«Не нравится мне здесь, — решила Рэчел. Тут темно, грязно и чересчур накурено. При каждом вдохе как будто выкуриваешь целую пачку сигарет». И все же… что-то в этой забегаловке напоминало те незабываемые дни, когда она впервые вышла на сцену и оказалась перед зрителями. Именно в Бирмингеме она в первый раз играла в настоящем театре. Публика в зрительном зале была примерно такая же, как сейчас, ну может, еще банковские служащие. Однако Рэчел все же ценила их аплодисменты. Каждый вечер после спектакля она приходила в этот бар, выпивала с ними рюмку-другую и выслушивала их мнение.
Если зрители хорошо принимали пьесу, она их любила. Если же нет, обвиняла в неудаче пьесу, режиссера или художника по костюмам. И лишь очень редко себя. Рэчел, конечно, сознавала, что еще очень молода, что многому надо учиться, и вместе с тем была уверена, что она хорошая актриса.
Рэчел с Ричардом протиснулись в самый угол за стойкой. Ричард спросил, что она будет пить. Рэчел заказала маленькую рюмку бренди и бутылку «Бэбичема». Она от души рассмеялась, увидев выражение его лица.
— Вижу, вы шокированы. Такое обычно пьют проститутки. Но я знаю, что пиво здесь больше напоминает мочу. Так что лучше уж буду пить свою смесь и воображать, что это коктейль с шампанским. Все равно ничего более похожего на коктейль здесь не получишь.
Теперь рассмеялся Ричард. Но совсем невесело.
— Интересно, не говорил ли то же самое мой отец в начале своей карьеры.
Она с любопытством взглянула на него:
— А кто он, ваш отец?
— Эдмунд Робертс. Может быть, видели его в «Ричарде III», когда учились в школе искусств?
Теперь она смотрела на него во все глаза.
— Тот самый Эдмунд Робертс! Я и понятия не имела…
Перед глазами встал образ высокого человека с царственной осанкой, гривой седых волос и большим животом пьяницы. Но не его внешность поразила ее тогда, а голос — сильный, рокочущий. Эдмунд Робертс прекрасно им владел. Меняя интонации своего хорошо поставленного голоса, он мог заставить зрителей горько рыдать, а в следующую минуту безудержно смеяться. Рэчел его обожала, как и все ее однокашники. В ее представлении он так и остался на пьедестале, несмотря на все разговоры о его тяжелом характере и пьянстве. Таким актерам, как Эдмунд Робертс, многое позволено. Их гениальность все оправдывала.
Она смотрела на высокого узкобедрого человека, стоявшего рядом, и пыталась найти в нем хоть что-то от Эдмунда Робертса. Но тщетно. Ричард смотрелся, пожалуй, лучше отца. И, тем не менее, его внешность не впечатляла. Он обладал хорошо поставленным голосом, и только. Если Эдмунд Робертс мог заставить весь зал замереть от одного щука своего голоса, то в Ричарде не было ничего, кроме обаяния.
На какое-то мгновение она почувствовала, что ведет себя не по-товарищески. Кто она такая, чтобы судить о его актерском мастерстве? Она ведь даже не слышала, как он читает. И все же в глубине души она знала, что это и не нужно. Ему далеко до отца.
Голос Ричарда прервал ее мысли:
— Как вы с этим справляетесь?
Девушка в недоумении качнула головой.
— Справляюсь… с чем?
— Да вот… с такой дырой, как эта, где приходится пить бренди и «Бэбичем», с холодными, промозглыми театрами, с постоянной жизнью на чемоданах.
Рэчел рассмеялась:
— Отправляясь на гастроли, я в первую очередь думаю именно об этом. А потом начинаю размышлять о роли, о труппе, о театре. И все плохое отступает на задний план. Наверное, я люблю такую жизнь.
— Вероятно, лишь потому, что для вас это все еще в новинку. Слышали бы вы, как мой отец распространяется об условиях, в которых ему приходится работать. У вас бы на всю жизнь отбило желание бывать в провинции.
Она допила и сделала знак бармену налить еще.
— Тогда почему же вы сами так живете? С вашей внешностью да при таких связях вы давно могли бы занять прочное положение в какой-нибудь телепрограмме и ни о чем не беспокоиться до конца жизни.
Похоже, эти слова его всерьез задели.
— Что?! И согласиться, что мой отец прав?! Да он только и ждет, когда я сорвусь. Все время повторяет, что мне не выдержать. Он с самого начала не хотел, чтобы я стал актером. Говорил, во мне этого нет. Так что теперь мне приходится доказывать, что он не прав.
— Думаете, вы сможете это доказать?
— Когда-нибудь, может быть… Посмотрим.
Он резко сменил тему. Заговорил о других актерах, о Джереми Пауэрсе. Как будто опустился занавес, скрывший за собой все его эмоции и даже способность чувствовать.
Рэчел поняла, что, несмотря на кратковременность знакомства, они с Ричардом слишком сблизились. Интересно, удавалось ли такое другим женщинам? И что происходило потом? Перед ними тоже опускался занавес? Или, может быть, им все-таки удавалось проникнуть в его душу?
Она смотрела на него сквозь клубы дыма. В полумраке его волосы казались еще светлее. А глаза у него, оказывается, зеленые. Как у кота.
Они стояли совсем близко, почти касаясь друг друга. Он ответил взглядом на ее взгляд, и у Рэчел перехватило дыхание. Он не произнес ни слова. Ни один из них не произнес ни слова, но Рэчел ясно поняла — если не поостережется, очень скоро окажется в его постели.
На следующее утро, взглянув в зеркало, Рэчел почувствовала к себе отвращение, Красные глаза, мертвенно-бледная кожа, под глазами мешки. «Никогда больше не буду пить», — поклялась она себе. И усмехнулась.
Стоя под душем, она вспоминала вечер, проведенный с Ричардом. Он повел ее в индийский ресторан, а вернувшись в отель, даже пальцем до нее не дотронулся. Хитер паршивец! Хочет, чтобы она сама сделала первый шаг. Что ж, ему придется подождать. Сначала Джереми Пауэрс, потом личная жизнь.
Стоя под прохладными струями воды, она попыталась сосредоточиться на пьесе. «Идеального мужа» ставили еще в школе искусств, и уже тогда она мечтала о роли миссис Чивли. Ах, какая роскошная стерва, какая интриганка! Только Оскар Уайльд мог создать образ женщины, решившейся пойти на шантаж, для того чтобы сместить с поста самого министра. Женщины, совершенно не заботившейся о последствиях.
Она задумалась о том, как сыграть эту роль. Потом попыталась представить себе остальных актеров труппы и предстоящую читку пьесы. Ее охватила дрожь.
Сегодня Судный день. Судный день в Зеленой комнате… Господи, как же она это ненавидит!
В театр она пришла с опозданием на десять минут. Все уже собрались. Кофеварка была наполовину пуста. Актеры и рабочие сцены стояли небольшими группками, нервно озираясь по сторонам Они еще не были знакомы и теперь с подозрением оглядывали друг друга, как гладиаторы перед боем Она поискала глазами Ричарда. Он стоял в самом дальнем углу, поглощенный беседой с Пауэрсом. Пожалуй, лучше сейчас его не трогать. Она налила себе кофе, присела на потертый, продавленный диван и стала приглядываться к актерам.
