А затем его лицо становится жестким. Словно маска срывается. Прищур и оскал — звериные.
— Ты… — хмурюсь. — Тогда зачем это шоу?! — указываю в сторону комнаты.
— Хотел усыпить твою бдительность, конечно же, — пожимает он широкими плечами и встряхивает рукой с золотыми часами на запястье. — Ты так предсказуема, малыш. — Смотрит на циферблат. — Тот, кто тебя отправил, промахнулся. Я не собираюсь делиться с тобой своими планами, а вот ты мне все расскажешь, — невозмутимо кивает на мою грудь. — Снимай платье, я должен тебя проверить.
Беспомощно озираюсь, ощущая себя грязной. Доверчивой дурочкой.
Душа сжимается в комок, и изнутри меня затапливает ненависть. Каждый отдаленный уголок топит. Даже те, где два года надеялись и оправдывали этого человека.
А ведь пару минут назад я действительно была готова отдаться Адриану, тем более так отчаянно хотелось поверить, что он приехал за мной.
Только сейчас понимаю, что подсознательно мечтала об этом каждый божий день. Закусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не разрыдаться.
Опускаю голову, прикрываясь волосами, чтобы хоть немного побыть собой. Проталкиваю всхлип обратно в грудь. Как же меня достало все время прятать эмоции! Быть «в ресурсе».
Вся жизнь в прямом эфире…
Несмотря на боль, страхи, порою лень…
— Ты мьеня злишь, Вера, — слышу бесчувственный голос за спиной.
— Да пошел ты, — шиплю я сквозь зубы и стягиваю платье через голову.
Кидаю тонкую тряпку Адриану в лицо.
— Белье тоже снимай, — ловко увернувшись, требует он.
Я завожу руки назад, чтобы расстегнуть черный лиф, а затем стягиваю трусики. Дышу часто. Кожа покрывается мурашками. До чего абсурдная и унизительная ситуация!
Адриан медленно обводит глазами высокую грудь, заостренные соски, опускается к талии... промежности... Инстинктивно хочется прикрыться, но я терплю.
— Волосы.
— Что? — недоумеваю.
— Подними их наверх и повернись.
— Старый извращенец, — цежу себе под нос.
Без всякого намека на сексуальность привстаю на носочки и разворачиваюсь.
Спину и ягодицы окатывает холодом.
— Отлично. Прикройся. — В меня прилетает белоснежное полотенце. — Жду тебя в гостиной.
Глава 4. Вера.
– Выпьешь? – предлагает Адриан, когда я прохожу в гостиную и усаживаюсь в центр дивана.
– С тобой? – морщусь, как от чего-то испорченного и откидываюсь на мягкие подушки, поправляю короткое полотенце на бёдрах. – Нет, спасибо!
Мою одежду он прихватил, выходя из ванной.
Думает, я не понимаю, что хочет максимально высадить меня из зоны комфорта. Думает, я дура, как все его малолетки.
Методы психологического манипулирования прекрасно мне знакомы, потому что я профессионал, а уметь расположить к себе человека – это одна из первейших моих задач.
К тому же прекрасно знаю, что у меня отличная фигура. Сексуальная, с изгибами и соблазнительными округлостями. Поэтому совершенно не собираюсь комплексовать из-за того, что два года спустя сижу перед Адрианом Макрисом без трусов.
В конце концов, пусть он переживает и дёргается!
Бросаю на него взгляд исподлобья и, гордо вскинув подбородок, наблюдаю, как мужчина усаживается в кожаное кресло напротив. Вальяжно закидывает ногу на ногу и иронично потирает заросший густой щетиной подбородок.
Тихо посмеивается и низко произносит:
– Ты похожа на петуха. Сейчас заклюёшь меня и закукарекаешь.
– Мне всё равно, что ты думаешь, – невозмутимо отвечаю, складывая руки на груди.
Взгляд зелёных глаз перемещается туда же.
«Не кльюнет он». Усмехаюсь.
Такой же мужик, как и все, уговариваю себя. Не хуже и не лучше.
Ну, ладно-ладно, справедливости ради хочу заметить, что внешность незаурядная. И руки… такие рельефные, с тугими венами, мужские!
Черт. Ёрзаю.
Но у Олежки моего не хуже.
Внутри меня Вера-зануда закатывает глаза: «Твоего?! Олежки?! Серьёзно? Вы только начали встречаться, а ты уже целовалась с другим. Может, не стоит портить жизнь классному мужику?»
