— А для вас — профессор Крейн, — сухо произносит он, указывая рукой на пустой стол прямо перед собой. Видимо, никто не хотел сидеть на линии огня. — И, несмотря на твои отношения с директорами школы, именно здесь ты будешь сидеть. Не повезло выбрать место первой.
Несколько студентов наклоняются и перешептываются друг с другом, оглядывая меня с головы до ног. Никто из них не одет так модно, как я; на самом деле платья девочек простые, с высокими воротниками и поношенные, рубашки мальчиков мятые, пиджаки плохо сидят. Моя кожа пылает еще жарче. Я сразу же понимаю, что мне здесь не место.
Быстро сажусь за парту.
— И, мисс Ван Тассел, — продолжает профессор, пронзая меня взглядом. — Я надеюсь, ты будешь находиться здесь каждое утро, когда начинаются занятия, а не двадцатью минутами позже. Мне все равно, кто ты и что сказала Сестра Маргарет, ее методы отличаются от моих, и в этом классе — я бог.
Мои глаза расширяются, когда он обходит свой стол сзади, сцепив руки за спиной и уставившись в пол. Но когда он поворачивает голову, чтобы встретиться со мной взглядом, я сохраняю невозмутимость, приподнимая подбородок, давая ему понять, что не буду считать его никаким богом. Каким-то чудом прикусываю губу и воздерживаюсь от того, чтобы сказать ему об этом. Я не уверена, что мой так называемый статус помешает ему выгнать меня из класса.
— А теперь, — говорит он, не сводя с меня своих угольно-черных глаз, — вернемся к текущему уроку.
Он обходит свой стол, хватая учебник, и выходит на платформу прямо передо мной. Его брюки немного в обтяжку, длинный черный пиджак, я тут же опускаю взгляд на стол, не желая навлекать на себя какие-либо неуместные мысли. Кто-то нацарапал карандашом в углу слова: Добро пожаловать в Сонную лощину. Ты можешь не вернуться!
— Как я уже говорил до того, как меня прервали, — продолжает профессор Крейн, его голос становится громче, когда он обращается к классу. — Управление энергией заключается в том, чтобы отдавать, а не получать. Вы все в этом классе, потому что показали Сестрам свой потенциал, и они сочли его достойным изучения. Многие из вас, возможно, даже не подозревают, что вы обладаете этой особой магией, она дремала внутри вас все это время. Некоторые, возможно, имеют представление об этом таланте. Другие, тем не менее, могут практиковать управление энергией ежедневно… вдали от любопытных глаз, конечно. Возможно, пробовали на своей собаке или кошке. Или надоедливом младшем брате.
Раздается несколько смешков и одобрительный шепот.
— Но первый шаг к познанию отдачи, — это выяснить, какие манипуляции вы можете выполнять. Что это за энергия? — он прочищает горло. — Я хочу, чтобы вы достали свой блокнот и карандаш и записали первые пять вещей, которые приходят на ум, когда вы думаете об энергии.
Все шуршат вокруг меня, роясь в своих сумках и ранцах, а я просто сижу, чувствуя на себе взгляд профессора Крейна.
— Мисс Ван Тассел? — тихо говорит он, с нотками раздражения в голосе.
Я осмеливаюсь встретиться с ним взглядом.
— Боюсь, мне не на чем писать, — я открываю рот, чтобы объяснить, что мама не говорила мне брать с собой принадлежности, но это прозвучит просто как оправдание, поэтому я закрываю его. — Может быть, одолжите мне?
— Может быть? — повторяет он, и его лоб морщится под прядью растрепанных волос. — Школа должна была обеспечить тебя всем необходимым, — он вздыхает и смотрит на студентов. — У кого-нибудь есть лишний карандаш и бумага, одолжить ей на время?
Чернокожий мальчик рядом со мной роется в своей сумке и достает еще один карандаш. Он вырывает несколько страниц из своей книги и протягивает мне.
Я оценивающе смотрю на него, зная, насколько дорога бумага.
— Спасибо, — тихо говорю я. Как и у всех в этом классе, его лицо незнакомо, он чужак в Сонной Лощине.
Мальчик просто кивает, его внимание приковано к профессору, как будто он боится снова отвести взгляд.
— Ну же, поспешите, — напоминает профессор. — Пять вещей.
