В ходе развода ее ситуация во многом напоминала ситуацию Лидии: молодая, без денег, нуждающаяся в том, чтобы кто-то помог. В свое время Кэтлин не повезло: назначенный ей общественный адвокат довольно плохо разбирался в своем деле и тяжба закончилась тем, что Кэтлин еще и обязали выплачивать алименты Берту, обманувшему ее. Эта вопиющая несправедливость и стала причиной того, что Кэтлин очень много работала, чтобы стать адвокатом и оказывать помощь таким же трудягам, как она сама. Кэтлин настолько верила в справедливость своих целей, что отклоняла предложения юридических фирм, которые практически не брали дела малоимущих граждан, а работали только с богачами. Ей претила сама мысль работать в таких фирмах. А со временем она открыла собственную практику и стала стремиться к осуществлению своей мечты. Кэтлин не сомневалась, что добьется своего: любимая профессия у нее уже есть, будет и собственный ребенок.
Однако ее ждало разочарование.
Поначалу Кэтлин работала главным образом с бедными клиентами. По мере того как росла ее репутация адвоката, выигрывающего сложные дела, к ней стали обращаться более состоятельные люди, и Кэтлин перестала беспокоиться о том, чем ей оплачивать ежемесячные счета. Все шло хорошо... даже слишком хорошо. Она начала откладывать деньги для расширения практики и для будущего ребенка. Но, к сожалению, чем больше времени отнимали состоятельные клиенты, тем меньше она бралась за дела неимущих. Работая на свою мечту иметь ребенка, Кэтлин стала забывать о чем-то очень важном — о таких людях, как Лидия и Фрэнки.
Поэтому сейчас она и хотела забрать Фрэнки — чтобы как-то успокоить свою совесть.
Вернувшись на диван и откинувшись на спинку, Кэтлин взяла с кофейного столика золотые часы. Значит, харизма Макса, о которой так много писали, позволяла ему убеждать людей отдавать ему тяжелым трудом заработанные деньги в обмен на его одурманивающую болтовню. А он на эти деньги покупал золотые часы и дорогие миниатюрные модели машин. Какое транжирство по сравнению с тем, на что она копила свои деньги! Кэтлин очень хотелось понять, почему ее образование и интенсивная работа не приносят ей тех денег, которые Куперу приносят его идеи, приятная внешность и хорошо подвешенный язык. Какой ужасно несправедливой бывает иногда жизнь!
— Надеюсь, вы не подумываете о том, чтобы убежать с моими часами? — раздался голос Макса, появившегося в дверях гостиной. К своему широкому плечу он прижимал Фрэнки.
Кэтлин подумала, что ему не стоит высказывать такие крамольные... но очень соблазнительные мысли. Ведь у нее еще оставался неоплаченным счет за электричество.
— Нет, — ответила она, возвращая часы на столик. — Странно, что вы доверяете мне свои ценности, а Фрэнки не доверяете.
— Часы можно купить. А ребенка не купишь.
В его вроде бы беспечном ответе Кэтлин услышала предупреждение. Похоже, Макс тоже чувствовал ответственность за Фрэнки и был готов сражаться за него. Что ж, прекрасно. На этот раз она не забудет, для чего стала адвокатом, и сделает все, что в ее силах, ради клиента.
Макс отнял ребенка от плеча и поправил полотенце, которым закрывал свою черную хлопчатобумажную рубашку. Кэтлин прищурилась. Когда они встретились, он был в другой рубашке. И губы у него кривятся, словно он съел целиком лимон... или попробовал что-то очень невкусное, пока менял пеленки.
Неожиданно, несмотря на всю серьезность ситуации, Кэтлин рассмеялась.
— Он вас описал, да?
— Понятия не имею, о чем вы говорите, — ответил Макс и подмигнул мальчику. — И вообще, мы не слушаем женскую болтовню, правда, Фрэнки?
— Да ладно вам, мистер Купер! Когда вы застонали, я ни на секунду не поверила в вашу историю с булавкой. Вы меняли памперс, а малыш описал вас. Уверена, вы ничего не заметили... особенно после того, как струя ударила вам в лицо. — Кэтлин закусила губу, стараясь удержаться от смеха.
Казалось, Макс тоже сдерживается, чтобы не улыбнуться.
— Стараясь уговорить меня, мисс Седдрик, вы можете прибегнуть и к юмору, если хотите, однако я считаю вопрос с Фрэнки решенным. — Сверкая темно-голубыми глазами, Макс подошел к дивану и остановился перед Кэтлин. — Ребенка я оставляю у себя, но хочу знать, что мне надо предпринять, чтобы вы исчезли из моей жизни.
— Это вы сейчас так говорите. Но что вы станете делать, если Фрэнки с плачем проснется посреди ночи? Или не станет пить молоко из бутылочки?
Макс вспомнил, что спорит с профессионалом, и это было плохо для него, учитывая, что он не был полностью уверен в своих способностях обращаться с ребенком. Сев на диван и стараясь, чтобы на его лице не появилось ни малейших признаков озабоченности и тревоги, Макс положил Фрэнки на диван между собой и Кэтлин, на всякий случай придерживая ребенка рукой. А что действительно он будет делать, если такое произойдет? Памперс он и то с трудом поменял.
Макс устремил на Кэтлин задумчивый взгляд. Если бы он не боялся того, что Фрэнки тут же попадет в приют, как только окажется в холеных ручках с покрытыми розовым лаком ногтями, он отдал бы ребенка и тем самым избавил себя от массы неприятностей. Но, черт побери, чего он испугался? Ведь его работа заключается в том, чтобы убеждать людей, как им следует думать. И надо менять профессию, если ему не удастся убедить Кэтлин Седдрик, что он потенциальный лауреат премии «Отец года».
— Если что-то подобное произойдет, — осторожно начал Макс, — я сделаю то же самое, что сделали бы вы. — На самом деле он блефовал, не зная, что будет делать.
Книги. Должны же быть книги по уходу за младенцами.
Хотя Купер и придерживал Фрэнки ладонью, чтобы тот не мог свалиться с дивана, вид ребенка, лежащего у края, заставил Кэтлин занервничать. Она огляделась, ища, что можно подставить к дивану, тогда Фрэнки уж точно не свалится от неосторожного движения.
Вот этот стул с прямой спинкой вполне подходит. Кэтлин поднялась с дивана и отправилась за стулом. Отодвинув в сторону кофейный столик, она приставила стул к дивану.
— Так будет лучше, правда, Макс?
Кэтлин вскинула ресницы, и Макс уже ничего больше не видел, кроме ее глаз. Ему показалось, что его буквально затягивает этот черный... нет, скорее темно-карий бездонный омут.
— Я могу называть вас Максом? — спросила Кэтлин.
— Нет. Фрэнки прекрасно может обойтись и без стула. Я приглядываю за ним.
— Человеческим существам свойственно ошибаться, Макс.
— Это я и без вас знаю, — согласился Макс, наблюдая, как Кэтлин взяла с дивана длинную подушку и поместила ее между стулом и ребенком. — А у некоторых и паранойя бывает.
— Надо быть очень осторожным. — Кэтлин села на диван. — Иногда происходят несчастные случаи. Лидия сказала мне, что Фрэнки исполнилось шесть месяцев. Он может переворачиваться и только что научился сидеть. Вы знаете об этом?
