свой первый раз. Ведь мне тогда не было и пятнадцати. А как только мне исполнилось шестнадцать, то Алик сразу же женился на мне.
Наверное, я должна быть счастлива.
Это ведь такая честь, быть женой такого богатого и известного бизнесмена. Только я не хочу ничего из этого вспоминать.
Моя жизнь закончилась, так толком и не успев начаться пять лет назад. И теперь я лежу, сглатывая слёзы.
Для чего мне жить? Я знаю для чего. Для своей младшей сестрёнки. Которая и так потеряла родителей. И я никому не позволю отнять у неё счастливое детство.
— Хочу от тебя ребёнка, — бормочет Алик, комкая моё израненное исхлёстанное тело в своих огромных ладонях. — Такую же девочку. Как и ты. Чистую. Нежную. Красивую, — снова наваливается он на меня, целует за шею, покусывает мочку моего уха, пробирается языком мне в рот, и я чувствую, как его грубый член уже тычется в мою киску, входя в меня.
Я прикусываю губы со всхлипом, когда он всаживает в меня свой ствол на всю его длину, медленно, с оттяжкой, выходит из меня, проводит глянцевой шёлковой головкой по моей промежности, лаская, и хрипит:
— Я же знаю, что ты хочешь меня, сучка. Ты уже вся мокрая, — и он снова медленно входит в меня, и я чувствую, как волны возбуждения уже плещутся внизу моего живота.
Он всегда знает, что делать. Как меня брать.
— Люблю тебя, моя девочка, — стонет он, снова медленно вытягивая из меня свой член, уже весь мокрый от моей смазки, чтобы в следующее мгновение обрушиться в меня со всей скоростью и силой.
И я снова вскрикиваю. Но уже от наслаждения.
Почему оно всегда накрывает меня с головой?!
Я ведь не люблю своего мужа.
Я его ненавижу!
И сейчас он терзает мою нежную шёлковую плоть, доводя меня до исступления, прикусывает мои высохшие губы, посасывает мои уже затвердевшие от наслаждения и преступного желания соски, и глухие стоны сами вырываются у меня из груди.
— Вот так, Тая, так, — подбадривает меня Алик, трахая меня жёсткими длинными толчками, от которых я буквально схожу с ума. — Я же знаю, что тебе нравится, — прикусывает он мою губу, когда у меня вырывается крик, и я, согнув ноги в коленях, со всей силы обхватываю его ягодицы, прижимая к себе, к своему животу, пока моё тело всё словно рассыпается на части от бесконечного оргазма.
И я чувствую, как тёплая струя семени врывается в мою киску, и Алик уже хрипит:
— Обожаю тебя, моя девочка, — и остаётся ещё надолго во мне, не выходя, и его рука крепко обхватывает и сжимает мою грудь, не отпуская её…
И я ещё долго после того, как Алик засыпает, думаю, что же я буду делать, если на самом деле забеременею. И если сейчас я несу ответственность только за свою сестрёнку, то как же я смогу быть хорошей матерью с таким отцом?!
От таких ведь нельзя рожать.
Хотя, наверное, кому-то покажется, что Алик Дубовицкий — просто идеальный отец. Который сможет обеспечить свою семью.
И который постоянно избивает и унижает мать своих детей.
Но я не допущу этого.
Обязательно что-нибудь придумаю. Придумывала ведь до этого!
И прокрадываюсь тихонько в свой тайник, убедившись, что моё чудовище крепко спит, чтобы достать припрятанные на экстренный случай противозачаточные таблетки.
Интересно, на сколько ещё меня так хватит?
Я без малейшего понятия…
У нас в семье некоторое затишье. Это означает, что мой муж трахает своих шлюх где-то на стороне, приходит домой очень поздно, и не насилует меня каждый день.
Прекрасно.
Но я знаю, что этот период ненадолго.
И что обычно н предшествует чему-то мерзкому и ужасному.
Такое уже бывало.
Егор появлялся у нас пару раз после того случая, и лишь пристально смотрел мне в глаза, ничего не спрашивая. Но я думаю, всё и так было понятно, потому что на скуле у меня отпечатался длинный синяк, который как бы я не замазывала тоналкой, всё равно предательски выступал на коже.
Зато Алик был со мной нежен после того раза, словно выпрашивая у меня прощения. Хотя кого я обманываю? Какое прощение?!
Но у меня в коллекции появилось ещё одно дорогущее кольцо и серьги от Dior.
— Ты моя принцесса, — прошептал мне на ухо мой муж, вдевая мне в мочки крошечные сверкающие бриллиантовые звёзды. — Ты — моя звездочка, — поцеловал он мой распухший синяк на скуле, и я лишь молчала, просто смотря перед собой невидящими глазами.
Алик купил мне новый телефон, который, я уверена, он полностью контролирует и отслеживает.
Поэтому я там даже не могу ни с кем переписываться. Зачем мне рисковать?
Никакого пилатеса. Никакого врача. Никаких подруг.
Но я надеюсь, скоро я снова что-нибудь придумаю.
По крайней мере, у меня есть заветная коробка из-под обуви, где у меня хранится старый кнопочный телефон, пачка наличных, которые мне удалось накопить за эти годы, и связка ненавистных ненужных мне драгоценных побрякушек, которыми так любит меня задаривать мой муж-монстр.
«Сегодня у меня для тебя подарок», — получаю я сообщение от Алика, и меня оно совершенно не радует.
В гробу я видала его подарки. Ничего хорошего от них точно не жди.
Но в любом случае, я должна нацепить радостную мину, красиво одеться, накраситься и ждать мужа на ужин, как верная жена.
Отдать распоряжение на кухню, чтобы ему приготовили его любимый ростбиф, ну а за моей жёсткой диетой и так вся прислуга следит и сразу же стучит моему хозяину, если не дай Бог где-то обнаружат конфетный фантик.
Вечером, как обычно, я сижу в гостиной и жду Алика с работы. И моё сердце глухо стучит в груди в ожидании чего-то худшего. Потому что это всегда что-то худшее.
Но тут входная дверь распахивается, и в дом вбегает моя младшая сестрёнка Маша. Смеющаяся и радостная. Как свежеиспечённый яблочный пирожок с корицей.
— Тая! — орёт она и бросается со всего разбега мне на шею, и я от неожиданности валюсь вместе с ней на диван, тоже хохоча от счастья.
— Маша! Я так соскучилась! — обнимаю я сестрёнку, и замечаю, как она заметно подросла за те два года, что я её не