«Цыц» – наступаю на свою самую сварливую сущность и как следует ментально притаптываю.
Это ведь всё для дела надо было? – виновато вздыхаю.
Я однажды, чтобы взять интервью через забор перепрыгнула и, стыдно признаться, мне в травмпункте на ягодицу два шва накладывали. А тут всего лишь поцеловаться с греком…
Ерунда какая! Облизываю губы в десятый раз за последние десять минут.
– Спрашивай, что хотел и я поеду. У меня ещё дела вечером, ты меня отвлекаешь, – включаю намеренно деловой тон.
Адриан удивлённо приподнимает брови, как бы намекая на соответствие моего чувства собственного достоинства и внешнего вида. Вернее, на их чудовищное несоответствие.
Невозмутимо расправляю плечи.
– Кто тебя ко мне направил? – спрашивает он, прищуриваясь.
– Батюшка.
– Священник?
– Ага, папа римский, – закатываю глаза.
Раздражаюсь.
– Ты можешь нормально сказать?! – цедит Макрис, наклоняется, опирается локтями на колени и сцепляет пальцы.
– Поп Анатолий Аркадьевич, мой генеральный продюсер.
– Откуда он знает, что мы… состояли в отношениях?
Болезненно морщусь.
– Без понятия, я не хвасталась, – оскорблённо сжимаю губы. – Город маленький.
– Все… в одной кровати?!
– Под одеялом, Андрей, – невольно улыбаюсь. – «Все под одним одеялом» – так правильно говорится.
Его акцент и умение коверкать русский язык всегда меня смешили.
– Какое отношение продюсер имеет к «хищникам»?
– Хищники? – удивляюсь. – Кто это?
– Золотодобытчики-нелегалы.
– Я в первый раз слышу про этих людей.
– А Прохорова он откуда знает?!
Округляю глаза, потому как удивлена, что Адриан в курсе кому именно помешал своими амбициями.
– С Прохором они друзья. Посещают вместе один закрытый сигарный клуб.
– Что именно ты должна была сделать? – впивается взглядом в моё лицо.
Тяжело вздыхаю.
– Ничего особенного. Просто взять интервью… хмм... приватное, – краснею.
Адриан грязно усмехается и кивает на подол из полотенца.
– Получается, я рано тебя остановил? Дождался чего-то и более приватного?! Может, нацепим твою бутафорию и повторим?
– Получается… – шиплю, – закатай губу. Спать с тобой я не собиралась.
Он смеётся так, словно снова поймал меня на ту же удочку и выжал хоть какие-то эмоции.
– Что тогда входит в слово «приватное»? – снова становится серьёзным.
– Мне надо было расспросить у тебя по старой дружбе… зачем ты ввязываешься в покупку Артели, что ты собираешься делать с новым бизнесом и предоставить запись нашей беседы Анатолию Аркадьевичу.
– Что тебе за это обещали?!
– Не твоё дело, – взрываюсь.
– Очередное повышение?! Ну? – зловеще играет скулами.
– Прайм-тайм пять дней в неделю, – отвечаю, потупляя взгляд в пол.
– И как я сразу не догадался, – язвительно цокает Макрис.
Поднимаю глаза, и мы смотрим друг на друга в упор. Слишком много раз он упрекал меня в избыточной любви к моему ремеслу, чтобы это забыть.
– Скажешь своему начальнику, что нам с тобой здесь не до разговоров было, поняла? – давит он, поразмыслив.
Нет! Это немыслимо!
– Лучше скажу, что у тебя ранняя деменция и ты слово к слову прицепить не можешь. И, вообще, с чего вдруг я должна тебя слушаться?! Я здесь причём?! Разбирайтесь сами!
Вскакиваю с места. Ледяной паркет приятно холодит ступни, это отрезвляет.
– Где моя одежда? – спрашиваю, развязывая узел на полотенце прямо перед его носом.
Мощный кадык на секунду вздрагивает, а его хозяин кивает в сторону кресла у барной стойки.
Дефилирующей походкой иду к нему. В животе становится тесно, неудовлетворённость максимальная! Раздражаюсь.
– Мне на ваши войнушки – всё равно, – огрызаюсь, перекидывая волосы на одно плечо. – Развели «Бандитский Петербург», понимаете ли. Криминальные авторитеты, золотоискатели, артели, – оцарапывая кожу быстро натягиваю трусы и тянусь к лифчику.
