вечеринки, поскольку парня застукали за курением марихуаны. Но я находила способы не обрывать нашу дружбу. Однако после вечеринки отец пригрозил, что уничтожит его, а это были не пустые угрозы, поэтому я поступила так, как должна была — оборвала все связи с парнем, которого любила, и притворилась, что в моей жизни ему нет места. Никогда не забуду, какая боль отображалась в его взгляде, когда мы проходили мимо друг друга в школе. Большинство считало, что это была ненависть, но я знала, что эта боль была очень глубокой и сильной.
Мэйсон продолжал бить по двери в попытке вызволить нас из заточения, а я осознавала тот факт, что мы скорее всего застряли здесь на ночь. Один Бог знает, как разозлится отец. У него был список лиц, с которыми я должна была пообщаться на благотворительном вечере, не говоря уже об объединении семей, которое он так хотел показать миру. Именного из-за этого я и надела красное платье. Это был акт неповиновения после всех лет театральной постановки, которую я исполняла по его приказу.
Мой отец был лживым мошенником, который думал только о своих интересах. Мама смирилась с его любовницами по непонятным для меня причинам. И грязная политика, в которую он так рвался. Я всегда поддерживала его образ из чувства долга, но достигла точки — больше меня это не волновало. Я хочу жить той жизнью, что выберу я, а отцу было на это плевать.
Я села на стол, сняла туфли на шпильке и села, положив нога на ногу, все это время наблюдая за Мэйсоном. В конце концов заявила:
— Не думаю, что это поможет.
Он остановился и повернулся ко мне.
— Есть идеи получше?
Я пожала плечами.
— Подождать.
Я всегда любила его боевой дух. Он никогда не сдавался. Всегда шел вперед. Если кто-то сдавался на пути к цели, то он всегда шел до конца. По выражению его лица, девушка поняла, что он остался таким же целеустремленным и упертым, каким и был.
— Ты шутишь? Ни у тебя, ни у меня нет свободного времени на ночное заточение.
Я отклонилась назад, упершись ладонями о столешницу.
— Единственное, что я пропущу — это благотворительный вечер отца. А с этим я завязала. А где ты сегодня должен был быть? — мне хотелось, чтобы он сказал, что нигде, однако знала, что Мэйсон так не ответит.
Мужчина оперся о дверь спиной и прислонился к полотну затылком, уставившись в потолок на несколько минут. Мой взгляд был прикован к его мощной шее, затем переметнулся на точеный подбородок и бороду, что покрывала его. Отдала бы все на свете лишь бы поцеловать его шею и медленно двинуться вверх к губам.
Возможно, когда-то я вырвала Мэйсона из своей жизни, но никогда не переставала думать о нем или следить за его жизнью. Не сталкерила, конечно, но временами заходила посмотреть его профиль в соцсетях, чтобы посмотреть, что в его жизни было нового. А также рассматривала его мускулы и татуировки, покрывавшие тело. Стыдно признаться, сколько времени я тратила, залипая на его татушки. Я искала признаки того, что он меня не забывал все эти годы, ведь я так и не забыла его. Также помогала дружба с его сестрой Алексой. Хотя Мэйсон не так и близко общался с родителями, а вот с братьями и сестрами был очень близок. Алекса рассказывала всякие истории из жизни братьев, и я ловила каждое слово о Мэйсоне.
Когда он снова посмотрел на меня, то в его взгляде читалась мука.
— Мне нигде сегодня быть не нужно, но и быть запертым здесь с тобой тоже не безопасный вариант.
Я подняла голову и спросила:
— Что ты имеешь в виду?
Он молча смотрел на меня, не отвечая на вопрос. В действительности он так долго хранил молчание, что мне показалось, что ответа я так и не дождусь. Но вдруг он сказал:
— Помнишь, когда Сэмьюэл Хэш рассказал всем, что ты отсосала ему в школьном лагере?
Я совсем не думала, что разговор повернет в это русло, но была заинтригована продолжением нашей беседы.
— Да. И что?
Пылкость его взгляда ударила меня под дых.
— Сначала, я ревновал. Мне хотелось, чтобы ты отдалась мне. Когда ты сказала, что это была ложь, я почувствовал несказанное облегчение. А когда увидел, какую боль он причинил тебе, мне хотелось сделать все возможное, чтобы он тоже ощутил такую боль. — Мэйсон замолчал. — Ты всегда была моим крептонитом, Челси. И мы оба знаем, к чему это меня привело. Очень опасно быть принудительно запертым рядом с тобой.
Мой пульс замедляется.
Или ускоряется.
Скорее всего переходит в галоп.
Не уверена.
Единственное, в чем я могла быть уверена, было то, что признание Мэйсона спутало все мои мысли, а это со мной происходит крайне редко. Многие годы я доводила до совершенства способность владеть собой и контролировать действия. Я отношусь к тому типу девушек, которых можно назвать рациональными, предусмотрительными, всегда совершающими правильные поступки. Безусловно, в последнее время я слегка бунтовала, но только для того, чтобы привлечь внимание отца и впоследствии изменить его ожидания от моей персоны. В душе я ни капли не изменилась. Я все еще была взвешена в действиях, но хорошо обдумывала их.
И никогда не сбивалась с пути.
Я не беспечна или безрассудна.
И, черт побери, уверена в своих способностях продумывать свои намерения.
Ага, именно этим я сейчас и занималась.
Я уставилась на Мэйсона, забыв о том, как надо дышать, пытаясь уловить нить размышлений, которые безудержным вихрем проносились в голове. Но мне это не удавалось.
В конце-концов, я задала глупейший вопрос, но лишь он пришел на ум.
— Почему ты раньше мне это не рассказал?
— Тогда мы были детьми. Я был упертым подростком и не мог собраться с мыслями, чтобы хоть что-то решить, а о том, чтобы быть честным с девушкой, которую хотел сделать своей, и речи быть не могло. Плюс ты была моей лучшей подругой. Не хотел портить то, что было между нами.
— А сейчас? — я перестала дышать в ожидании его ответа и в надежде, что он скажет именно то, чего жаждало мое сердечко.
Он понял, о чем именно я спрашивала. Знание этого было легко читаемо на его лице. Напряженность его взгляда поразила, когда он ответил:
— Теперь же я стал умнее. Но я знаю себя, и хотя ты мне совсем не подходишь, поскольку предала меня так, как никто и никогда не предавал, но я
