поняла, что без посторонней помощи вытянуть сына у нее уже не получится. Она взяла с журнального стола пухлую визитницу и скрылась у себя в комнате. Она слышала, как сын кому-то звонил и громко ругался. Ей показалось, что он говорил с Настей. Затем раздался удар и звон битого стекла. Ирина Леонидовна сначала подумала, что Володя разбил зеркало. Потом она вновь вспомнила про балкон и, испугавшись за сына, вышла из спальни. Володя стоял спиной у окна с окровавленной рукой. Услышав шаги матери, он резко обернулся и двумя точными короткими ударами повалил ее на пол.
В глазах потемнело, в ушах появился болезненный разрывающий голову гул. Когда Ирина Леонидовна пришла в себя, Володи рядом не было. Голова была очень тяжелой, но боли не чувствовалось. Внутри разливалось приятное густое тепло. Перед глазами все плыло, зрение не фокусировалось. «Ну ничего-ничего, – успокаивала себя Ирина Леонидовна, – крови нет, скорую вызывать не буду. Как отвратительно все это объяснять. Володя принял какую-то дурь. Его могут забрать… Поспать, поспать бы немного».
Она на ощупь доползла до спальни, но так и не смогла подняться и просто положила голову на покрывало, стоя на коленях перед кроватью. В голове становилось все жарче. Ирина Леонидовна закрыла глаза, и ей почудилось, что она лежит под теплым пушистым пледом, уткнувшись носом в чуть влажные от пота локоны маленькой Лизы. Внучка почему-то опять стала двухлетней малышкой и лежала рядом с бабушкой, чуть посапывая во сне. Ирина Леонидовна с наслаждением втягивала запах детских волос: сладкий, уютный и бесконечно родной.
Хоронили Ирину Леонидовну Верховцеву через неделю. Настя категорически не хотела лететь на похороны. По ее мнению, те обстоятельства, при которых умерла бабушка, были слишком травматичными для детской психики. Но в итоге она сдалась умоляющему взгляду зареванных глаз дочери и взяла ближайшие доступные билеты до Москвы. На похоронах Лиза плакала. Безутешно и горько. И отчаянно пыталась согреть закостенелые пальцы бабушки в своих теплых детских руках.
Порученьице
– Ну, за тебя! Новых вершин и горизонтов! Только вперед и только выше, бро!
Устрицы с охлажденным шабли шли хорошо. Столик был как раз напротив ледяной горки с лобстерами и камчатскими крабами. Художественную выкладку fruits de mer дополняли цветки коралловой фрезии и разноцветные дольки цитрусовых.
В зале было шумно. Нарядные дети, похожие на глянцевых Джорджа и Шарлотту Кембриджских, радостно прыгали вокруг ледяной витрины, стараясь незаметно вырвать ус или глаз у навеки застывших гадов. Подозрительно одинаковые девушки с матовыми надутыми губами тянули старушку «Клико» и с проницательностью сотрудников ДПС трассы «Дон» высматривали подходящих жертв. Жертвы уже расслабились и добродушно смеялись, опустошая один бокал за другим, расстегивая при этом верхние пуговицы английских рубашек и ослабляя на несколько отверстий ремни с известными логотипами. Пятница была в разгаре.
– Лех, ты красавчик, как ни крути! Я в этом болоте за десять лет не видел такого промоушена! Видно, ты к Сергеичу подход какой знаешь. Как только ты с его «Панамерой» парковаться начал, я сразу подумал, что неспроста. Так, глядишь, и в Давос тебя пригласит!
Мужики громко заржали.
– Чем можем, тем и работаем, – парировал довольный виновник торжества, – я вот головой иногда пытаюсь!
– Леш, я тебе как старший по возрасту говорю, ты не расслабляйся, – поднял бокал седой мужчина в очках в тонкой оправе. – Ты привык к другой логике, а у нас тут ничего быстро не решается, люди закостенели. Это с виду мы такие продвинутые и цифровизированные. Хлебнешь еще с этим объединением. Помни, без бумажки и формализма здесь ничего не делается. Так что двигай горы, но плечи не сломай!
– Семен Василич, вы, как всегда, без нравоучений не можете, – снисходительно улыбнулся Алексей. – Не переживайте, не подведу. Опытный! Я же не только в буржуйских фирмах работал. Справлюсь. Так, ребята, не напиваемся сразу, у нас еще культурная программа впереди!
Пафосный вечер перетек в клубную ночь с похмельным и тяжелым послевкусием. Днем голова Алексея, только что назначенного директора по зарубежным инвестициям крупного банка с государственным участием, раскалывалась. Никакие таблетки не помогали. Боржоми тоже. Спорт отменился. Болело, казалось, все. Планов на первый рабочий день в новом статусе строить тоже не получалось. Мысли роились, перетекали одна в другую и растворялись. Экран айфона, хоть и был поставлен на минимальную яркость, слепил слезящиеся глаза. Алексей машинально листал соцсети, не дочитывая ни один пост до конца.
Крупный иностранный банк недавно совершил слияние с полугосударственной махиной. Ну как слияние… Скорее, был поглощен. Однако с обещаниями счастливой совместной жизни и взаимовыгодного сотрудничества. Так называемое win-win solution. Портфель клиентов-продуктов расширился. И все вместе должны идти в светлое будущее.
При слиянии схожих по функционалу отделов и направлений ключевые посты отдавались сотрудникам старорежимным, а руководители бывшего иностранного банка в лучшем случае становились заместителями. Кому-то даже доставалась приставка «первый». На удивление, Алексею, выходцу из поглощенного банка, удалось не только не потерять в должности, но и возглавить целый департамент гиганта-поглотителя. Сказались не столько связи и амбиции, сколько уникальные для консервативного гиганта технологии. Направление цифровизации было далеко не самым значимым. Скорее играло рекламно-маркетинговую роль: вот, говорят, что мы несовременные и неповоротливые, ан нет, смотрите – прогрессивные и идем в ногу со временем.
Утро выдалось тяжелым и у Геннадия. Он всегда вставал в одно и то же время без будильника. Понедельник или суббота – в семь утра Геннадий выходил из ванной, заваривал чай с ромашкой и жарил яичницу из двух желтков. Но на этот раз непонятная едва ощутимая тревога разбудила Геннадия раньше – на часах не было еще и половины шестого. Солнце неприятно слепило. Мужчина брезгливо поморщился, проклял про себя в сотый раз медведевскую реформу вечного зимнего времени и пошел на кухню. Чаю не хотелось. Яичницы тоже. Геннадий открыл холодильник: творог обезжиренный, йогурт натуральный, микояновская «Докторская», свежая клубника и вчерашняя овощная запеканка с брокколи. Категорически ничего не хотелось.
Семнадцать лет в банке. Четыре повышения. Грамота почетного банковского служащего. Работа под руководством самого бессменного Константинова. И тут такой удар. В подчинение какому-то пришлому молодчику в узких брючках. Геннадия даже передернуло. «Нет, друг, – грустно сказал он сам себе, – хочешь не хочешь, а чаек с ромашкой надо заварить. И валерьяночки добавить…» Геннадий решил, что поесть все-таки
