Катя
Я хмурю брови. Слышу насмешку и превосходство в голосе парня. Соскальзываю с кушетки. Лбом упираюсь в ключицу молодого человека. Я-то встала, а он отойти от меня и не подумал. Даже подался вперёд, стирая между нами все границы.
— М, Зубрилка?
Я не поднимаю голову, делаю несколько шагов в сторону. Но сама себя загоняю в ловушку. Игнат шагает за мной к стене, ставит обе руки поверх моих плеч, упирается ладонями в стену. Он запирает меня собой.
Странное чувство. Раннее неведомое.
Кажется, что Чернышев стал воздухом и проник в мои лёгкие. Он стал влагой и впитался в мою кожу. Проник в каждую пору. Он стал кровью и заменил собой всю кровь в венах.
Он окружил собой меня. А я не могу сделать ни единого вдоха. Смотрю в одну точку перед собой и… боюсь. Боюсь Игната, который бывает излишне вспыльчивым. Боюсь чувств, которые он вызывает. Они слишком сильные. Губительные. И от этого становится настолько страшно. Отчаянно страшно.
— П-п-пусти! Отп-п-пусти меня, пожалуйста. Я-а-а-а хочу уйти.
— Ты что? Ты ноешь? — пальцы Игната резко смыкаются на подбородке.
Они не причиняют боли. Но мне всё равно кажется, что его пальцы прожигают кожу до самых костей.
— Черт возьми, Зубрилка… До чего же ты жалкая! Аж мерзко, — выплёвывает и одёргивает руку.
Всхлип обиды рвётся из груди. Я смотрю в спину парня, который уходит из кабинета медсестры, чеканя шаг. Сжимаю кулак здоровой руки, перевожу дыхание и иду в соседнюю комнатку, где за столом сидит Ольга Викторовна и пишет справку.
— Вот, Катя. Покажешь учителю. Объяснишь, что писать тебе сейчас нельзя.
— Хорошо. Спасибо большое, — я улыбаюсь благодарно.
— От физкультуры я тоже освобождаю. Хоть и последний день, но всё же.
— У нас сегодня она стоит четвёртым уроком.
— Вот и отлично. Беги на урок, Катя. Уже десять минут прошло.
— Спасибо Вам.
Я забираю справку, прижимаю её к груди. Беру рюкзак, закидываю на плечо и выхожу из кабинета медсестры. Когда я захожу в кабинет, где проходит литература, взгляды всех присутствующих останавливаются на мне.
— Извини, Светлана Леонидовна, я могу войти? Я была у медсестры.
— Да. Проходи, Катя. Я только спрашивала, куда ты пропала. Никто ответить не может, сколько длятся действия в романе «Тихий Дон».
— Девять лет, Светлана Леонидовна, — я нервно дёргаю себя за край юбки, чувствуя себя неловко под прицелом двадцати пар глаз.
— Всё верно, Катя. Занимай своё место.
Я наклоняю голову и иду к третьей парте. Сажусь рядом с подругой. Юля задерживает взгляд на моей руке.
— Что случилось, Бунтарёва? Ты снова упасть где-то умудрилась?
— Случайно получилось, — делюсь шёпотом с подругой. — Марк меня за руку взял, а я… дёрнулась.
Почему-то про Чернышева говорить ей я не хочу. Стесняюсь. Боюсь.
— М-да… — Юля качает головой. — Хоть осмелился за руку взять, уже прогресс. Откуда у тебя этот шарф? Очень… — склоняет голову к плечу. — Очень знакомый.
Я не нахожусь, что ответить. И безумно радуюсь, когда дверь в кабинет распахивается и развязной походкой внутрь заходит Игнат. Юля теряет ко мне интерес. Фокусирует всё внимание на вошедшем. А я наоборот, опускаю голову так низко, чтобы он не обратил на меня внимание.
Юля над ухом как-то сладко и томно выдыхает, но я не предаю этому значение. Полчаса урока пролетают совершенно незаметно.
— Катя, так откуда у тебя этот шарф? — спрашивает Юля, наблюдая за тем, как я одной рукой складываю вещи в рюкзак.
— В кабинете медсестры дали, — уклончиво отвечаю я.
— Ясно. Пойдём в столовую.
— Я пока не голодна, Юль. Я бы почитала.
— Ой, Кать, — фыркает девушка, — ты читать будешь, пока домой ехать будешь, весь вечер, ночь и утро. Твои книги никуда не денутся. А вот котлеты из индейки разберут. Пойдём. В столовой почитаешь.
Я вздыхаю. И иду следом за подругой в столовую. Беру себе чай и суп. Направляюсь на кассу, Юля нагоняет.
— Кать, давай на одном подносе? Очередь большая. Я тебе потом деньги переведу.
— Ладно, — веду плечом.
— Вот и отлично. А я понесу, — тут же радуется Юля.
— Юль… — начинаю, когда мы садимся за стол. — Слушай… В прошлые разы я тоже платила…
— Катюш, — девушка сводит брови, — ну, это такие копейки. Ты ведь знаешь, какой напряг у меня сейчас с деньгами. Отец ушёл, мама сейчас не в ресурсе. Денег совсем мне не даёт. А у тебя такой отец…
— Да. Прости. Как твоя мама? Она всё так же не встаёт с кровати?
Юля берёт вилку в руку и приступает к обеду, попутно рассказывая о ситуации в своей семье. Я внимательно слушаю её, медленно и без особого аппетита ем суп. Левой рукой безумно неудобно это делать. Боковым зрением я замечаю знакомую фигуру, зашедшую в столовую.
Я боковым зрением вижу Игната, который берёт поднос и выбирает из разнообразия блюд себе обед. Рядом с ним идёт Даша Головина. Незнакомое чувство колет в груди, когда я вижу, как она касается рукой шеи молодого человека.
Я отворачиваюсь.
Это не моё дело.
Я снова сосредотачиваю всё своё внимание на Юле, которая продолжает рассказывать о своей маме. Через две минуты мне начинает казаться, что мою щёку опаляет внимательный взгляд. Я выпрямляюсь. Сажусь, как будто проглотила палку. Не оборачиваюсь, не смотрю в его сторону.
Мне просто нужно его избегать. Не реагировать на его выпады и странные слова, тогда он просто потеряет интерес.
— Кать? — рядом со мной на лавочку присаживается Марк.
— О, Маркуша, — хмыкает Юля, облизывая ложку, которой ела суп. — Пришёл не только руку, но и