Я верчу карандаш в руке, пытаясь собраться с мыслями. Это тяжело. Мой взгляд продолжает притягиваться к учителю, который расхаживает вокруг своего стола, глубоко задумавшись, а затем время от времени осматривает комнату. Он встречается со мной взглядом, и в нем вспыхивает разочарование, вероятно, потому что я смотрю на него и ничего не пишу.
Я опускаю взгляд на свой листок и записываю цифры от одного до пяти на полях, надеясь, что за это время мой мозг начнет работать. Что приходит на ум, когда я думаю об энергии? Надо было изучать Платона, читать Чосера, или что-то в этом роде. А не только про науку.
В поле зрения появляются пальцы профессора Крейна, прижатые к поверхности моего стола. Мгновение я смотрю на них, длинные, тонкие пальцы постукивают по дереву. «У него красивые руки», — рассеянно думаю я, пораженная внезапным желанием прикоснуться к ним.
К счастью, я притягиваю руки к себе и смотрю на него снизу вверх.
Его пристальный взгляд удерживает меня на месте, как будто в комнате больше никого нет. «Какой необычный человек, так сосредоточен на мне».
Приходится напомнить себе, что я тоже сосредоточена на нем.
«Ты не обязана быть здесь, если не хочешь», — говорит он таким тихим голосом, что я едва его слышу. На самом деле, он даже не шевелит губами. Он что, как-то подшучивает надо мной? Или разум играет со мной злую шутку?
«Похоже, ты даже не хочешь быть ведьмой», — продолжает он, его голос все еще тихий, просачивается в мой мозг, как туман. Теперь его губы шевелятся, но едва заметно, и я поворачиваюсь на своем сиденье, чтобы посмотреть, слушает ли кто-нибудь еще, но все сосредоточены на задании. «Как странно, что ты происходишь из такой семьи».
Все еще держа пальцы на столе, он наклоняется ближе. «Я обращаюсь к тебе, мисс Ван Тассел. И только. Вижу, ты не хочешь быть здесь. Возможно, тебя заставила семья, и поэтому ты пришла. Но я не буду заставлять тебя оставаться здесь. Ты вольна уйти».
— Я не уйду, — говорю я, и теперь мои одноклассники шевелятся, ерзают на своих местах, поднимая на нас глаза от своих листов.
— Тогда делай задание, — говорит он обычным голосом.
Я ничего не могу с собой поделать и свирепо смотрю на него. Кажется несправедливым, что он может так проникать в мысли и говорить со мной, когда захочет, но я не могу сделать то же самое с ним.
Закрываю глаза и глубоко вдыхаю через нос, чувствую, что он отходит от стола. Выдыхаю, как будто наконец могу дышать, и пытаюсь поразмыслить о предстоящей задаче. Когда думаю об энергии, я представляю себе яркое, слепящее солнце летним днем. Ручье, протекающее под мостом, ветер, гнущий вершины сосен зимой. Я думаю о Подснежнице, скачущей галопом по пастбищу, взбивая копытами траву. Думаю о своем сильно бьющемся сердце, черпающем свою собственную энергию из какого-то таинственного места внутри себя. Думаю о любви. Любви, которую я до сих пор испытываю к своему отцу, она течет через меня постоянным потоком, и больше ничего.
Записываю эти пять вещей. Но потом поднимаю карандаш, испытывая искушение записать еще кое-что.
Потому что есть энергия, о которой я давно забыла. Энергия, которую я одновременно создала и израсходовала вместе с Бромом в ту ночь в амбаре, в последнюю ночь, когда его видела. Не описать такую энергию, как любовь, но секс тоже.
И это было не только с Бромом. Прошлым летом я была близка с Джошуа Миксом, фермером, который недавно приехал в город. Он настоящий джентльмен, добрый и нежный, и хотя мое сердце не трепетало так, как при виде Брома, он все же научил меня кое-чему. Научил силе, которую можно извлечь из секса, причем несколькими способами. Благодаря ему я узнала, чего хотела от этого спектакля: больше грубости, с намеком на опасность.
От этих воспоминаний у меня кожа горит, я ерзаю на своем сиденье, немедленно прогоняя эти грезы и чувства прочь. Открываю глаза и вижу, что записала слово «секс».
