Ооо, ты знаешь, чем меня подбодрить.
Иду к раковине и мою все сразу, раскладывая их в корзинке.
Пока режу одно для удобства на дольки, Аня не сводит своих глаз с меня.
— Ну вот, готово, — улыбаюсь и подаю ей одну.
— Алис, — берет не яблоко, а мою руку в свою кисть, — что с тобой?
— В каком смысле? — улыбаюсь ей, ласково и нежно, как могла смотреть только на нее, с самого детства.
— Не нужно, ты вся бледная и обмазанная тоналкой под глазами. Что-то случилось?
— Анют, ну что могло случиться? — сажусь к ней, все-таки вручая ей яблоко. — Все по-старому.
— Ладно. Но я спросить хотела, на счет той операции моей, она дорогая, наверное, да?
— Ань. Вот что-что, но не нужно таких вопросов, серьезно.
— Я не стану отговаривать от радикальных мер, честно. Я ведь понимаю, что окажись в таком положении кто-то из вас почку отдала бы. Просто знать хочу.
— А ты уверена, что оно важно? Вдруг сдашься и скажешь, что не нужно и никакие операции потом не помогут тебя на ноги поставить.
— Вот еще. Я дура что ли? Жить хочу. Бегать хочу. Колись давай.
Тяжко вздыхаю, уступая ей.
— Дорого, там в долларах что-то не помню. Но я офигела, когда услышала.
— И что нам делать?
— В фонды ходила, квартиру разменяем.
— Понятно. Ну фонды обычно помогают хорошо, да?
— Помогут, — улыбаюсь ей, зная, что нам месяц ждать, потом еще сам сбор займет время.
— Долго мне так валяться?
— А… ну…
— Говори уже. Год, да?
— Нет, что ты. Я надеюсь, что пораньше. Ну там потом еще реабилитация будет. В любом случае будем верить, что не так долго.
— Если раньше, то я не против. А то настраивала себя на целый год таких мучений.
— Я тебе книг принесу.
— Жаль вы мне подарили ноутбук, а не планшет, там в одном куча книг была бы, а так держать по одной, а вдруг не понравится?
— Ну может тогда обменять его? Мы просто сейчас купить вряд ли сможем, — опускаю грустно голову, чувствуя, как саднит горло.
— Ой, да брось. Тащи книги, да побольше.
Почти до обеда я просидела с сестрой, а как только пришли врач и медсестра на процедуры я ушла.
На обратном пути домой было немного спокойно на душе, но лишь потому, что смогла поговорить с сестрой, которая кажется держится изо всех сил, то, что мне тогда сдаваться? Да мне больно и душа не на месте. Про сердце и вовсе молчу, но я сейчас важна моей семье. Ведь я все сделала для того, чтобы сейчас они были в безопасности.
Вылезла из автобуса и уже почти дошла до подъезда, как вдруг меня окликнул слишком знакомый и родной голос.
«Ну что же ты снова пришел? Я устала разбивать тебе сердце».
Развернулась к нему лицом и не узнала в этом чуть разлохмаченном парне, с щетиной того Стаса.
— Чего это ты автобусом пользуешься, а не личным такси? — спрашивает усмехнувшись.
— Захотелось. Тебе то что? — грубость давалась тяжело, видимо потому, что я как изношенная деталь стала.
— Мне ничего, — мужчина лениво осматривал меня, и этот взгляд был таким ядовитым, что мне казалось он поражает меня так глубоко своей токсичностью. — Как отметила победу своего…
Он запнулся, видимо не находя больше слов.
— Парня? Отлично. В ресторане посидели, потом наедине. Ты зачем все это спрашиваешь? Неужели так интересно?
— Ни капли. Пытался понять, насколько легко тебе удалось так подставить меня, ради него. Нигде совесть не свербит?
— Так вот зачем пришел? Может уже угомонишься? — сложила на груди руки в защитном жесте.
— А я ведь до последнего не верил, что это ты документы из дома вытащила, — я подвисла на секунду, не понимая, о чем речь, но догадавшись что он о той самой фразе Егорова, что я помогла ему победить, поэтому оставалось лишь единственное — играть дальше.
— Ну так подай на меня в суд, — безразлично повела плечами.
— Нет, Алиса, — сует руки в карманы став на миг таким холодным, что у меня внутри все перевернулось. — От этого лгуньей и предательницей ты не перестанешь быть.
— К совести моей взываешь, обзывая? Разберись со своей жизнь для начала.
— Как раз
