Княжеская ворожея - Анна Перес

Небо затянулось темными тучами, не оставляя и края голубого полотна. Стрибог погнал свои ветра, унося последнее тепло, которое земля не успела впитать к зиме. Верхушки деревьев страшно колыхались. То и дело казалось, что могучие сосны и ели сломаются под силой Стрибога и рухнут на землю.

Осень наступила, и лес превратился в мрачное место, в котором всюду мерещились духи прошлого. Листья пожелтели и упали, оставив деревья обнаженными и одинокими. В воздухе витала тоска и горечь уходящего времени, ощущение печали нависло над каждым уголком этого угасающего мира.

С приходом осени ушла Жива, ушла жизнь. Пару дней назад ушла бабушка, ее тело поглотил огонь погребальной кроды. Вскоре придет владычица умерших, Морена накроет мертвые поля белым покровом, сухие растения погрязнут в снегу.

Одна лишь бедная девушка, совсем обезумев от горя, босая шла по лесу. В одной сорочке ночной бродила, как в полусне. И тихо напевала:

'Огонек так ярко светит, так хорошо горит костер.

Забирай, забирай последнюю мою кровинушку.

Мое тело в ожидании последнего мига дрожит.

Мне ничего не осталось, не радует жизнь сиротинушку.

Маменька в горнице долго сидит, прядёт, ожидая,

И моя сестрица милая к ней в объятия упала,

А следом и бабушка любимая, да пожилая.

Они сидят, ждут деда, отца с поля, я же тут так устала.

Я напоследок лесу спою, окину взором небо.

Косы расплету, да к ним уйду…'

Девушка незаметно добралась до озера. Оно стало отражением пустоты и тоски. Его вода стала серой и холодной, словно зеркало, в котором отражаются лишь печальные образы ухода осени. Тишина его лишь усиливала ощущение одиночества и потери, как будто мир окружающих девушку красок и живых существ ушел в бесконечный сон.

Она поглядела на свое отражение. Бледное, красное от слез лицо, осунувшееся. Она бы и сейчас заплакала, да слезы все закончились. Она поглядела на свои дрожащие руки, на синяки, украшавшие кисти, словно браслеты. Подарок супруга.

Глубоко вдохнув, девушка опустила ноги в холодную воду. В этом большом мире она осталась совершенно одна. Все тепло и радость, казалось, ушли с летом, ушли с бабушкой.

Она понимала, что больше не может держать боль внутри и терпеть одиночество. Она потеряла всех, кого любила, и теперь осталась совершенно одна. Никто не нуждался в ней, никто не будет скучать по ней. Даже супруг, для которого она скорее была приятным трофеем, а не любимой.

Она не видела смысла жить дальше без своих близких. Все в деревне жалели ее мужа, забыв о том, что именно она осталась полной сиротой. Смерть казалась ей лучшим из всех возможных решений. Больше нет надежды, нет радости, только пустота и отчаяние.

Вода принимала девушку, как родное дитя, а та не противилась новому дому.

Страшно гремел гром где-то в глубинах темно-серого неба, звук чем-то похожий на тяжёлые удары молота об наковальню в кузнице Сварога. Но Мелена знала, что гром с молниями дело рук иного бога. Перун, когда в нем поднимался ужасно сильный гнев, весь загорался белым светом, от чего в небе начинали мерцать искры. А потом его кулаки опускались по небосводу и били, как по туго натянутому барабану. И казалось, что мир начинал рушиться. А этот грохот заставлял каждого смертного сжиматься в страхе перед божественным могуществом.

Но чтобы не бояться гнева божьего, люди начали плести сказки, подобно ловким прядильщицам. Слово за словом, и рождались легенды о том, как великий громовержец метал блестящие молнии, словно стрелы, из неба на землю, чтобы побороть ужасных змей, что выбирались из глубин тёмных вод. Или как он разил своими топором и палицей врагов небесных, от ударов которых и происходил звук, что люди прозвали громом.

И только Мелена понимала, что бог ни с кем не боролся, а злился. На кого или на что, она не ведала. А когда спрашивала у наставницы, то не получала ответа. Яга лишь говорила, чтоб Мелена бросала дурью маяться, да делом полезным занялась. Да только как можно заниматься обыденными вещами, когда боги гневаются? А если их сила поразит её, пока по ведьминской указке она кормила осла?

— Заткнись! — Мелена не выдержала, вскрикнула и уронила ведро с водой. — Хватит мне жаловаться на ослиную жизнь. Напомню, ты сам в этом виноват. Не надо было изменять ведьме.

Ветер гнал тяжёлые тучи с пугающей скоростью.

«Когда погода не мила — жди беды, боги злятся», — говорила частенько Яга.

Осел заревел и жалобно простонал. Мелена отвернулась от неба, взглянула скотине в карие глаза. Внутри неё ничего не изменилось от печального вида зверя. Обида на изменщика давным-давно прошла. Любая боль проходит, забывается, когда продолжаешь жить дальше. Правда в какой-то момент Мелена начала испытывать к ослу злость, тот её раздражал своими выходками.

— Продолжишь ерепениться, отдам за грош тебя мяснику. Хочешь?

Осел замолк. В глазах Мелене показалось понимание, она отвернулась и зашагала к дому. Подняла руки вверх, схватилась за лестницу и начала подниматься. Казалось, Стрибог плевался сильными порывами ветра, пошатывая хлипкую лестницу, а вместе с ней и Мелену.

Когда она поднялась, то одной рукой открыла дверцу и забралась внутрь. Изба сама по себе была небольшой, будь дом больше, то дерево не выдержало бы, знала она. Внутри встретил знакомый аромат трав, сырых палений и жаркого.

Полностью поднявшись, закрыла за собой дверцу в полу. Выпрямилась и заметила в полумраке силуэт наставницы, сидящей у окошка, перебирающей жёлуди. Не успела Мелена что-либо сказать, как Яга тут же спросила:

— Ты покормила осла?

— Да-а! — резко ответила Мелена, понимая, что Яга и так знала, зачем та выходила наружу.

— Ты сама виновата в своих бедах. Дурная голова ногам покоя не даёт!

Мелена фыркнула, не первый раз подобное слыша от наставницы. Села рядом, разглядывая то две миски с желудями, то поглядывая в окошко.

— Он меня обидел, а я лишь показала, что он зря это сделал. Проучила, так сказать.

— То, что он тебя обидел, не говорит, что он так же и с другими обращался. К тому же ты то же самое говорила и про болотника.

— Тот тем более! Я вот удивлена, как русалки его лицо с брюхом не распороли своими когтями. Ведь из-за подобных девки в воду и кидаются.

Не