class="p1">Но эта не Танина. Не нога моей жены.
Я никогда до этого на других женщин то и не смотрел. Не смотрел и не собирался. Надо ли мне это вообще было? Нет, дома всегда чисто, убрано. Смех, красивая спутница, рука об руку со мной.
А теперь только змея в сетку.
Не понимаю, до сих пор не понимаю, как Танюха могла меня предать-то?
Как она вообще променяла меня и нашу семью, счастливую, на вот это то все.
Мать ее теперь, наверное, меня тоже ненавидит. Надо было просто сказать ей, что я ей изменил. Ударить по сердцу. Ответный, так сказать, удар. Нет же. Тоже, блять. Умник.
Погорячился я, когда сказал, что хочу у нее сына забрать.
Грубо ей ответил. Ну а как? Я зол был.
Да и сейчас зол. Зудит в башке этот вид, как она Руслана обнимает. Как вообще ему пишет.
Ну как она могла-то?
Нам, наверное, стоит погвоорить, но боюсь увижу ее и снова изольюсь на все дерьмо на свете.
— Ты такой хороший, такой классный, такой сексуальный, — эта, как ее забыл, зовут, девка подошла и приобняла меня за плечи.
— Езжай домой, завтра на работе увидимся.
— почему? Тебе что не понравилось что-то.
— Не тыкай мне. Ты мне не жена, только временная подстилка, вали из квартиры, — рыкнул я.
— Я тебе не подстилка! Жена — твоя подстилка! — выпалила девка.
— Слышь ты, вон пошла, — прокричал я и швырнул в стену стакан.
Вино разлилось на ковер. Огонь. Теперь еще и клининг. Если только поможет.
Она мгновенно собрала свои манатки и выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
Урок номер один: не уужай мужчину, да не будешь униженной сама.
Не хватало мне еще от этой дырки выслушивать, что моя жена, какая-то плохая.
Только я могу ее обзывать. Никому другому не позволено. Моя жена — мои проблемы.
Нечего лезть мне под горячую руку.
Я человек вспыльчивый, все на эмоциях делаю.
Ударить я женщину никогда не ударю, но вот выкинуть ее еща порог точно смогу. И уволить тоже. Щелчком пальцев.
УРок два — если мужчина кого-то оскорбляет и из-за этого переживает. Не делай так же. Скорее всего, это можно только ему.
Еще эта мокрощелка будет Таню поливать грязью.
Я скорее эту безымянную полью.
Хорошая женщина, моя жена, только решила пойти налево.
Так же, как и мой друг.
Общение с ним тоже сойдет на минимум и останусь я один…
Точно, один.
Без любимой, обожаемой жены, без долгожданного сына и без сволочи друга, который мог бы признаться и раньше.
Не чисто что-то там.
Но я так с ума сойду. Надо разобраться.
Точно надо, пока еще больше дров не наломал.
Танюха и так меня боится настолько, что аж в шкаф прячется. А дальше что? Из страны уедет? И ищи еще свящи.
Тоже блин. Ох… Придумали забот.
Я вышел на общий балкон и обернулся на ее вещи.
Вот тут стоят ее цветы.
Полить их что ли?
Или пусть засохнут, как наша любовь?
Совсем я размяк. Пить не хочу, ругаться тоже. Что делать? Мне даже свидится то не с кем.
Я пошел на кухню, набрал фильтрованной воды и полил ее герань.
Ох, жена, жена.
Повернул на пальце обручальное кольцо, которое снимать до развода не буду. И подумал, что надо бы ей позвонить.
А что я ей скажу? Услышу ее голос и снова начну кричать.
Надо подождать, может проясниться еще. Как бы хуже только ни стало.
Новые обстоятельства ее измены или измен, от которых я в шоке буду еще больше, всплывут или нет?
Копать или не копать?
Копать.
Лучше знать, чем не знать.
Однако только стоило мне оторвать листик от ее цветка, как телефон зазвонил.
А на экране так и высветилось «Любимая»…
Татьяна
— Дань, — протянула я в телефонную трубку.
— Да Тань, что такое? — его голос был на удивление совершенно спокоен. Максимально, насколько это было возможным.
А у меня руки тряслись и дрожь по телу.
— давай завтра увидимся и поговорим. Я не хочу от тебя по шкафам прятаться, — произнесла я на выдохе, сжимая край одеяла.
— Давай, только о чем?
— О нас, о нашей семье, о нашем сыне.
— Где и во сколько? — коротко и ясно.
А у меня аж все в груди сжалось.
Я скучала по этому предателю, расптоптаешуму меня.
Скучала, как женщина прожившая с ним долгие годы и родившая ему сына. Скучала его его рукам, по его прикосновениям.
— В ресторане. В нешем, куда мы ходили.
— Хорошо, позвони за час, как закончишь работу, — договорил он и сбросил.
А я так и осталась смотреть на телефон в надежде, что он перезвонит и скажет мне что-то еще.
Но этого не происходило. Ничего не происходило, кроме моего откровенного унижения.
Какой мрак… Я докатилась до того, что звоню мужу, который мне изменил. Боже, Таня, ты дурная.
Но ничего, я это все делаю ради нашего сына. Ради Илюши, ради нашей кровинушки.
Судя по настрою моего мужа, он уже спокойнее, чем в первый день.
Может нам удасться развестись на доброй ноте и вместе, если это выйдет, воспитывать нашего сына?
Посомтрим. Время все покажет.
А пока, мне остается только лежать и смотреть в потолок, в ожидании наступления завтра и нашей «решающей встречи».
Когда наступило утро, я быстро собралась, оставив Илюшу сегодня тоже с бабушкой, выпила чай и полетела на работу.
Тревога с самого утра сжимала желудок и заставляла живот буйствовать. Он так урчал, что, кажется, это слышали бы все окружающие на километр вокруг.
Я сидела в машине, застряв в пробке, которая, казалось, никак не хотела разрешаться. Как и в моей жизни. Тоже пробка…
Утренний городской ритм кипел вокруг, автомобили тесно сжимались друг к другу, словно в зубчатых передачах огромного механизма.
С каждой минутой мое напряжение росло — мне так хотелось уже выйти из этого тесного автомобильного окружения и поторопиться к назначенной встрече с Даниилом. Но еще рабочий день. Я не могу его отменить, не могу пропустить. И так не так давно вышла из декрета.
Наконец, когда пробка наконец разъехалась, я поняла, что опаздываю. Посмотрела на часы и запереживала еще и из-за этого.
Мне приходилось удерживать себя от того, чтобы не нарушить скоростной режим, но каждая секунда казалась бесконечной.
Я не могла перестать думать о том, что скажу ему, как объясню свои чувства и свои решения. А стоит
