— Я сказал, любишь кататься, изволь и саночки возить.
Фиона должна была признать, что Эдвард Кэмпбелл быстро соображает. Ему не хотелось обижать гувернантку, домохозяйку по совместительству, утверждая, что дела далеко не так хороши. Фиона почувствовала негодование. Она тут надрывается, тащит на себе все хозяйство, из кожи вон лезет, чтоб все было хорошо, а Эдвард считает, что все из рук вон плохо! Хорошо же, Эдвард Кэмпбелл! Фиона была по-женски рада, что приготовила кое-какие деликатесы.
Эдвард ушел из кухни, когда Фиона начала накрывать на большой стол, выбрав лучшую скатерть. Дебора с удивлением смотрела на нее.
— Уж не собираетесь ли вы стелить здесь такую же скатерть, как в столовой?
— Но раз мы все будем здесь, то пусть будет празднично.
— Как это все? Вы хотите сказать, и Тамати, и Эмери, и Тиаки — все вместе?
— А что тут такого?
— Я не знаю, так ли это необходимо при гостях? Вам самой не кажется немного странным сидеть за одним столом с маорийской семьей и гостями? Как- то неуютно, правда ведь?
Фиона спокойно взглянула на Дебору:
— Скорее странно услышать подобные разговоры в стране, считающейся одной из самых демократичных. Эдвард относится к Манунуи как к своим близким друзьям.
Дебора побледнела:
— Это звучит как оскорбление.
— Вовсе нет. Это ваша личная проблема. Ведь именно в ваших устах «маори» звучит как оскорбление. Надеюсь, при детях вы себе такое не позволите. Что касается стола, то это идея Эдварда. Я предлагала накрыть на троих в столовой, но он наотрез отказался, а это его дом.
Дебора смотрела на Фиону с явным раздражением.
— Я вас насквозь вижу. Здесь у всех гувернанток появляются странные мысли. Все они влюбляются в Эдварда. А вы к тому же еще и умны... это ж надо придумать — притворяться, что у тебя нет расовых предубеждений.
Фиона ответила спокойно, хотя все в ней клокотало:
— Это вовсе не притворство. Я так воспитана. Мне с детства внушали, что Бог сотворил всех людей братьями. Что касается Эдварда, то вы ошибаетесь. О какой влюбленности может идти речь? Когда я приехала сюда, он сказал мне, что у нас с вами много общего, что вы тоже считаете его твердолобым, самонадеянным и все такое прочее.
— Как, вы поругались? То есть, я хотела сказать, вы ссоритесь? Так бывает у людей, давно друг друга знающих.
Фиона даже возмутилась;
— Ничего подобного. Эдвард Кэмпбелл и я... мы просто на дух друг друга не переносим.
Дебора отличалась удивительным простодушием. Все ее чувства отражались у нее на лице, и сейчас она выглядела очень довольной.
— Это правда? А я подумала... — Она немного истерично рассмеялась. — Я ведь всегда... Эдвард мне всегда нравился...
— И вы считаете, что и всем он... нравится. Только не мне. Он мой хозяин. Мы с самого начала невзлюбили друг друга; он был очень огорчен, что нанятая им гувернантка не смогла приехать. Я ее заменила, и он затаил на меня обиду. Но мы с ним договорились при детях не показывать виду, что антипатичны друг другу. А сейчас мы... — Фиона запнулась. — А сейчас мы соблюдаем, так сказать, военное перемирие, внешне даже дружелюбны. — Ей вдруг захотелось во что бы то ни стало убедить Дебору, что Эдвард Кэмпбелл ей, Фионе, абсолютно безразличен. — Да что тут говорить, — вставила она, — он настолько не доверяет мне, что даже слышать не хочет о моей поездке с детьми в Ванаку и настаивает, чтоб нас сопровождала мисс Трудингтон.
На лице Деборы одно выражение быстро вытесняло другое — изумление сменилось восторгом. Она действительно была открытой книгой. Фиона подумала, что в этой непосредственности что-то есть, понятно, почему к ней тянуло мужчин; во всяком случае, на первый взгляд она действительно была очень привлекательна, но...
— Когда Эдвард сказал, что я считаю его твердолобым, — упавшим голосом произнесла Дебора, — это было сказано от огорчения; мы тогда с ним поссорились из-за того, что он не хотел бросить эту ужасную дорожно-строительную работу. Но сейчас все по-другому. — И она добавила с искренним раскаянием: — Простите меня, ради Бога, Фиона, если я обидела вас, когда брякнула, что все гувернантки плетут сети Эдварду. Не мудрено, что и я решила, раз вы приехали из Шотландии, то у вас это же на уме. — Она улыбнулась. — Вас удивляет, что я все так выкладываю без утайки? Я ужасно простодушна, правда? Но зла никому не желаю.
— Да, конечно, — сухо заметила Фиона, а про себя подумала, что часто люди, не желающие зла, и причиняют его больше всех.
— Но зачем же вы сюда приехали?
Фиона решила, что лучше сказать правду.
— Честно говоря, потому, что меня бросил жених. Я должна была быть июньской невестой. Но за три дня до свадьбы он прилетел из Африки и сообщил мне, что женится на другой, если уж говорить до конца, то на моей лучшей подруге. Мне просто надо было уехать куда глаза глядят. И хотя я ничего не утверждаю на будущее, но в данный момент мужчины меня не интересуют. Только работа. А вот, кстати, и дети.
Дебора стала накрывать на стол — она делала это с большим удовольствием, а Фиона занялась кухней.
Настроение у Деборы явно улучшилось. Она даже охотно общалась с Эмери, которая в свой черед была до глубины души тронута удивительно красивым тортом с кремом, который Виктория и Фиона приготовили в честь ее первого выхода к столу. В отличном настроении был и Тамати, как и всякий муж, у которого жена снова стала на ноги. Четверо юных Кэмпбеллов дружески общались с Эндрю и подчеркнуто вежливо с Деборой. Эдвард глаз с них не спускал.
— Мне надо все приготовить на завтра, — шепнула Фиона Эдварду, — и уроки, и еду. Вы бы не смогли перейти с вашими друзьями в гостиную? Я уже разожгла плиту.
— Вы этого правда хотите? — несколько недоверчиво спросил Эдвард.
Фиона кивнула.
— На Эндрю вы произвели неизгладимое впечатление, — продолжал Эдвард.
Фиона посмотрела на него. Внимание, Фиона. Не теряй бдительности. Он только-только стал обращаться с ней без прежней подозрительности. Малейший неверный шаг, и... А сейчас с появлением соблазна в лице Эндрю он будет следить за каждым ее движением. Лучше избегать этой компании.
Кухня была предоставлена в распоряжение детей и Фионы. Позднее, когда все были уложены, рассказы на сон грядущий рассказаны сначала Джеймсу и сонному Тиаки, мужественно сражающемуся с песочным человеком, когда все получили свой поцелуй и закрыли глаза со счастливым чувством, что их любят и о них заботятся, Фиона на цыпочках прошмыгнула мимо гостиной в кухню. Ей не хотелось присоединяться к остальным.
Надев зеленый в клеточку передник поверх зеленой юбки и красно-коричневой кофточки, она вымела золу из очага, расставила чашки и блюдца на столе на утро, залила овсянку, срезала кожу с бекона, отсчитала яйца. Затем подмела пол, стерла пыль, вытащила всю грязную обувь на заднее крыльцо.
