же я чувствую.
Страх за сестрёнку? За себя? Или может быть… ревность?!
Я впиваюсь зубами в безвкусный огурец, чтобы хоть как-то отвлечь себя от этих нездоровых размышлений.
И я ненавижу себя за эти чувства.
И я ненавижу Алика за то, как он мастерски играет на них.
Поздно ночью, когда в доме всё утихает, и я, уложив свою младшую сестрёнку в её кроватку и поболтав с ней перед сном, возвращаюсь к себе в комнату, я застаю Алика уже почти раздетым в постели.
Он смотрит на меня своим хищным взглядом, но я почему-то не вижу в нём больше прежней страсти.
— Иди ко мне, — приказывает он, и я послушно ложусь рядом на кровать. — Раздевайся, — и я снимаю с себя одежду, а Алик всё так же изучающе рассматривает меня.
Проводит ладонью по моему плоскому животику, берёт в руки грудь, больно стискивая её, и поднимает моё лицо за подбородок, изучая моё лицо. Словно пытается найти в нём какие-то изъяны.
Но, вроде бы удовлетворившись увиденным, рукой уверенно раздвигает мои ноги и пальцами начинает ласкать меня.
— Ты же меня хочешь, Тая, — с насмешкой говорит он, и его член утыкается мне шёлковой налитой головкой в обнажённое бедро. — Ты меня любишь… — входит он в меня, делая долгий толчок, и моли бёдра движутся навстречу его члену. — Ты же не можешь жить без него, — хрипит он мне на ухо, всё ускоряя темп, и я начинаю стонать и извиваться под напором его тяжёлого мускулистого тела, снова заныривая вместе с ним в самые тёмные воды своего подсознания, превращаясь просто в пульсирующую бессловесную плоть, которую разрывает на миллионы оргазмов.
И в голове у меня только бьётся, как птичка в клетке, одна-единственная запуганная мысль: он меня любит, он меня любит, он меня любит…
Хотя я прекрасно понимаю, что это не любовь.
Но я ничего не могу с собой поделать.
Я не знаю, как жить без него. Я ведь никогда этого не делала.
И после того, как Алик наваливается на меня всем телом, и я задыхаюсь от его тяжести, чувствую, как тёплое семя выплёскивается в меня тихими толчками, он мне шепчет на ухо:
— Теперь я тебя буду трахать каждый день, пока ты не забеременеешь, — и я понимаю, что ему просто нужен ребёнок.
От меня.
И я уже не уверена, нужна ли буду я ему после того, как забеременею. Будет ли он меня так любить и хотеть?
И волна ледяного ужаса вдруг накатывает на меня. Я не знаю, что меня ждёт в будущем.
Но мне почему-то кажется, что ничего хорошего…
Правда, теперь со мной рядом Маша, но смогу ли я защитить её, если Алик вдруг захочет вторую сестричку?
И я даже боюсь думать об этом.
На следующий день мой муж — само очарование. И незнакомому человеку со стороны может показаться, что он просто само очарование.
Он весело шутит и болтает с Машей, смеётся над её шутками и обещает ей исполнить ей любой каприз. И когда она со словами: «Спасибо, дядя Алик!», в детском порыве бросается ему на шее, я замечаю, как его руки сжимают её всё ещё детское, но успевшее начать взрослеть тело.
Но пока он не позволяет себе ничего.
Пока.
Расставляет свои сети.
Но я зорко слежу за ним. Хотя не уверена, надолго ли меня хватит.
Мы наконец-то весело проводим время по вечерам, и к нам приходит Егор, с которым мы все вместе ходим по ресторанам, концертам и музеям.
Ну просто семейная идиллия.
И если честно, я каждый раз благодарна тому, что чувствую, что рядом, за моим плечом, стоит брат моего мужа. Я чувствую, как от него исходят невидимые тепло и поддержка, и мне от этого становится намного легче.
Но каждый вечер, когда мы остаёмся одни в нашей огромной спальне, Алик трахает меня с ещё большим остервенением и страстью, словно хочет наверстать упущенное. И каждый раз я лежу под ним, истекая его же спермой, которую он в меня вкачивает чуть ли не литрами.
И каждый раз молюсь, что хоть бы не в это раз, хоть бы не в этот раз…
Но я уже свыклась с мыслью, что Маша рядом, и мне даже так спокойнее. Мне кажется, она не замечает ужасной изнанки моей семейной жизни, да и кто её когда-то замечал?
Единственное, она всё время смеётся над моей странной диетой:
— Тая, ты и так слишком худая, хочешь раствориться? — вечно хохочет она, тыча мне в лицо сдобной булочкой.
Только девочка совсем не знает, что за каждую съеденную булочку меня ждёт наказание.
— Тая, почему ты одеваешься как монашка? — дразнит меня сестрёнка, надевая очередную прекороткую юбочку или джинсы с такой низкой талией, что они открывают весь животик. — Ты и в детстве была такой занудой? — смеётся она.
Только она совсем не помнит, какая я была в детстве. Потому что у меня его слишком рано отняли…
И я только притворно хмурюсь в ответ на её слова. Я рано повзрослела, и не хочу, чтобы это же случилось и с моей Машей.
И мне надо срочно придумать способ отослать её обратно в её колледж заграницу. Подальше от меня. Подальше от нас.
Подальше от монстра.
Но каждый раз, когда я завожу об этом разговор с Аликом, он сразу же затыкает меня.
— Это не обсуждается, — обрубает он мою любую попытку, и по выражению его лица мне сразу ясно, что он не шутит.
Как я устала вечно искать подходящий момент, подходящее выражение и подходящий тон! А мне ведь всего двадцать! И У меня вся жизнь должна быть впереди!
Почему же я себя чувствую древней старухой?!
И так совершенно незаметно пролетает месяц. Мы живёт втроём в доме, не считая прислуги, и теперь мне кажется, что так было всегда. Маша совсем не скучает по своим подругам из колледжа, тем более она всё время может с ними переписываться в своих чатах и мессенджерах, а её дядя Алик такой добрый, заботливый и нежный, что однажды вечером, когда я захожу к ней в комнату перед сном, маша признаётся мне:
— Тая, тебе так повезло с
