— Мне нужно идти, — внезапно проговорила Гермиона и тут же поняла, что собиралась сказать это последние полтора часа, если не больше.
Гарри подавился пудингом от неожиданности, и Джинни принялась хлопать его по спине.
— Мерлин! Куда же ты собралась посреди ночи? — изумился Артур, первым обретя дар речи.
— В Хогвартс! — объявила Гермиона, приманив с помощью «Акцио» сумочку, пальто и шарф. — Я кое-что оставила там, кое-что крайне важное.
Она с извиняющейся улыбкой повернулась к Рону. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, напомнив ей лягушонка Кермита.
— Ещё раз поздравляю! — выпалила Гермиона и поспешила к двери, пока с кухни не появилась миссис Уизли — от Молли она так просто не уйдёт.
— Постой! — Рон догнал Гермиону у границы аппарационного барьера. — К чему срочность? Дай хоть провожу тебя. Тебе же придётся добираться до замка из Хогсмида.
— Я буду осторожна, — клюнув его в щёку, сказала Гермиона. — Воспользуюсь камином у Розмерты. Я же не на край света отправляюсь, а в Хогвартс.
— Но почему ты не хочешь воспользоваться нашим камином? — переварив услышанное, спросил Рон, однако Гермиона уже не могла ему ответить.
*
Серебряный и зелёный — цвета зимнего леса, цвета ночи. Месяц карабкался по небу, цепляясь за звёзды. Лесную тропу замело, лишь кое-где попадались следы кентавров. Гермиона пробиралась по сугробам, расчищая магией путь к заветной поляне, к тайне, которую хранили уснувшие под снегом камни и пушистые ветви сосен.
Гермиона остановилась передохнуть и прижалась к шершавому стволу. Она никогда не вызывала Регулуса — ей не приходилось. Кричер хотел его видеть, и тот откликался на зов. Придёт ли Регулус к ней? Достаточно ли её желания? Стало жарко, так жарко, что она развязала шарф, прежде чем идти дальше. Странно — она не боялась заблудиться.
— Итак, ты узнала, по какой причине я здесь появляюсь, и пришла положить этому конец? — казалось, голос Регулуса сочился из теней, касался её кожи.
Гермиона широко улыбнулась.
— Я пришла поздравить тебя с Рождеством!
— И приготовила мне подарок?
У него были всё те же взъерошенные волосы и любопытный взгляд, пробирающий до глубины души, задевающий в ней что-то… тёмное и тягучее.
— Да, — с апломбом объявила Гермиона, — песню!
— А ты хорошо поёшь?
— Нет, но возражения не принимаются, — и она, отринув сомнения, запела. Запела о белом Рождестве, сверкающих кронах деревьев и колокольчиках саней на снегу. (2) Всего один куплет, за время которого Гермиона переборола желание аппарировать на необитаемый остров. Наконец она замолчала, замерев под падающими хлопьями.
Удивительно: Регулус так часто дразнил её, но сейчас она сама дала ему повод потренировать остроумие, а он не проронил ни слова. Неужели совсем не понравилось?
— Счастливого Рождества, Регулус.
— Ты маленькая обманщица, Гермиона Грейнджер, — тихо сказал он. — У тебя красивый голос.
К комплименту она точно была не готова.
— А где Кричер? Я была уверена, что он воспользуется свободным временем, чтобы тебя навестить.
— Но не посреди ночи, — справедливо заметил Регулус, обойдя вокруг неё.
Гермиона покраснела.
— Верно, — пробормотала она.
— Он порывался прийти вечером, но я попросил его встретить Рождество с эльфами Хогвартса. Кто-то должен следить за тем, сколько Винки выпьет эльфийского вина.
Тут уж Гермиона рассмеялась. Поразительно, как легко ему удавалось превращать грустные моменты в светлые.
— От тебя пахнет шоколадом. Раньше не замечал за тобой любви к сладкому.
— Ради праздника можно сделать исключение… Постой! Так ты можешь различать ароматы?
Регулус сунул руки в карманы и качнулся на носках, встав напротив.
— Всегда мог.
— И чем обычно я пахну, позволь полюбопытствовать?
— Пергаментом и цитрусами.
Гермиона наигранно оскорбилась.
— Неужели я пахну как Кричер? Книжной пылью и средством от моли.
