А потом боль, также внезапно, как и началась, отхлынула, сменившись волной эйфорического облегчения. И вместе с этим сперва вернулся слух, донесший до меня звуки дребезжащих стекол, ругань на непонятном языке и шум чего-то падающего и тяжелого. А после — вернулось и зрение. И я увидела, как непрошенные гости отряхиваются, вставая с пола и поглядывая не меня с опаской.
Не сразу, но все-таки вспомнила, кто они, зачем пришли и чего хотят. И, кажется, поняла, что они только что пытались сделать.
Но раньше, чем успела хоть что-то сказать об этом или хотя бы разозлиться, тот, что помоложе, выставил руки в защитном жесте:
— Подожди! — крикнул он, закашлявшись. — Мы тебя поняли. Ты хочешь учиться магии. Наши доводы значения не имеют. Хорошо. Пусть будет так.
— Будет? — не веря, что они действительно согласились на это, я от нахлынувшей радости крепче сжала руку и ойкнула, чуть не поранившись об браслет. Разжала ладонь, которой до этого все время скрывала от пришедших украшение, но никакой крови на ней не обнаружила.
И кураторы, конечно же, это все увидели. Но пока тот, что постарше, прожигал подарок Сэма взглядом, все еще приводя тяжелое дыхание в норму, второй продолжал:
— Да, будет. Именно так.
— Хорошо, — я кивнула, пряча руку с браслетом за спину. Чувствовала, что интерес старичков к украшению не обещал мне ничего хорошего. Уж точно не после только что пережитого и услышанного.
Хотелось даже по-детски крикнуть что-нибудь обидное, чтобы не лезли не в свое дело и не таращили на него глаза. А ведь я давно не была ребенком. И все-таки сдержалась с трудом и только потому, что мне протянули какой-то совсем другой документ. Вытащили все из той же папочки, но не с самого верха, а с конца.
Внешне это был еще один обычный лист А4 с простой и понятной формой согласия. И в ней, в отличие от уже заполненного кем-то отказа от силы, не было вписано никаких имен и дат.
— И что теперь? — ожидая новый подвох, я осторожно взяла бумагу.
— А теперь возьми обычную ручку и заполни там, где нужно, своим именем, сегодняшней датой и росписью внизу, с расшифровкой.
— И все? Никаких отпечатков кровью ставить не надо?
— Нет, — хмыкнули гости, но уже как-то безобидно. — Не надо.
— И заклинаний читать не придется?
— А ты знаешь хоть одно? — скептически спросил старший куратор, рассматривая меня теперь уже скорее, как диковинную зверушку, сумевшую его впечатлить, чем как ту, кто до этого не вызывал у них ничего, кроме презрения.
— Нет, не знаю…
— Оно и к лучшему, — многозначительно добавил он же.
После чего они оба дождались от меня заполненного бланка, потребовали, чтобы к назначенному дню и часу я была полностью готова и предупредили о перелете, пообещав накануне нужной даты прислать билеты на самолет, а после перелета — что меня обязательно встретят. И ушли, попрощавшись равнодушно, но вежливо.
Я осталась одна, собираясь с мыслями и пытаясь понять, что же только что случилось и как мне быть с родными и с институтом, в котором оставалось-то доучиться всего-ничего…
К счастью, родителям хватило слов об удачно найденной работе в столице и жизни на квартире у подруги. А вопросы с институтом решились сами собой и до даты «икс» дни прошли в привычном режиме. И даже свой не очень модный гуманитарный диплом я получила без проблем.
Только Руслана я больше, к счастью, не видела, как и свой старенький телефон.
Впрочем, как и Сэма.
***
Через два месяца я проснулась на несколько часов раньше обычного от странного шума. А открыв глаза, обнаружила, как уже по сероватой от раннего солнца спальне летает огромная черная птица. Никогда не была особенно боязливой, но ее вид пугал.
Но когда эта ворона или ворон, увидев, что я проснулась, набросилась на меня, целясь сорвать с руки блестящее украшение, мне стало действительно страшно. Сперва я попыталась отбиться от птицы и сбежать хотя бы в другую комнату, но не тут-то было. Птица не собиралась отступать и огромным клювом пыталась не то ущипнуть, не то заклевать меня. И только когда я сорвала с запястья браслет и кинула им в нее, она улетела, стащив драгоценность.
