молча повёл бровью. Маша взглянула на картонку, а потом буквально всунула мне её в руки, словно опасалась передумать.
На лестничной клетке хоть и горела яркая лампочка, но в глазах моих сразу же потемнело, стоило мне понять, что именно за вещь я держал в своих руках.
Это был всего-навсего снимок. Странным было только то, что я сам когда-то давно сделал его.
Моё сердце пропустило болезненный удар. Я перестал дышать. Звенящая тишина действовала на меня губительно. В висках пульсировало, ноги подкашивались, что мне пришлось подпереть собой известковую стену. Я слышал, как по венам стремительно бежала кровь, но с каждой секундой она заметно замедляла свой темп, пока не застыла от ужаса.
— К-как… — в глотке пересохло, я пытался сглотнуть ком в горле, но тщетно. — Как она у тебя оказалась?
Это была фотография, сделанная мною на старенький "полароид" ровно пять лет назад. На ней был изображены я и Катя.
Моя Катя, в которую я, как мне тогда казалось, по уши влюбился.
Мы сидели на песчаном берегу Андаманского моря, уютно облюбовав одинокую пальму, так удачно скрытую от нескончаемого потока туристов.
Мы любили проводить там время: провожать закаты и встречать рассветы.
Я познакомился с Катей в Тайланде в канун Нового года на исходе своего отпуска.
Тогда жгучая брюнетка с пышными формами покорила меня своей жизнерадостностью и той энергией, что била из неё через край. Я понял, что это именно та девушка, с которой желал провести всю свою жизнь.
Глупо, но тогда я был уверен, что это судьба сплела наши одинокие души на экваторе Земли, в чужой стране. Она неспроста свела наши дороги.
Мы провели вдвоём восхитительные пять дней и незабываемые четыре ночи. На следующие сутки мы планировали вместе возвращаться в Россию. Я взял на себя смелость предложить ей переехать ко мне. Катя, недолго думая, согласилась, потому что, как оказалось, мы не только были родственными душами. Так вышло, что мы ещё и жили в одном городе.
А потом... а потом я оступился. Я упустил Катю и сколько бы не искал её, так и не смог найти.
Снова вернул ошеломлённый взгляд на Марию, но не видел её перед собой. Туманная дымка заволокла всё вокруг и почти подобралась к моему сознанию, потому что я вспышками начал впускать в него воспоминая, которые были такими приятными, но в то же время больно ранили меня.
— Не молчи. Что эта фотография делает у тебя, я спрашиваю!? — размахивая перед её лицом снимком, уже злился я.
— Ты сам мне её дал, Руська, — добила она меня окончательно этим «Руська». — Со словами: Береги её. Я очень хочу посмотреть на то, какими мы будем через пять лет. Ну так смотри! Вот они мы!
Эту фразу я и впрямь произносил, но Кате. При чём здесь Маша?
— Подожди, что-то у меня совсем крыша поехала, — провёл ладонями по взмокшему от липкого пота лицу, стараясь прогнать наваждение. — Какое отношение ты имеешь к Кате? Вы родственники? Если так, то скажи, где она.
Маша досадно поджала губы и отвела стыдливый взгляд в сторону. Что-то беспокоило её и мне требовалось во что бы то ни стало выяснить что именно.
— Да не было никакой Кати, разве ты ещё не понял? Не было и нет!
— То есть как нет? Ты за дурака меня держишь? — я приблизился к ней почти вплотную, заглянул в синие глаза и вмиг остолбенел. Сверкающая синева плескалась в них, словно беспокойные волны Андманаского моря.
— Ты действительно не помнишь меня? — хлопала она ресницами, ища в моих глазах ответы на свои вопросы. — Я предполагала, что так и будет, и представилась другим именем. Да, внешне я немного изменилась! Жизнь потрепала, так сказать, но не думала, что настолько всё плохо, чтобы не вспомнить ту, которой ночами шептал клятвенные обещания.
Я резко отшатнулся от неё назад, будто от яростного пламени. Прошёлся медленным взглядом с головы до ног и не мог поверить своим глазам.
Это же моя Катя, только сильно исхудавшая.
Она сменила цвет волос, лицо осунулось, щёки её впали.
Как такое возможно вообще?
Нет, даже сейчас я не мог принять это. Это не Катя. Если бы это была она, я узнал бы её из тысячи… Из миллионов… Даже спустя десятки лет.
— Не знаю, о чём ты говоришь, но я тебе не верю. Ты, видать, затеяла что-то, — с опаской я отошёл от неё, снял дурацкую бороду и швырнул в мешок.
Маша хранила молчание, а это говорило только о том, что я попал точно в яблочко.
Я развернулся, пошатнувшись, словно во хмелю, уже намеревался уходить, как вдруг она заговорила слабым голосом:
— В ночь перед отъездом мы кормили друг друга тайским мятным мороженым и запивали его нагревшейся на раскалённом песке кока-колой, — издала она грустный смешок, я медленно развернулся к ней лицом. Грудь мою пронзила невыносимая боль, вызванная яркими вспышками воспоминаний. — Тогда ты предложил сделать это нашей традицией: проводить новогодние праздники на берегу моря. Вместе. Естественно же, я согласился, потому что влюбилась в тебя без памяти. Мы провели чудесную ночь, которая запомнится мне на всю жизнь, а потом ты проводил меня в отель. Ты дал обещание, что позвонишь мне как только вернёшься в свой номер. Но ты так и не соизволил позвонить! Знал бы ты как мне было больно, когда, вернувшись в Россию, я позвонила на ресепшн отеля, где ты остановился, и услышала, что ты всё ещё отдыхаешь там! Номер по-прежнему числился за тобой. Ты лжец, Руслан!
Маше срочно понадобилось отдышаться.
Маша взяла паузу, чтобы перевести дух, а мне в данную минуту требовалась только машина времени. Я мечтал вернуть время вспять и прожить эти пять лет иначе.
Какой же я болван! Ведь были же знаки, а я не посчитал нужным заострить на них своё внимание! Получай теперь! Довольствуйся!
— Ты не пожелал, чтобы наш курортный роман перерос во что-то большее, поэтому я с миром отпустила тебя. Я не рассчитывала тебя встретить вновь. Я смирилась и вычеркнула тебя из своей жизни, пока…
— Что, пока? — становилось невмоготу от этих долгих и мучительных пауз.
— Мамоська, ну где ты там? — Богдан подкрался незаметно, чем привлёк наше внимание к себе.
Богдан высунул голову и обомлел на долю секунды.
— Дед Молоз! Мам, он плишёл! — захлопал он в ладоши. Скача как козлик, он отталкивал Машу в сторонку. Босой выбежал на лестничную клетку и встал около меня, бросая любопытный взгляд на мешок.
