Фиона повернулась к Эдварду и весело или по крайней мере с веселым видом сообщила:
— Как видите, доктор Ремингтон инструктировал меня на случай преждевременных родов Эмери.
— Очень умно, но вот ваша оживленная беседа с преподобным отцом была в ином духе?
— Не совсем так, — мягко откликнулась Фиона. — Он знал моего отца. И кроме того, хотя вы лично и уверены, что я предпочитаю недостойную компанию, это как раз тот тип мужчины, который я выше всего ценю. В «Бель Ноуз» я скучаю без людей — в отцовском приходском доме, где мы жили, всегда были посетители. А какое удовольствие поговорить с умным человеком!
Эдвард весело рассмеялся:
— Опять все эти ваши уловки! Пойдемте лучше потанцуем. — Он ввел ее в круг танцующих, и тут Фиона увидела Дебору.
Как только музыка смолкла, они оказались около нее.
— Ну вот вам и хорошая напарница.., я же сказала вчера, что вы друг другу подходите, — весело проговорила Фиона и растворилась в толпе.
Дебора проводила ее удивленным взглядом.
Потом Дебора и Фиона сидели рядом.
— Как покупки? Удачны были? Эдвард сказал, что вы поехали покупать постельное белье.
Их глаза встретились. Дебора посмотрела на нее с удивлением и заметила:
— Да, такую работу я люблю... это потрясающе. — Она немного помолчала и затем продолжила: — А Эдвард... да ладно, лучше промолчу.
Впрочем, это было излишне. Эдвард пошел проводить Дебору, но вернулся в домик до того, как ушел Эндрю.
Фиона решила удалиться, как только уйдет Эндрю.
— Минутку, — остановил ее Эдвард. — Простите, что я пришел так рано, я чувствую себя прямо каким- то кайфоломщиком. — Он перехватил удивленный взгляд Фионы и улыбнулся. — Это жест извинения за мою вчерашнюю грубость, Флора Макдоналд.
Фиона отрезала:
— Благодарю, — и вышла.
Лучше бы он не называл ее Флорой. Это на нее плохо действовало; приходилось все время быть начеку.
Они вернулись домой с расцветом дикой природы и началом школьных каникул. Их встреча с Тамати и Труди была крайне неожиданна. «Лендровер» стоял у причала, а Тамати сидел верхом на коне. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, а вот его напарница... она привлекала к себе взоры. Да, это была Труди в темно-зеленых спортивных брюках — Фиона не могла ошибиться. Эдвард положил руку ей на плечо и сжал до боли.
— Бог ты мой... никак Труди в седле!
Фиона и дети остолбенели. Нет, конечно, они ее оставили в хорошей форме, но...
Когда сошли с катера, что тут началось. Труди на лошади была совсем другим человеком; все в ней было неузнаваемо: свободно развевающиеся волосы открывали высокий красивый лоб, раньше скрытый кольцами викторианских косичек, глаза блестели. Фиона обняла ее и расцеловала. Эдвард тоже поцеловал ее:
— Лопни мои глаза. Кого я вижу! Ты молодчага. Труди.
Впервые простонародные выражения остались без обычной поправки. Эдвард поднял Джеймса и посадил впереди Труди.
— Когда-то это была моя любимая кобылка. Когда Труди еще девчонкой была. Ну, поехали! — Он шлепнул кобылу по крупу.
Фиона невольно бросила на него восхищенный взгляд. Какой прекрасный жест — доверить Труди своего любимого племянника.
Они наслаждались каникулами, хотя через день работали как проклятые — весенняя уборка. В особо замечательные дни они упаковывали корзинки и отправлялись верхом куда-нибудь на пикник, иногда с Труди, иногда без нее. Порой к ним присоединялся Эдвард, хотя и не часто, потому что близилась стрижка овец. В доме все было прибрано и вычищено.
Одну лишь комнату Фирна не трогала. Это был кабинет Эдварда. Можно было только представить, какой шум поднялся бы, рискни она войти туда. Бывший кабинет Роберта, а до того их отца и деда, и Фиона не была уверена, что они сожгли хоть листочек, содержащий сведения об имении. Поэтому она была поражена до глубины души, когда однажды, они уже собирались с Тамати отправиться на работу в холмы, Эдвард сказал:
— Как насчет того, чтоб прибраться в моем кабинете? Можете заглянуть туда? — Он засмеялся. — Чем вы так удивлены? Там черт-те что делается. Он же мне по наследству достался. Увидели бы вы мою контору, когда я работал. Там все было так же чистенько и прибрано, как у вас в кухонных шкафах. Я тут ни черта не могу найти. Не выкидывайте ничего, в чем вы не уверены, но я вас не съем, если кое-что отправится в печку.
Это оказалась кошмарная работенка. Она набила бельевые корзины, картонки, коробки хламом, место которому в печке. Было четыре часа, когда она наткнулась на голубой конверт, присланный авиапочтой. Частную переписку она откладывала в сторону, но этот даже не был открыт. Странно. Он явно не прибыл только что. Она вертела его в руках. Отправитель и адрес: миссис Роберт Кэмпбелл, отель в Эдинбурге, мимо которого частенько проходила Фиона; тот самый, где Эдвард высадил в ту ночь Флер. Флер! Ну конечно. Вторая миссис Роберт Кэмпбелл. Не Ранги. Письмо адресовано мистеру Роберту Кэмпбеллу. Фиона пробовала определить дату; сердце бешено колотилось. Ведь это... ведь это и есть то письмо, которое Флер послала Роберту и в котором написала, что уходит от него. Но оно не открыто, а раз не открыто, значит, это был действительно несчастный случай. Боже правый, это должно быть то самое письмо!
Время тянулось невероятно медленно, когда она наконец услышала, что мужчины возвращаются. Не надо тут же бросаться к Эдварду; он еле на ногах стоит от усталости, грязи и голода. Позже, позже, когда дети улягутся.
За обедом она бросила как бы, между прочим:
— У меня там бездна всякой всячины скопилась. Надо бы посмотреть, что к чему. Не могли бы мы сразу после еды этим заняться?
— Извините, Фиона, но мне надо сделать кое-какие записи по коннозаводским делам. Прямо кровь из носа. Перед ужином, ладно?
Труди не стала дожидаться Эдварда и выпила с детьми чашку какао. Когда Эдвард пришел на кухню, Фиона сидела одна в старинном кресле-качалке перед камином, блики огня играли на рыжих волосах. На ней еще был фартук с нагрудником. Пальцы были освещены пламенем камина, она вязала носки для Уильяма и дошла уже до пятки. Перед глазами Кэмпбелла вспыхнула яркая картина прошлого: у камина другая Фиона, его бабушка, и она вяжет носки ему, маленькому Эдварду. Как странно, что эта девушка, которую он впервые увидел в ночном заведении в Эдинбурге, сидит в бабушкином кресле-качалке и вяжет четырьмя спицами, что в наши дни не так часто увидишь.
— Я в вашем распоряжении, Фиона.
Она поднялась и погасила всюду свет. Пропуская Эдварда впереди себя в кабинет, Фиона чувствовала, как колотится сердце. Эдвард подошел к бельевой корзине и заметил:
