видела.
Ей ведь уже тринадцать, а два года назад она была ещё совсем маленькой худенькой деткой. А сейчас она пахнет заморскими ветрами, на ней школьная плиссированная клетчатая юбочка её дорогого частого пансионата, за который платит мой муж, и белые гольфа до колен.
Настоящая студентка.
— Сюрприз, — с тёплой улыбкой говорит мой Алик, рассматривая, как две сестры дурачатся на диване. — Хотел сделать что-то приятное для моих девочек, — продолжает он, и меня почему-то колет иголочка в сердце от его слов.
Что же не так? В чём подвох? Ну почему он обязательно должен быть? Может, в это раз всё-таки всё будет нормально? Как у обычных нормальных людей?
Час спустя мы сидим в нашей столовой за празднично накрытым столом, и пока Маша уплетает за обе щеки картофельное пюре, мясо и шницели, я всё так же ковыряю вилочкой свой диетический салат.
— Почему ты ничего не ешь?! — удивлённо переспрашивает меня сестрёнка, и я лишь улыбаюсь в ответ:
— Прость не хочется, милая, не обращай внимания.
— Как хочешь, — просто пожимает она плечами, и продолжает возбуждённо рассказывать нам с набитым ртом: — А у нас в колледже нет таких вкусных булочек, дядя Алик, передай мне ещё, пожалуйста, — и мой муж с ласковой улыбкой передаёт ей корзинку с хлебом.
И поворачивается ко мне:
— Смотри, Тая: Маша ест, сколько хочет, да, детка? — смотрит он на неё, и та кивает, продолжая накладывать себе на тарелку всё новые и новые угощения. — И совершенно не толстеет, — наконец-то доносить до меня свою мысль мой муж. — А ведь ты тоже когда-то была такой… Я это помню… — мечтательно смотрит он на меня, переводя взгляд на мою младшую сестрёнку.
— Алик, у девочки растущий организм, это же нормально, — отвечаю я, и теперь кровь шумит у меня в ушах от ужасных предчувствий.
Что она затеял? Только не это…
Я смотрю на нас с сестрой словно со стороны, и теперь отчётливо понимаю, что видит перед собой мой муж.
И если бы нормальный адекватный человек увидел бы просто двух сестёр с разницей в возрасте в семь лет, одной — двадцать, другой — тринадцать, очень похожих и милых, то извращённый ум моего мужа уже рисует себе другие картины.
Перед ним сейчас его совсем молодая жена, стройная и красивая, но уже перевалившая тот рубеж, когда на щеках и бёдрах ещё остаётся детская розовая припухлость. Уже взрослая женщина.
И вот теперь он очень внимательно рассматривает мою сестрёнку — такую, какой я была всего лишь семь лет назад, когда он впервые увидел меня и захотел. По-детски ещё неуклюжую и непосредственную. Весёлую и наивную. С широко распахнутыми миру глазами и счастливым заливистым смехом, которым сейчас и заливается Маша, рассказывая нам очередную весёлую историю про свою подружу из колледжа, Диану.
— Спасибо, дядя Алик, что ты меня забрал из пансиона! — смотрит младшая сестрёнка на моего мужа своим лучистым взглядом, и я вся трясусь от злости внутри.
Он сделал это назло мне!
Я всегда старалась держать Машу подальше от этого чудовища, потому что я знаю, что у него может быть на уме!
— А то эта злюка всё время говорит, что вы очень заняты, а я всё время остаюсь одна в нашем общежитии, когда все мои подружки уезжают на каникулы, — с улыбкой смотрит она на меня, и Алик отвечает:
— Ну что ты, моя девочка, наш дом — твой дом. Мы же все одна семья. Я ведь прекрасно помню, какой была малышкой и Тая, когда мы познакомились, правда? — плотоядно смотрит он на меня, и я лишь натянуто улыбаюсь.
Мерзкий извращенец.
Ненавижу его.
Но я прекрасно вижу, каким влюблённым взглядом смотрит моя младшая сестрёнка на дядю Алика — настоящего героя, доброго и щедрого, в отличие от её вредной и строгой старшей сестры.
Только вот Маше совсем не надо знать про мои семейные проблемы.
Я так надеялась, что они её не коснутся, и она никогда не узнает об этом!
— Это просто замечательно, Маша, что ты приехала в этот раз на каникулы, но не забывай, очень скоро тебе надо будет ехать обратно, на учёбу, — ласково смотрю я на неё.
— Я думаю, тебе больше никуда не надо от нас уезжать, — просто с обворожительной улыбкой перебивает меня Алик, обращаясь к Маше. — У нас тоже есть прекрасные школы, я уже присмотрел одну недалеко. Частную, — выразительно смотрит он на меня, и у меня всё обрывается внутри.
— Это правда?! — переводят взгляд с моего лица на Алика и обратно сестрёнка.
— Я думаю, мы это ещё должны обсудить, — выразительно смотрю я на мужа. — Я всё-таки считаю, что тебе надо закончить образование в Испании. А потом уже думать о том, чтобы вернуться сюда.
А точнее – никогда не возвращаться в это проклятое место, где когда-то убили наших родителей! Но Маша не должна погружаться во всю эту грязь. Я сберегу её. Огражу от всех напастей.
— К чему пустые обсуждения? — уже начинает раздражаться мой Алик. И я вижу, как ходят желваки под его кожей.
Лучше не буду злить его сейчас.
— Я уже всё решил, — властно отрезает он, и кладёт в рот очередную порцию кровавого стейка, которые он обожает. — А ты накладывай себе ещё, малышка, — слишком ласково обращается он к Маше. — Не смотри на свою старшую сестру: тебе не нужны диеты. Кушай.
Какой на хрен добрый дядюшка.
Но я беру себя в руки и отвечаю:
— Да, конечно, поговорим с тобой потом на эту тему, любимый, — и вижу, как у Алика удивлённо ползёт вверх бровь.
Я даже не припомню, когда я в последний раз называла его любимым сама. Добровольно, без принуждения. Когда моё горло не сдавливала его стальная лапа.
— Ну хорошо, мои девочки, — примирительно говорит он, и я сама поражаюсь его покладистости сегодня.
Не хочет портить о себе впечатление.
— Завтра я отвезу тебя в новую школу, чтобы ты посмотрела, как тебе там понравится, — рассказывает он Маше, и в его голосе звучит такая теплота, любовь и… Похоть?!
Я не знаю. Я только наблюдаю за этим спектаклем и пытаюсь понять, что
