важное, она звонила. А на праздники писала краткие СМС.
«Ирина Леонидовна, добрый день.
Считаю своим долгом сообщить, что примерно через месяц Володя вернется жить в Москву. Наш бракоразводный процесс закончен. Осталось уладить несколько бытовых вопросов, и он отправится в Россию. Я не готова вам подробно рассказывать о причинах. Поверьте, они были достаточно серьезными. Скажу лишь о том, что касается вас напрямую, так как ваш сын планирует жить с вами в одной квартире. Володя вновь начал пить. Безусловно, под моим контролем он не доходит до скотского состояния, но динамика очевидна. Надеюсь, вы сможете его закодировать. Это важно, так как по счастливой случайности новый этап проекта, который он ведет уже больше двух лет, теперь будет реализовываться в Москве. Работа важна для Володи не только с финансовой точки зрения. Он увлечен тем, что делает, и если не сопьется, то у него будет возможность продолжать сотрудничать со своим работодателем удаленно и по другим проектам.
Естественно, мы с дочерью остаемся в Штатах. Вы можете периодически к нам приезжать, если захотите. Бетти по вам скучает. Мы также планируем приехать в Москву на Рождество. Если Володя будет вести себя адекватно, то Бетти сможет пожить у вас.
Понимаю, что, наверное, несколько озадачила вас, но вы сами знаете, что ваш сын не подарок и мне пришлось многим жертвовать ради его благополучия эти долгие годы».
Растерянная Ирина Леонидовна положила смартфон на стол и закрыла глаза руками, вновь почувствовав себя виноватой. С ней никто не советовался, никто ничего не обсуждал, просто поставили перед фактом, как будто она – пустое место. Родной сын ни слова не сказал матери о своих проблемах. И вместе с тем она чувствовала ледяной укол: «ваш сын не подарок», «пришлось многим жертвовать». Да, Настя опять не преминула заметить, что Володю упустили. И вот теперь все: семья разрушилась.
«Ладно, – Ирина Леонидовна задумчиво растирала виски кончиками наманикюренных пальцев, – зато Володя теперь будет рядом. Может быть, все еще и наладится. Самое главное, чтобы не пил. А там, может, и женится на какой-нибудь приличной женщине. В Москве дефицита в невестах нет. Только вот Лизонька… Как Лизу жалко!»
* * *
Секретарша Верховцевой Карина была признанной красавицей министерства. Мужчины на знаки внимания для нее не скупились. И демоническая слава ее начальницы только добавляла Карине козырей. Чтобы узнать о планах или настроении Верховцевой, служащие, которые в большинстве своем были мужчинами, пытались подольститься к Карине с мелкими подарками и комплиментами. Но именно по этой причине Карину недолюбливали девушки. Общались с ней вежливо, но прохладно.
Поэтому Карина удивилась, когда Люда из отдела планирования уже второй раз подряд пригласила ее выпить кофе. Раньше такого дружелюбия со стороны Люды не наблюдалось. Девушки болтали о модных трендах в макияже, когда Люда небрежно заметила:
– Что-то у косметолога нашей руководительницы в последнее время рука испортилась. Раньше кожа такой идеальной казалась, а сейчас даже синяки небольшие на скулах. Наверное, уколы плохо сделали. Да и мешки под глазами появились.
Карина заметила на себе вопросительный взгляд Люды и немного смутилась:
– Наверное… Я как-то не присматривалась.
Изменения в поведении и во внешности руководительницы были заметны не только Люде. Собранная и пунктуальная, Верховцева стала появляться в департаменте не раньше девяти часов. По возможности она отменяла утренние совещания и засиживалась в кабинете вечерами. Проницательный, чуть прищуренный взгляд стал рассеянным. Казалось, она смотрела внутрь себя. Абонемент в фитнес-клуб остался лежать в летней сумке, хотя октябрь уже подходил к концу. Теперь Верховцева не только обедала, но и ужинала в министерской столовой. Преданная Алина Сергеевна чаще всего оставалась рядом с подругой. И даже свою священную обязанность – забирать из садика маленького внука – она передоверила супругу.
Ирина Леонидовна жертвы не принимала и требовала от Алины Сергеевны уходить домой пораньше, но та упорно качала головой и просто сидела рядом. Слушала, если подруге хотелось выговориться, искренне и немного неуклюже ее утешала и мучительно придумывала, как найти выход из сложившейся ситуации.
В тот день за окном бушевал промозглый ноябрьский ветер. Качественные стеклопакеты не пропускали шум, но гнущиеся во все стороны тонкие ветви рябины во дворе министерства точно передавали картину осеннего ненастья.
На одном из объектов, за который отвечал департамент Верховцевой, обанкротился генеральный подрядчик. Информация об этом поступила вовремя: договор был заключен, но основные работы еще не начались. Кроме того, на столе у чиновницы лежало предложение о выкупе доли крупного частного застройщика. В данной ситуации Верховцевой было проще предложить соответствующему ведомству провести госторги по продаже и как можно скорее забыть о проблемном активе. Однако не все в министерстве были согласны с ее позицией. Непрерывные совещания длились с самого утра. Верховцева пропустила обед и чувствовала неприятное урчание в животе. Еще и давящая боль в голове, которая не снималась даже спазмалитиками. Наконец последнее совещание закончилось. Верховцева победила – она решительно поставила на документе свой росчерк: «Отказать. Дальнейшего развития не предусматривает» и передала объект в комиссию по кадастровой оценке.
Когда Ирина Леонидовна встала из-за стола, стрелки приближались к девяти часам. Она взялась за смартфон, чтобы вызвать водителя – еще час назад отпустила своего секретаря, – но с удивлением заметила, что в окне ее лучшей подруги, Алины Сергеевны, еще горел свет.
«Ах, ну да, отчетный период. Хотя все равно странно. Обычно Аля сдает все своевременно и без проблем», – подумала Верховцева и решила зайти за подругой, чтобы предложить подвезти ее до дома. Когда подошла к кабинету Алины Сергеевны, то услышала из-за двери знакомый оправдывающийся голос:
– Да ты пойми, не могу я ее бросить. И не говори так про нее, никакая она не стерва, а несчастная женщина. Да, именно несчастная. Ее пожалеть надо. Я ведь тебе уже рассказывала, какая у нее беда дома. Ну и что из того, что она сама виновата? Мы все не святые. Ваня, ну как ты не понимаешь, ей ведь даже словом перекинуться не с кем! Да ты что?! Какая от него помощь? Она его боится уже. А сегодня еще и на работе проблемы. Она, конечно, молодцом, держится, но я же вижу, как она на глазах превращается в старуху. Ты сам перекуси чем-нибудь, а я часам к одиннадцати приеду, как ее дождусь.
Верховцева застыла перед кабинетом и, затаив дыхание, слушала разговор Алины Сергеевны с мужем. В голове появился странный гул, и картинка перед глазами почему-то стала расплывчатой. Ей казалось, что она наблюдает какой-то жестокий и неправдоподобный спектакль со стороны. Это все неправда. Жизнь не могла так подло с ней обойтись. Она не старуха! И никто не смеет ее