— И призрачными фиалками, — закончил Регулус. — Сейчас они прячутся где-то под снегом, но я всё равно чувствую их аромат. Поверь мне, у тебя нет ничего общего с Кричером, даже если он обольётся розовой водой с головы до ног.
Она не знала, что ответить, как скрыть неловкость. Как не знала, почему её сердце забилось чаще.
— Теперь ты мой должник.
Регулус скрестил руки на груди.
— Даже не надейся, я не стану петь!
— Вот незадача. Ничего материального ты подарить мне не можешь.
— А если я расскажу про зарытый клад на окраине леса?
Гермиона покачала головой, старательно пряча улыбку.
— Нет, я не собираюсь бродить между соснами в поисках опознавательных знаков.
— Ну хорошо…
Месяц серебрил его волосы, лоб, глаза, нос, насыпал звёздной пыли на плечи. Казалось, внутри Регулуса жил огонь — жемчужно-белый, чистый. Мистер Лунный свет.
Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ.
— Закрой глаза, — попросил Регулус.
— Ты стесняешься? — поддела она.
— Есть немного.
Она послушно смежила веки и вдруг ощутила прилив прохлады на губах, словно прикоснулась к льдинке, но та, прожив миг, немедленно растаяла. Гермиона открыла глаза, но не посмела поднять взгляд. Она посмотрела в сторону и увидела, что их с Регулусом тени слились в одну — так близко он стоял. Вдруг, если она пошевелится, то мгновение разрушится и он исчезнет.
— Что ты почувствовала?
— Холод, — ответила Гермиона, прижав ладонь к груди, где, наоборот, стало нестерпимо жарко. Румянец залил её щёки. Она совершенно растерялась. У них всегда был слушатель и зритель — ворчливый старый эльф семейства Блэков. Регулус не отважился бы поцеловать её при нём. Или… Нет! В эту минуту он выглядел так, что она не сомневалась: ему бы ничего не помешало. Она задрожала, но зимний холод был ни при чём. — Это и есть твой подарок?
— Ты разочарована?
— Нет.
Регулус потянулся к её щеке, но вдруг передумал и опустил руку. На его лице отразилась внутренняя борьба.
— Счастливого Рождества, Гермиона Грейнджер.
— Ты солгал мне, Регулус! — объявила она. — У Катрионы МакКормак короткие светлые волосы, но ты и без меня это знаешь. Так чем же я похожа на неё? Она была красавицей.
— А ты, выходит, нет?
— У меня тогда замёрз нос, покраснели от чтения глаза, а на щеке остался след от шарфа…
— Неужели? Как же я не заметил?..
Гермиона фыркнула.
— Отец впервые взял меня на матч, когда мне исполнилось семь. Тогда я впервые увидел МакКормак в небе и услышал, как её ликующий голос прокатился над трибунами после забитого мяча. Я почувствовал, что хочу быть, как она — парить в небе, дышать полной грудью… Так же происходит рядом с тобой, Гермиона. Ты пробуждаешь во мне желание жить. Я забываю, что мёртв, а этого делать не стоит.
Дыхание Гермионы перехватило. Скорее всего, Регулус был ошеломлён собственной искренностью ещё больше, чем она. Он казался ей таким человечным.
— Хочешь, я спою тебе о Песочном человеке? (3) — робко предложила Гермиона. — Эту песню часто крутят в торговых центрах перед праздниками, чтобы магглы быстрее расхватали товары с полок, но, как по мне, в ней нет ничего весёлого. Она грустная. В ней поётся о девушке, которая просит Песочного человека послать ей в сновидениях прекрасного юношу, возлюбленного…
— Зачем же ей такой возлюбленный? — глухо спросил Регулус. — Она даже не сможет до него дотронуться.
— Это не главное.
— Конечно же это главное, — вздохнул Блэк. — Эта девушка может хорошо проводить с ним время, у них могут быть общие интересы и темы для разговоров, они могут стать замечательными друзьями, но как только им захочется без видимых на то причин коснуться друг друга, запустить пальцы в волосы или… В тот миг всему придёт конец, и сон превратится из счастливого в мучительный. Этим и отличается дружба от любви, Гермиона. Этим и отличается друг от возлюбленного. Только дураки и поэты упиваются страданиями. Так что толку ей от него, скажи? Застывший внутри и снаружи, он никогда не ответит ей взаимностью, не обнимет, не согреет.
