нашей жизни, чтобы он даже не думал, что я могла бы так с ним поступить.
Осторожно ныряю языком ему в рот. Со всей нежностью, на которую только способна, веду ладонями по каменной груди. Давид всё ещё напряжен, отвечает слабо, словно нехотя, но я знаю, как это изменить. Добираюсь пальцами до его пуговицы на джинсах, давая ему прямой намёк.
— Ани… — перехватывает мою руку. — Не сейчас.
Отчаянно мотаю головой. Не хочу ссор на этой почве. Не хочу…
— Давид… — шепчу тревожно, — Я же ни в чем не виновата… Я вся только твоя… Пожалуйста, прости меня.
Острым взглядом он пилит меня на части, не отпуская запястья. А я не дыша смотрю ему в глаза. Пусть поймёт, как нужен мне. Пусть прочтёт.
Выдохнув, как будто бы устало, он наконец обнимает меня, целует и пальцами одной руки расстегивает молнию на моем платье.
Слава Богу! Боже мой…
С выдохом облегчения поднимаю руки, помогая ему снять его с меня. В нетерпении наблюдаю, как муж расстегивает пуговицу на своих джинсах, и пока я снимаю колготки, тянет ширинку вниз.
Взгляд потемнел, челюсть стиснута.
Оставшись в одном белье, ныряю под одеяло.
— Свет, — напоминаю ему, когда понимаю, что он забыл о нём и уже становится коленом на покрывало.
Встав, в два шага преодолевает расстояние до выключателя, клацает им и возвращается обратно.
Откинув угол одеяла, приникает к моим губам. Поцелуй глубокий, немного резкий. Губы болят под таким непривычным давлением, но я терплю. Если ему нужно таким образом сбросить накопившиеся эмоции, то пусть. Мне приятно, что он меня ревнует. Впервые я испытываю на себе эту эмоцию, и она оказывается очень волнующей. Настолько, что возбуждаюсь я очень быстро.
Давид стаскивает по моим ногам трусики, расталкивает колени шире. Гладит между ног, надавливает на чувствительный бугорок. От того, как быстро все происходит я слегка теряюсь, но тут же обо всем забываю, когда он оказывается во мне.
Выгибаюсь дугой, принимая его в себя.
Сегодня наш секс не похож на тот, к которому я привыкла. Обычно он размеренный, спокойный, тихий. Сегодня же — резкий… злой, я бы даже сказала. Меня это немного пугает. Как могу стараюсь смягчить действия мужа. Глажу его плечи, целую взбугрившиеся скулы.
— Давид, — ласково шепчу, скользя по простыням все выше и выше от его глубоких толчков, — пожалуйста, медленнее.
Муж застывает на мгновение, шумно выдыхает.
— Прости.
Нависнув надо мной, теперь движется мягче. Сжимает ладонью грудь, а я зажмуриваюсь. Мне нравится эта его в некотором роде несдержанность, хоть и жутко смущает. Он редко бывает чрезмерно эмоциональным даже в постели, хотя всегда приводит меня к финишу. По началу я страшно смущалась, но Давид заверил, что стесняться мне нечего.
Всё внутри меня отзывается на это новое его поведение. По телу разносится привычное тепло, внизу живота сладко тянет. Кусаю себя за щеку, чтобы не стонать, а когда спустя короткое время подхожу к пику, закрываю рот ладонью и сжимаюсь вся от сильного оргазма.
Догоняет меня Давид уже после того, как снова берет быстрый темп. Выходит из меня, а потом я чувствую, как мой живот покрывает теплая жидкость.
Откинувшись на простыни, тяжело дышит, я же тянусь за салфетками, лежащими в тумбочке и вытираюсь.
Достав из — под подушки ночнушку, натягиваю её и ложусь с ним рядом. Кладу голову на плечо. Под кожей всё ещё приятно покалывает, чувство расслабленности накрывает с головой.
— Ты не злишься больше? — тихо спрашиваю, нежно рисуя ногтями узоры на его груди.
— Нет, — отвечает коротко муж, а я чувствую, как он снова возвращается к себе прежнему. Закрывает эмоции на замок. — Ты не виновата. Это я повел себя как мудак.
— Ты что? — поднимаю голову, в удивлении смотря на него, — Просто приревновал. Я понимаю. Извини, если со стороны…
— Прекрати извиняться, Ани, — Давид резко перемещает на меня взгляд, — Ты плохого ничего не сделала. Всё, закрыли тему.
А после встаёт, и я различаю как он в темноте натягивает на себя домашние штаны.
— Ты куда? — спрашиваю растерянно.
— Пойду покурю. Ты засыпай.
— Я останусь у тебя сегодня, не против?
Леша глушит двигатель, когда мы подъезжаем к моему подъезду. Дождь, кажется, усилился еще в несколько раз, пока мы ехали.
Я бы с радостью провела эту ночь наедине с самой собой. Мне нужно утрамбовать в голове пережитое сегодня, справиться с ним, переварить. Но и отправлять сейчас Лешу на другой конец города будет неправильно.
— Конечно. Пойдём.
Мы спешно выбираемся из салона и бегом добираемся до моего подъезда. Успеваем за эти пару секунд порядком намокнуть. С волос стекают капли воды, когда мы заходим в лифт, Леша улыбается, проводя ладонью по короткому ёжику.
— Погода жесть. Как с цепи сорвалась.
— Точно. Надеюсь, к завтрашнему дню улучшится.
— Тебе к скольки в универ?
— К девяти.
Выходим на лестничную площадку и входим в квартиру после того, как я открываю дверь.
— Ты есть хочешь? — снимаю с себя верхнюю одежду и вешаю её на вешалку.
Леша тоже раздевается.
— Я дома поел, солнце. Чаю попил бы.
— Заваришь себе? Я в душ хочу.
— Без проблем. Ты будешь?
— Нет, спасибо.
Нагло сбегаю в душ и стою под струями горячей воды дольше, чем обычно. Всю трясёт, как в лихорадке.
Я знала, что наша встреча с Давидом неизбежна и когда-нибудь обязательно произойдёт, но не думала, что моя реакция после трёх лет останется всё такой же острой, что и раньше.
«Ты счастлива?» звучит набатом в висках.
Я ведь действительно считала, что счастлива с Лёшей. Он заботливый, внимательный, секс с ним отличный. Почему же тогда я чувствую эту адскую боль в груди? Боль, с которой я считала, что давно справилась. Переболела, залечила.
Роняю лицо в ладони, а вместо темноты вижу карие глаза. Строгий взгляд полосует сознание, пробирается в ту часть моего сердца, которую я закрыла на семь замков и строго настрого запретила кому-либо туда проникать.
Мотаю головой, желая избавиться от наваждения. Нельзя. Нельзя запускать этот вирус, потому что если сразу его не блокировать, он заполнит все мои клетки и вызовет рецидив заболевания, а я не могу этого позволить.
Набрав в легкие воздух, открываю глаза. Намыливаю тело гелем, яростно тру кожу мочалкой, а потом сушу волосы и надев ночную рубашку, выхожу из ванной комнаты.
В зале горит приглушенный свет. Направляюсь туда и останавливаюсь на пороге. Леша сидит на диване и смотрит телевизор.
Опираюсь на дверной косяк и невольно