Но на этом мои неприятности не кончились, а, наоборот, только начались.
Казалось, будто сама вселенная против моей затеи. Вещи в дорогу, подготовленные накануне, оказались мято-грязно-рваными. Упакованные чемоданы раскрывались сами собой и у них ломались замки. На сумках летели молнии. Кофеварка перегорела, чуть не устроив пожар. На новеньком смартфоне, заряженном с вечера, под ноль села батарейка. У босоножек, в которых я собиралась ехать, уже при выходе из дома сломался каблук. Да так неудачно, что я при этом чудом не сломала или не вывихнула ногу.
Так что, когда такси, везшее меня до аэропорта стало застревать на каждом светофоре, потом дважды попало под досмотр постовой службы, а уже на подъезде к самолетам, почти в открытом поле, и вовсе сломалось — я совсем не удивилась.
Но зато удивилась тому, что в аэропорту никаких проблем не было. Перелет тоже прошел хорошо. Но и всего того, что случилось до этого было достаточно, чтобы поселить во мне не шуточную тревогу. Так что, пока я спускалась по трапу самолета, выискивая глазами встречающего, я мысленно готовила себя к самым плохим событиям. И, пообещав, что чтобы сейчас не случилось, жертвой глупого розыгрыша я не стану, а моих слез никто не увидит, не меняя шага, пошла на пропускной пункт.
Ну, подумаешь, плохое утро. Птица какая-то. Наверняка, она просто спала ночью на дереве около окна, проснулась, заметила блеск моего браслета сквозь стекла. Плотных штор же на нем не было! Из-за такой духоты-то. Да и окно было раскрыто настежь из-за этого же. Вот ворона и залетела.
А все остальное — только от нервов. И каблук я сломала, потому что спешила. А у таксиста проблемы были, потому что машина у него старенькая. И все! Всего-то.
Но как же не хватало приятного веса браслета на руке! Я совсем не жалела того, что это украшение стоило огромных денег. Какая разница: я же никогда не собиралась продавать его. Но голая рука без подарка Сэма смотрелась беззащитной и слишком хрупкой. Настолько, что это было как-то неправильно.
Но куда неправильнее выглядела женщина, стоящая в стороне от толпы встречающих. Темноволосая длинноногая незнакомка в коротком легком бежевом платье была похожа на топ-модель, сошедшую с подиума. И она была настолько роскошной, что каждый проходящий мимо мужчина, оборачивался на нее. Женщины, впрочем, тоже. А бывшие неподалеку люди в форме, казалось, охраняли именно ее.
И все они, как по команде, оглянулись и на Таню тоже, как только незнакомка окрикнула ее.
Глава 9
— Первое и самое главное, что ты должна уяснить, — тонкие шпильки красотки бойко стучали по кафельному полу аэропорта, пока мы, под перекрестными взглядами всех вокруг, чуть ли не бегом приближались к выходу: я в старых стоптанных кедах, надетых впопыхах взамен босоножек со сломанным каблуком, моя тележка на пластмассовых колесиках, спотыкающихся о каждый случайный выступ, ну и, собственно, сама красотка — вместо приветствия начавшая разговор с инструкции, сказанной менторским тоном и тут же разъяснившая: — Мы никакие не подруги. И никогда ими не станем. Веталы не очень дружат с людьми, если что. Особенно — с поздно пробудившимися.
Хм.
Дружить с той, кто говорит мне «уяснить», а когда смотрит в мою сторону, презрительно морщит нос, я и сама не буду. А лето работы промоутером, случившиеся между школой и институтом, научило меня к поведению таких людей относиться с равнодушием. Но все равно было неприятно. Настолько, что отвечать что-то на ее слова я просто не стала. Да и что тут ответишь? Ну, разве что «хм».
Было бы, правда, неплохо расспросить о самих веталах. Другая раса же. Но внешне темноволосая «не подруга» от людей не отличалась ничем. Даже черты ее лица, если приглядеться, были всего лишь симпатично-симметричными. А нос и губы вообще крупноватыми. Что, правда, не мешало девушке выглядеть роскошно. Но до идеала ей было очень далеко.
