— Лорен, ты что-нибудь слышала о Кене?
Лорен повернулась к ней и огорченно покачала головой.
— Нет, — вздохнула она, — весь этот год я пыталась его разыскать, Лесли. Примерно год назад он работал в одной фирме в Сиэтле, и я пыталась через них связаться с ним, но он как будто исчез. Мы с Дэнни прошлым летом даже ездили в Сиэтл, чтобы найти его. Мне так хотелось, чтобы он наконец приехал домой, — у Лорен был несчастный, отчаявшийся вид, — но мне кажется, что он не приедет. Я даже волнуюсь, не случилось ли с ним что-нибудь.
— А я говорю тебе, что это глупо, — жестко и решительно прервал ее Дэнни, — Кэн взрослый человек. Он делает то, что хочет, и, если захочет приехать домой, — приедет.
Кен не приедет домой на Рождество: это Лесли точно поняла, как только автомобиль повернул на дорогу к ранчо. Она так надеялась, подъезжая к станции, что у Лорен есть новости от Кена и что она при встрече скажет, что Кен приезжает домой на Рождество. Но Кен не приедет. Теперь это было очевидно, хотя в глубине души она была давно в этом уверена. Но почему-то сейчас все равно расстроилась.
Некоторое время все молчали.
— Ребята, а елка у вас уже есть? — спросил вдруг Грегори таким веселым тоном, что все сразу ожили.
— Нет, мы ждали вас, — ответила Лорен. — Рождество ведь только через две недели, у нас еще есть время, чтобы выбрать елку.
И снова воцарилась тишина. Лесли взглянула на свои руки, на простенькое золотое обручальное кольцо, которое она все еще носила. За эти три года она несколько раз снимала его, но руки без него были, словно голые, поэтому она надевала его снова. Теперь оно стало и привычкой, и памятью.
— Может быть, мы с Лесли срубим елку сегодня днем, — промолвил Грегори, — после поездки на поезде свежий воздух нам будет очень полезен.
— Хорошо придумано, — бросил Дэнни через плечо, — значит, вам двоим поручается добыть елку.
Черт, что это он такое говорит! Она хотела спросить его, какого черта он это сказал, но не спросила. Вместо этого она высокомерно промолчала и только сжала руками колено. Она и Грегори Уилсон не будут "двоими". Что бы там ни воображали остальные трое, она не собирается составлять кому-то "парочку".
Они все ехали и Лесли отрешенно смотрела в окно. Дорога шла по прекрасному густому лесу, но она взирала на него со странным безразличием. Детьми они часто вчетвером играли в таком вот лесу где-нибудь на склоне горы. Она хорошо помнила, как они играли — бегали, прятались за деревьями, смеялись тем переливчатым смехом, что так недолго хранится в памяти. Как далеко они теперь от тех счастливых дней детства!
— Лесли, ты ведь помнишь Джорджа и Вильму? — повернулась к ней Лорен. Это прозвучало скорее как приглашение к разговору, а не как вопрос; конечно, Лесли их помнила. — Так вот, они до сих пор живут на ранчо. Джордж все так же энергичен, хотя ему пора на пенсию. К концу рождественских праздников приезжает их сын Мартин. Помнишь, как он все время заставлял нас в детстве играть в войну? Он и сейчас играет, только уже по-настоящему, — она весело засмеялась, — а судя по фотографиям, что мне показывала Вильма, он здорово возмужал.
— Он всегда был симпатичным, — заметила Лесли и откинула волосы с плеч. В машину заглянуло солнце, и его золотые лучики заиграли на ее волосах, запрыгали по плечам.
— А в каких он войсках? Ведь ты сказала, он в "армии"? — с интересом спросила она.
Грегори заерзал, зашаркал ногами по полу и посмотрел потемневшими глазами на Лорен, потом на Лесли.
— Да, в армии, точнее, в спецвойсках. Около года он провел в Центральной Америке. Ты помнишь, он с ума по тебе сходил, Лесли! Кажется, он недавно развелся.
Лесли кивнула. Да, она это очень хорошо помнила, но сейчас ей показалось, что пора сменить тему разговора?
— А сколько человек сейчас работает на ранчо?
— Только Джордж и Дэнни. Ну и мы с Вильмой, конечно. Каждый год вместе ухаживаем за садом. Прошлым летом мы два холодильника набили нашим собственным вареньем. Ты только подумай! Два холодильника!
Лесли улыбнулась. Она никак не могла представить себе Лорен за работой в саду или за консервированием фруктов на кухне. Даже сейчас, слушая ее, она с трудом могла такое вообразить.
Они доехали от вокзала до поворота к ранчо за полчаса, и у Лесли чуть сильнее забилось сердце, когда пикап свернул с шоссе на боковую дорогу, ведущую к огромному, в тысячу акров лесов и полей, ранчо Гейнзов. Кругом стояли высокие ровные сосны, все такие же большие и крепкие, скрывая от взгляда поля и луга, простиравшиеся за ними. Проехав еще около мили, они миновали большое озеро, неподвижные воды которого, подобно зеркалу, отражали полуденное солнце.
Дэнни немного увеличил скорость, и машина выехала на подъездную дорожку, посыпанную гравием. Впереди уже виднелся длинный дом из камня и красного дерева. Когда Лесли увидела его, ей снова, как в детстве, показалось, что он бесконечный — дом, растянувшийся на лужайке в пять акров. Она мельком взглянула на амбар и небольшой кирпичный домик — в нем всегда, сколько она себя помнила, жил Джордж, управляющий их ранчо, со своей женой Вильмой. Да, все было так же; ничто не изменилось. Ее сердце колотилось все сильнее, и, когда Дэнни уже остановил машину и все вышли, она все сидела не шевелясь.
— Ну, Лесли, вылезай, пойдем в дом, я приготовлю чай, пока Дэнни и Грег займутся багажом, — крикнула ей Лорен.
Дрожащей рукой Лесли открыла дверцу и медленно вышла из машины. Ее сразу же обдало ледяным суровым ветром.
— А я уж и забыла, какой здесь холодный северный ветер.
Она поежилась и быстро поднялась по ступенькам вслед за Лорен. Они пробежали по веранде и вместе вошли в дом. Лесли остановилась чуть дрожа от холода, оглядывая прихожую и необъятную гостиную, что была справа от входа. И вдруг вспомнила, что Грегори Уилсон не сказал ни слова с того момента, как предложил, чтобы они вместе с ней пошли за елкой — а это было в самом начале их дороги. И даже не обернулся, когда вышел из машины.
— Проходи в гостиную, Лесли, а я пойду поставлю чай. Мы немного отдохнем, и я помогу тебе разобрать вещи.
Лесли кивнула и посмотрела вслед Лорен, которая направилась на кухню. Потом она подошла к двери в гостиную и остановилась на пороге, глядя на такой знакомый толстый коричневый ковер, два роскошных кожаных дивана и старинные ручной работы столики с резьбой — их сделал ее прадедушка в своей мастерской в Бостоне больше ста лет назад. На стене, как и прежде, висели две картины Хантера — красивые, яркие пейзажи, написанные маслом.
Она медленно подошла к огромному камину, где едва тлели поленья, взяла кочергу и поворошила угли. Это была самая милая комната на свете. Самая светлая, самая теплая, и Лесли так любила ее!
