Она так запуталась в своих размышлениях, что почти пропустила все, что он говорил ей о ее переезде в «Кафавориту». Ужаснувшись, она взяла себя в руки и стала внимательно слушать, потому что была уверена, что он не из тех людей, кто так просто прощает ошибки. Его тон был сейчас сух, это был тон нанимателя, который обращается к тому, кто должен слушаться его указаний, и Линнет была оскорблена этим. Когда они подошли к отелю и она почувствовала, что он скоро уйдет, то не смогла удержаться, чтобы не сказать:
— Одно лишь озадачивает меня…
Его губы тронула легкая снисходительная улыбка:
— Что же? Скажите мне.
Она помолчала, затем решилась:
— Вы предложили мне это место после короткой беседы в основном потому, что я понравилась вашей дочери. Ну если бы я не натолкнулась на нее в патио?
В его мягком скептическом смешке послышалось издевательство.
— Вы думаете, что это было случайно? Как вы наивны, — сказал он резко.
Глаза Линнет зло расширились.
— Вы хотите сказать, что все было подстроено… Вы что же, каждый раз оставляли Кэсси со скакалкой, когда собирались беседовать с очередной претенденткой?
На этот раз смех был резче.
— Не будьте смешны, — сказал он с деланой терпеливостью. — Косима в своем собственном доме и свободно бывает везде, как любой ребенок ее возраста. Но вы правы, каждая претендентка встречалась с ней. — Его улыбка была столь надменна, что казалась пренебрежительной. — Я могу дать очень точную оценку людям в очень короткое время, уверяю вас, — добавил он, — но я не стану этого делать, не принимая во внимание чувств Косимы.
Пока она стояла, уставившись на него с открытым ртом, осознавая, что ею управляли, а она даже не знала об этом, он внезапно и совершенно неожиданно взял ее руку в свою.
— Счастливого пути, — пожелал он. — Я жду вас через три дня. Арриведерчи!
Она стояла у двери отеля, наблюдая, как быстро удалялась его высокая фигура. Его пожатие было небрежным и формальным, но ее пальцы до сих пор покалывало от его прикосновения. Она не могла понять, нравится ли ей это ощущение, но именно это ее и беспокоило.
Она приехала сюда, рассчитывая встретить бессердечного Казанову, откровенно легкомысленного прожигателя жизни, но человек, с которым она познакомилась, был сложен, его было трудно понять, это был не тот образ, который она нарисовала в своем воображении. Внезапно Линнет охватило огромной силы желание — побежать за ним следом, догнать и столкнуть в Большой Канал.
Второй прием Линнет в «Кафоворите» был значительно теплее первого. Тот же слуга, Джанни, открыл ей дверь, но его манеры стали более вежливыми, он даже улыбнулся, узнав ее.
Сразу же за ним появилась тонкая изящная женщина лет пятидесяти с четкими чертами лица и черными, высоко поднятыми волосами. На ней была трикотажная юбка и жакет бледно-розового цвета, под которым была надета строгая шелковая блузка цвета слоновой кости. Линнет решила, что она была итальянкой с макушки до кончиков ее замшевых туфель. Женщина встретила ее гостеприимной улыбкой.
— Входите, моя дорогая. Для начала мы будем говорить по-английски, да? Меня зовут Дина Фредди, а вы, конечно же, девушка с именем птицы… как это?
— Линнет, — Линнет смягчилась. — Как поживаете, синьора Фредди?
— Как я делаю что? О, понятно! — Она засмеялась, и в ее глазах заплясали озорные искорки. — Мой английский оставляет желать лучшего, да?
Она все больше нравилась Линнет.
— Мой итальянский значительно хуже, — заметила она. Теперь Линнет поняла, что имел в виду Макс ди Анджели, желая взять дочери учительницу английского языка. Дина Фредди была вдовствующая тетя Макса. Она жила в «Кафаворите» и управляла всеми домашними делами в его отсутствие.
— Я думаю, что мы отлично поладим. Пойдемте выпьем чаю. Вы, наверное, устали! А Джанни займется вашим багажом.
Она провела Линнет не в роскошную гостиную, где состоялась ее первая беседа с хозяином дома, а через коридор в меньшую, которая была ее святилищем. Здесь стояли удобные, довольно старые кресла, ореховое бюро с разложенными по нему счетами и даже маленький холодильник и электрический камин.
— Иногда я пью здесь чай или кофе; не хочется ждать, когда кто-то тебе приготовит, — объяснила Дина Фредди, когда чайник стал закипать. — Вы предпочитаете чай с лимоном?
— О… al latte, пожалуйста, с молоком.
— Вы быстро учитесь, — заметила Дина, разливая чай. — Теперь мы будем пить чай вместе. Макс никогда не пьет чай, только кофе, кофе… Я говорю ему: «Неудивительно, что ты вечно куда-то спешишь, всегда занят…»
Прихлебывая чай, Линнет изумлялась: неужели они говорят об одном и том же человеке? О Максе ди Анджели, человеке с ленивыми бдительными голубыми глазами и расслабленным длинным телом?
— Ему, должно быть, тяжело было потерять жену в таком молодом возрасте? — поинтересовалась она, сознавая, что выуживает секреты, но, может быть, ей, как новому человеку в доме, допустимо сделать такое замечание?
Поджатые губы Дины и чопорность ее позы никак не могли свидетельствовать о безмерном горе, которое, как ожидала Линнет, собеседница станет изображать.
— Да, это было ударом, но не было неожиданностью. Она всегда ездила слишком быстро, вообще все делала слишком быстро, — пояснила она с нотками осуждения в голосе.
Линнет была изумлена. В Венеции, конечно, совсем не было машин, но она достаточно видела их в аэропорту, чтобы понять, что итальянцы заслужили свою репутацию самых быстрых в Европе водителей. Она вспомнила, как Джоанна ездила по узким дорогам Суссекса в своем темно-бордовом «Эм-Кэ», быстро, но всегда предельно аккуратно. По мнению Линнет, несчастный случай произошел не из-за неумения Джоанны управлять машиной, а из-за ее состояния.
— Беспокойная… — пробормотала Дина, покачивая головой. — Всегда неугомонная… всегда ей хотелось быть где-то еще, никогда не была счастлива…
Конечно, подумала Линнет с раздражением, кто же может быть счастлив, будучи замужем за таким человеком? Линнет непременно хотелось сказать что-нибудь в защиту Джоанны, которая пришла в этот дом яркой милой юной невестой. Но как она могла спорить с тетей Макса? Тем более что она ничего не знала о трудностях их семейной жизни.
К счастью, разговор был прерван звуком быстрых шагов в коридоре, дверь распахнулась, и в комнату влетела Кэсси.
— Линнет, Линнет, папа сказал, что ты должна приехать! Ты надолго у нас останешься? — взволнованно говорила девочка.
— Ну, я думаю… на неделю или две, — Линнет улыбнулась в ответ. Макс оберегал Кэсси: он не хотел, чтобы она на что-то надеялась, а затем эти надежды рушились; поэтому ей не сказали, что Линнет была не просто гостем в доме.
