Дворецкий, появившийся в дверях библиотеки, нарушил воцарившуюся тишину:
— Вы звонили, сэр?
Первой ожила Прескотт.
— Да, Финли, — сказала она. — Пожалуйста, проводите ребенка на кухню и проверьте, чтобы ей дали чашку шоколада с молоком и какое-нибудь печенье или пирог.
Дворецкий надменно подошел к Лорис, глядя на нее, как на полукровку, дворняжку, которую приказано вывести.
— Хорошо, мадам.
— Иди, Лорис, — сказала с улыбкой Прескотт.
В поисках защиты Лорис повернулась к матери, но, к ее ужасу, та кивнула ей, соглашаясь с ними.
— Пожалуйста, мамочка, — умоляла она, — не заставляй меня идти с этим дядей. Я сделаю все, что ты скажешь, — я обещаю.
— Сделай, что тебе говорит эта красивая тетя, Лорис. Маме с папой надо поговорить.
Голос матери опять выражал покорность, робость, а в глазах была такая тоска и печаль, которые всегда заставляли Лорис страдать. Не желая расстраивать ее еще больше, после того как она не смогла правильно спеть песенку, она неохотно послушалась.
— Итак, начнем?
Картер встал за бюро Людовика XIV и движением холеной с маникюром руки указал Анхеле на стул.
* * *
Анхела упала на один из стульев напротив письменного стола: мисс Прескотт села на другой.
— Я несколько раз намеревался поговорить с тобой, Анхела, — сказал Картер, не глядя на нее, и прокашлялся.
— Мне тоже надо о многом поговорить с тобой, Картер, но не могли бы мы с тобой это сделать наедине?
— Присутствие мисс Прескотт жизненно необходимо. Она нам нужна в качестве свидетеля.
— Свидетеля?
— Да. Видишь ли, я попросил моих адвокатов составить вот такую бумагу.
Он опять прочистил горло и достал из шкатулки, работы Фаберже, несколько листов бумаги стандартных размеров.
— Я уверен, что это более чем справедливое соглашение. На самом деле, очень благородное.
Он улыбнулся ей со смирением и одновременно с самодовольством.
— Мои адвокаты, естественно, думают так же.
Он положил назад оригинал и протянул ей копию.
— Я уверен, что прочитав его, ты так же станешь думать, Анхела, — поспешно сказал он. — Все, что тебе надо сделать, — это подписать его. А Прескотт засвидетельствует твою подпись.
Анхела посмотрела на одного, затем на другую. Она почувствовала себя полностью сбитой с толку. Все было совершенно не так, как она себе представляла.
— Что происходит?
— Чтобы понять, ты должна прочитать документ, — сказал Картер, стараясь держаться с ней спокойно, но чувствуя, как растет в нем страстное желание.
Читая второй параграф, Анхела отказалась от попыток разобраться в юридическом лексиконе, который был ей совершенно непонятен.
— Я ничего не понимаю, что здесь написано.
С усиливающимся раздражением Картер провел рукой по выгоревшим волосам. Обычно все его дела решались без него, но в этой очень личной ситуации он был вынужден сам принимать участие. У него появилось чувство утомления. Он повернулся к секретарю.
— Прескотт, пожалуйста, объясните ей. Не думаю, что у меня получится хорошо.
— Я сделаю все возможное, мистер Кинсли.
Она с большим рвением склонилась к Анхеле. Безотносительная официозность была ее защитой от общепризнанного хаоса жизни. При выполнении любого задания ни одна, пусть маленькая деталь, не ускользала от ее внимания, и для нее не существовало нерешаемых проблем.
— Мисс Касталди, перед нами договор между мистером Кинсли и вами, — объясняла она. — Здесь ясно указано, что ваш… союз с мистером Кинсли прекращается.
Она услышала возглас Анхелы, но сделав вид, что ничего не произошло, продолжила:
— В благодарность за годы службы ему, мистер Кинсли считает, что договор на сумму в пятьдесят тысяч долларов будет подходящим. И вы будете ежемесячно получать чек в пять тысяч долларов на обеспечение вашей дочери.
— Моей дочери? — вмешалась Анхела.
Кажется, до нее впервые стал доходить смысл происходящего и значение сказанных ей слов.
— Но она также и его дочь!
Прескотт поправила очки на переносице.
— Это никогда юридически не было установлено, мисс Касталди.
Анхела повернулась к Картеру за подтверждением.
— Картер, ты больше, чем любой другой, знаешь, что Лорис твоя. Ты знаешь, как мы в первый раз… Что я была… У меня не было мужчин до тебя!
Картер заерзал на своем стуле, но промолчал. Анхела повернулась к Прескотт.
— За все эти годы у меня не было других мужчин, кроме него!
Из-за эмоционального порыва Анхелы Прескотт растерялась на момент: такое естественное, ненаигранное отчаяние вызвало у нее сочувствие. Но Прескотт должна вести себя, словно ничего не случилось, словно эта молодая женщина перед ней — еще один вариант дешевой золотоискательницы. Она сосредоточила все свое внимание на документе, в котором было что-то чрезвычайно успокаивающее, даже в пространстве между строчками, между буквами.
— Если вы обратите внимание на страницу три, параграф два, мисс Касталди, — рассуждала она, — вы увидите, что все требования мистера Кинсли в этом благородном и щедром договоре сводятся лишь к тому, что вы отказываетесь от всех своих будущих и настоящих притязаний и что с этого дня всякий контакт между вами прерывается. Вышеуказанная Лорис Касталди будет продолжать носить это имя, и ни теперь, ни в будущем не будет претендовать на титулы мистера Кинсли и его семьи, и ни в какое время никоим образом не будет претендовать на кровные узы, которые, в соответствии с законом, не доказаны.
Прескотт взглянула на Анхелу, чтобы удостовериться, насколько эта молодая женщина поняла все прочитанное.
Кровь прилила к лицу Анхелы.
— Я не верю в это.
Резко поднявшись, она обеими руками ухватилась за угол бюро.
— Это тебя твой отец заставил сделать, Картер? Ты сам никогда бы не смог так поступить с Лорис и со мной. Я положила на весы всю мою жизнь ради этого.
— Анхела, я…
— Ты хотел жениться на мне сразу, когда мы узнали, что я беременна, но твой отец взял с тебя обещание подождать до…
— Это не связано с моим отцом!
— И натянул вожжи, отправив тебя в Сайгон в надежде порвать эту связь навсегда. Теперь я все понимаю.
— Это я попросил его сделать этот перевод, — сказал он раздраженно.
Он не ожидал, что она причинит ему какие-то беспокойства — Анхела всегда была покладиста.
— Я подумал, что ты достаточно сообразительна, чтобы понять это.
— После последней встречи, когда мы с тобой провели ночь в любви, как я могла думать об этом?
Два последних года Анхела жила воспоминаниями той ночи. Она потянулась к нему с болью и замешательством, но все что он видел, — это высокую грудь под ее платьем.
