Но нет. Тимофей меня ненавидит и считает приживалкой. Нас обеих с сестрой на дух не выносит. А я по лоскуткам собираю о нем информацию. Этакий Франкенштейн получается, а не настоящий человек. Реальный Тимофей, а не тот, который в моих мечтах, едва ли сказал мне пару слов за всё время.
Несмотря на то, что его отец считает обязательными общие семейные праздники и субботние обеды.
Несмотря на то, что он порой подвозил меня в университет.
Несмотря на то, что мы пересекаемся в доме.
Но мажор предпочитает меня не замечать. Я некий предмет мебели, мимо которого он проходит не здороваясь.
А если посмотрит… Что ж, лучше бы не смотрел.
Он даже демонстративно уходил из дома, лишь бы с нами не пересекаться. Не знаю, как отец уговорил его вернуться, но ничего для нас с Тимофеем не изменилось.
* * *
Сестра что-то говорит, что я пропускаю мимо ушей.
— Варя, ты должна пойти на прием вместе с нами.
— Прием? Какой прием? Я не хочу, — сразу начинаю отнекиваться.
— Это не обсуждается, — строго осекает меня сестра, поправив платиновые кудри. — Но ты ужасно, просто ужасно выглядишь. Нам нужно привести тебя в порядок. Завтра поедем к ортодонту и снимем твои страшные железки.
Спорить с сестрой себе дороже, и я тащусь в свою комнату. Найдя пристанище на кровати, беру с тумбочки книжку. «Бремя страстей человеческих». На долю героя выпало так много страданий, что я вчера просто прослезилась. Стараюсь читать, но буквы не складываются воедино. Не получается у меня отстраниться от реальности и привычно уйти в мир книжных героев. Пробую вчитаться, но в голову лезут только мысли о ребенке! Скорее бы первое сентября. Учеба меня точно отвлечет, учиться я люблю, меня захватывает всё новое, ничего не кажется важным и ненужным.
Но мне, видимо, придется брать академический отпуск, родить, а потом вернуться на учебу. Всё наперекосяк.
* * *
— Они же навредят ребенку, правда? — допрашивает сестра ортодонта, решительно взявшись за дело и с самого раннего утра доставив меня в кабинет частной стоматологической клиники, где я наблюдаюсь.
— Эм, нет, — неуверенно брякает врач, молодой парень, направляющий мне в рот зеркальце. — Никакой связи.
— Связь должна быть, поищите получше, — намекает сестра на свой элитный статус. Видимо, считает, что она может требовать большего, чем обычный пациент. Даже подстраивать под себя медицинские стандарты.
— Если вы хотите снять брекеты из-за болей или напряжения челюсти…
— Да, мы хотим, — даже не слушает сестра, строго глядя на меня. — Варвара достаточно носила скобки.
— Но весь прогресс может уйти, — потея, врач старается защитить свою работу. — Знаете, мы можем сделать их прозрачными. Либо переставить на внутреннюю поверхность зубов. Будет незаметно.
— Вы можете? А почему я узнаю это только сейчас? — возмущается она. — Моей сестре пришлось ходить крокодилом два года!
— На какой день вас записать? — игнорируя выпад сестры, вежливо интересуется врач.
— На сегодня!
Удивленно вскидываю взгляд. Да что за спешка такая? Напрягаюсь и покрываюсь потом. Решительность сестры изрядно меня пугает.
— Наша Варя идет скоро на очень важное мероприятие, — понижает голос сестра, будто какой-то секрет доктору доверяет. — Ей нужно быть красивой…
Хватаюсь за плетеный браслетик на запястье и готовлюсь терпеть боль.
Тимофей
Год назад
Развод родителей стал для меня громом среди ясного неба. Люто отца возненавидел за то, что обидел маму. Променял на какую-то дешевку. Загулял я тогда знатно, где-то месяца три зависал на разных хатах у друзей, пока отец не вызвал на разговор. Хотел уговорить вернуться домой. Приехал к нему в офис. Скажем так, выбрал нейтральную территорию.
— Чё? — это единственное, что я сказал, когда он поставил мне ультиматум. Этот человек разрушил нашу семью, а теперь решил мне диктовать, как жить?
— Тимофей, что это за чё? — пыхтит он от злости.
— Давай поговорим как взрослые люди. Ты должен вернуться домой. Мне за тебя стыдно. Говорят уже, что единственный сын и наследник алмазного магната бродяжничает.
— И ты поверил? — нагло усмехаюсь ему в лицо. — Я похож на бродягу?
— Ты похож на разгильдяя! Я исправно платил за гостиницу, пока ты жил там, потом оплачивал все твои счета, даже штрафы платил и вообще все твои расходы покрыл! Но, когда мне сказали, что мой сын ночует на шиномонтажке...
— Я ночевал у друга, мы там тусили, — закатываю глаза. Вот ведь люди, любят приукрасить ситуацию.
— Не суть. Мне было стыдно, кого я воспитал! Возвращайся домой. У тебя есть куда идти.
— Зачем?
— Ты мой сын! Что за вопросы, Тимофей?
— Допустим, я вернусь, — киваю, — и что будет? Тотальный контроль?
— Разве я много на тебя давил? — приподнимает он брови. — Ты же как сыр в масле катаешься. Всё у тебя есть.
— Только семьи теперь нет, — бью по-больному, глядя на него исподлобья. Вижу, что он испытывает вину, только ничего уже не вернуть.
— Матери бы твои слова не понравились!
— Не тебе говорить о ней!
Наши ссоры проходят по единому сценарию, и я уже готов просто забить на всё и снова уйти, как отец меня удивляет.
— Сын, я скучаю, — выдает он, и я понимаю, как непросто дались ему эти слова. — Понимаю, что всё изменилось, — как можно более обтекаемо обрисовывает он нашу ситуацию.
Да уж! А кто изменил, не он ли?
— Действительно. Оно как-то само вышло, что тебя затащили в постель, — развожу руками. — Ты мне предлагаешь принять свою новую жену?
— Сын, я с себя вины не снимаю. Ты имеешь право, но уже ничего не вернуть. Я женат на ней, она твоя мачеха! Ты должен жить с нами.
— Ни за что! — повторяю очередной отказ на его просьбу.
Глаза отца выражают непомерную усталость. Осматриваю его внешний вид. Вдруг колет прямо в сердце. Не хочет ли он мне сказать, что болен?! Смертельно! Не поэтому ли снизошел до просьбы вернуться домой совсем другим тоном, чем это было вначале.
— Тогда сделаем так, — наконец оглашает он свой вердикт. — Можешь жить где угодно. Но денег
