Его сердце почти перестало биться в эту минуту. Сказать ей, что он не Джеррольд, а его сын? Но этим он испортит ее видение и нарушит связь, которая только что установилась между ними. А может быть, она говорит в забытьи, тогда пусть думает, что разговаривает с мужем, от которого сбежала много лет назад, пусть думает, что он сейчас здесь, с ней.
Лиза снова заговорила нежно и проникновенно:
— Ты мне не веришь? Я правда очень скучала по твоим рукам, Джеррольд. Мне иногда хотелось вернуться к тебе, но я не могла жить так, как ты. Я не могла отказаться от своей жизни.
В спальне повисла тишина. Дан слышал негромкие голоса в соседней комнате. Он надеялся, что там не слышат их, боялся, как бы кто-нибудь не вошел сюда. Только не сейчас, пусть она сначала скажет все, что хочет сказать. Ему было позволено услышать разговор между матерью и почившим отцом.
— Ты не отвечаешь, Джеррольд, — повторила она. — Может быть, ты правда умер, а может, я умерла, и все это только сон...
Тут веки ее медленно сомкнулись, и она долго лежала тихо. Дан даже решил, что она заснула.
Вдруг она тяжело вздохнула и повернулась, пристально вглядываясь куда-то в глубину комнаты, потом снова перевела взгляд на Дана.
— Ты еще здесь, Джеррольд?
Он слегка сжал ее пальцы.
После долгого молчания она продолжила:
— Я рада, что ты пришел ко мне. Я не хочу оставаться одна. Мне показалось, что где-то здесь рядом ходит Бог. Ты Его видел?
— Бог всегда с нами, — ответил на это Дан.
— Ах, так значит, ты жив! Я рада. А знаешь, я ведь очень боюсь Бога. Он уже несколько раз приходил ко мне и смотрел на меня по ночам, когда все спали. Он держал на руках моего малютку, моего сына, и укоризненно качал головой. И тогда я шла и напивалась — я не могла этого вынести. Я боюсь оставаться наедине с Богом. Я знаю, Он мной недоволен, из-за сына... сына.
Он снова нежно пожал ее руку, но ничего не сказал, чтобы не спугнуть ее. Может возобновиться лихорадка.
Лиза закрыла глаза и лежала неподвижно очень долго. На этот раз Дан был уверен, мать заснула, и решил, что будет лучше потихонечку выйти и прислать к ней Корали. Но вдруг она опять заговорила.
— Я всегда знала, что если я захочу к тебе вернуться, то мне придется принять Бога, — говорила она. — Ты знал, что я отвернулась от Него, правда? Да, так и есть. Я не могла быть такой правильной, как ты. Я не могла вести простую, тихую семейную жизнь. Мне хотелось развлечений, безумств, мне всегда хотелось делать то, что мне нравится.
— Но ты же знаешь, что это не приносит счастья, — произнес он.
— Я ненавижу свою жизнь и все, что я делала, и я знаю, что Бог тоже ненавидит меня за это!
— Неправда. Он любит нас всегда, любыми, несмотря ни на что, и всегда готов принять нас. Он хочет, чтобы ты уверовала в Него, признала Его твоим Спасителем, даже после всего, за что ты презираешь себя. Готова ли ты принять Его сейчас?
— А что для этого нужно сделать?
— Скажи просто: Иисус, я грешна.
— Иисус, я грешна, — повторил слабый голос.
Дан продолжал нежно держать мать за руку, молясь про себя, чтобы Святой Дух направлял его.
— Но Ты умер за меня и взял на Себя мои грехи, — говорил он медленно и отчетливо.
— Но Ты умер за меня и взял на Себя мои грехи, — проговорила вслед за ним Лиза.
— И я исповедую Тебя моим Спасителем.
Лиза слово за словом повторяла за ним слова молитвы, потом открыла глаза.
— Я устала. Спой мне, Джеррольд, а я посплю.
И Дан тихо запел:
Ты страдал — за меня, Ты пролил свою кровь,
Не покинь и теперь недостойного. Вновь
Я взываю к Тебе, я мольбу возношу.
Божий Сын, Ты ответишь, я знаю...
Она закрыла глаза. Рука лежала в ладони сына неподвижно, пока он нежно и тихо пел ей слова гимна. Вскоре вернулась сиделка и заняла свой пост.
Дану показалось святотатством, что та ходила по комнате, громко передвигала стулья, устраиваясь на ночь — в той самой комнате, где только что был Бог, где, возможно, Божии ангелы слушали его, пока душа, которая так долго блуждала вдали от Бога, вернулась к Нему и родилась заново.
Дан вышел и встретил в конце коридора Брюса и Корали — они стояли и ждали его с такими просветленными лицами, что в сердце его вспыхнула радость.
— Мы подошли к двери, чтобы посмотреть, как ты там, — горячо заговорила Корали, — и не нужна ли тебе помощь. А потом услышали ее голос и стали слушать. Дан, ну разве Господь не чудо?
— Именно! — воскликнул ее брат взволнованно.
— И мы слышали, как ты пел, Дан! Поверь мне, это был величайший гимн, который я слышал в моей жизни! — сказал Брюс, сверкая глазами.
— А не пойти ли всем нам в маленькую комнатку рядом со спальней и не спеть там аллилуйя? — предложил Дан, и лицо его просияло необычным светом.
— Да, правда, давайте. А ты еще говорил, что напрасно приехал сюда, вот видишь, как Господь все направляет! Господь тебя выбрал, чтобы указать заблудшей душе путь к Свету!
Дан улыбнулся, не скрывая своего восторга.
— Да, брат, теперь я рад, что приехал. Я и не знал, как щедр и милостив будет ко мне Господь. Я считал, что мне придется что-то придумывать, а теперь я вижу, что Бог сам все устроил. Он-то все знал наперед. Надеюсь, я никогда не забуду и не перестану Его благодарить за то, что произошло.
Позже, когда они ушли, Корали пошла к себе в комнату, счастливая, взволнованная, и повалилась на кровать, думая о том, как все замечательно вышло, Господь помог ей так, как она и не ждала!
А четверо ее друзей вместе отправились домой: все они были счастливы. Брюс с Кирком пошли немного вперед, оживленно беседуя, а Дан с Валери шли следом. Так они миновали несколько кварталов, большая дружная семья. На углу Кирк с Брюсом остановились купить газеты, а Дан и Валери двинулись вперед.
— У меня такое ощущение, Валери, что тебя я должен благодарить за то, что в моей семье случилась такая радость, — вдохновенно сказал Дан, беря ее за руку и глядя сверху вниз в ее милое, удивленное лицо.
— Меня? А что я такого сделала?
— Ты помогала мне молиться, — ответил Дан. — И ты очень много сделала для моей сестры. Ты утешала и подбадривала меня тогда, когда я готов был опустить руки и сдаться.
— Но я полюбила твою сестру с того момента, как увидела ее. Я с удовольствием проводила с ней время, когда только была возможность. А молиться... я молилась бы за любого, кому нужна помощь Спасителя, так что благодарить меня не за что, — закончила она со смехом.
Он посмотрел в ее родное, милое, смеющееся лицо, в фиалковые глаза и подумал, какая же она славная, нежная и непосредственная. И вдруг заговорил от всего сердца, схватив ее руки в свои горячие ладони и глядя прямо в улыбающиеся глаза:
