чтобы он не прожег кору. Фолост пробирается вперед, к камню. Мерцающий и едва заметный. Я усаживаю Мэри рядом с ним.
— Я вернусь за вами, — скорее шепчу, чем говорю.
Два золотых глаза встречаются с моими. Один миг, хотя это был не вопрос «да» или «нет». Он понимает и верит в то, что я говорю. Мэри прогибается и выпрямляется, почти как в поклоне. Эти два духа знают, что я их не брошу, а значит, верят и в то, что я смогу выполнить то, что должно быть сделано. Их уверенность — то, что мне нужно.
Прижав к сердцу, я продолжаю путь через заросли.
Я лежу на животе, двигаясь с грацией червяка. Даже если ее нет у меня, Мэри продолжает указывать мне путь крошечными красными цветами, распускающимися передо мной. Почти сквозь густые заросли я вижу мерцание оранжевого света.
Я ползу еще медленнее и стараюсь прижаться к земле как можно сильнее. Я беру грязь и мох, размазывая их по лицу и втирая в нос. Мой плащ может защитить меня от магических чувств лыкинов, но у них все еще есть чуткий нюх и слух. Меньше всего мне хочется, чтобы они уловили запах моего пота от нервов.
Наконец я достигаю края кустарника и впервые вижу похитителей Авроры.
Мои подозрения оказались верны: два лыкина. Сейчас они принимают облик мужчин. Один из них жилистый, весь в тощих мышцах и шрамах, которые покрывают его обнаженные руки и проходят под покрытой волосами грудью. Предполагаю, что на его лице тоже есть шрамы, но я не вижу их сквозь густую медную бороду, которая закрывает его черты от ушей вниз. У него на голове очень коротко остриженные рыжие волосы — не то что у меня, но они припорошены серебром.
Второй мужчина моложе первого, ему примерно столько же, сколько и мне, если прикинуть, — двадцать два года. Он очень мускулистый: у него большие мышцы, которые хорошо видны, особенно на руках. Они как будто вырезаны и исчезают в обтягивающих черных брюках. Единственная одежда, которую он носит, — это поношенные черные ботинки и толстый кожаный ремешок на правом запястье. Мышцы на его спине расходятся, как подтянутые крылья, когда он кладет руки на бедра. Он выглядит так, будто может разорвать меня на две части без особых усилий. Эту оценку еще больше подчеркивают его темные, нахмуренные брови и пряди черных волос, спадающие на лицо, затеняя его оскал.
Несмотря на то что он младше, что-то в нем кажется мне более… царственным. Если бы мне пришлось гадать, кто из этих мужчин крупнее из трех волков, которых я видела прошлой ночью, то это был бы младший. Но тогда возникает вопрос, что случилось с третьим волком?
Аврора связана и сидит у костра. Ее руки за спиной, и я вижу веревку, привязывающую ее к ближайшему дереву, чтобы она не могла убежать. Из раны у линии роста волос по ее лицу стекает красная дорожка и капает на колени. Другие порезы и синяки усеивают ее руки. Меня вновь посещает мысль о том, что невообразимо жестокая судьба — быть бессмертным, но чувствовать боль, как будто ты им не являешься.
— Ты был слишком груб с ней, — рычит младший на своего напарника. Он говорит с самым глубоким резонансом, который я когда-либо слышала.
— Тебе стоит послушать Эвандера, — говорит Аврора старшему мужчине. — Конри на тебя обидится, когда узнает, как ты со мной обошелся.
— Конри не узнает. — Жилистый мужчина топает, нависая над Авророй. От него веет жестокостью, которая заставляет дрожать даже меня. — Я видел, как быстро ты можешь регенерировать. Ты будешь без шрамов и чистая, как звездный свет, когда мы вернем тебя королю. Не так ли?
Аврора поджимает губы и сужает глаза, но ничего не говорит.
— Я задал тебе вопрос, дух. — Мужчина поменьше хватает Аврору за лицо и дергает в свою сторону, доставая боль в шее.
Я прикусываю щеки, чтобы не закричать. Ногти впиваются в ладони, костяшки пальцев побелели. Я не смогу помочь Авроре, если меня тоже поймают или, что еще хуже, убьют. Лучшее, что я могу сделать, — это выждать время и помочь ей сбежать при первой же возможности.
Аврора по-прежнему ничего не говорит.
— Теперь скажи нам, где кольцо, — требует он.
— Я же сказала, у меня его больше нет. — Аврора смотрит на него с легкой долей самодовольства. — И ты его никогда не найдешь. Король Волков никогда больше не сможет удержать власть.
— Как ты смеешь… Твое отсутствие почти привело к потере целого поколения щенков и новой эре кровопролития, а ты сидишь здесь со своей несносной улыбкой, как будто тебе это очень приятно… как будто ты можешь отказаться от своего долга. Ты служишь нам.
— Если бы я была слугой, мне можно было бы оказать хотя бы толику уважения. Нет, ваши нечестивые короли сделали меня рабыней, — говорит Аврора с большей ядовитостью, ненавистью и болью, чем я могла предположить. Глубокая печаль пронзает меня. — Но я буду свободна. Так или иначе. Будь проклят лыкин.
Мужчина поднимает вторую руку в виде кулака.
— Как ты смеешь…
— Хватит, Бардульф. — Младший, Эвандер, ловит старшего за запястье. Я вижу, как Бардульф упирается, но ему не хватает сил, чтобы разжать хватку Эвандера.
— Хочешь снова сразиться?
Эвандер игнорирует вызов.
— Пойди пробегись и выплесни свою ярость. Она разгневала тебя так, что ты не можешь ясно мыслить.
Бардульф с ворчанием высвобождает руку и топает в противоположном от меня направлении — слава старым богам. Все это время он бормочет что-то ненавистное про Аврору.
Долгую минуту никто из них не двигается.
Наконец Аврора заговорила.
— В чем был смысл? — В вопросе — боль и гнев.
— Я не знаю, о чем ты говоришь. — Эвандер меняет позицию и смотрит на Аврору сверху вниз.
— Ты просто играл со мной? — Она поднимает на него глаза. — Какой-то нездоровый азарт, чтобы поохотиться?
Эвандер ничего не говорит. Он даже не смотрит на нее. Аврора плюет ему под ноги.
— Ты такой же, как и вся его стая, извращенный и отвратительный. Ты не более чем щенок, который поджимает хвост, когда становится трудно.
— Не обращайтесь к рыцарю короля с таким презрением, — холодно говорит он. — Когда мы вернемся в Мидскейп и снова окажемся рядом с Конри, я не упущу момент.
Мне стало ясно, что ни Эвандер, ни Бардульф не являются Волчьим Королем. А вот мужчина по имени Конри, похоже, да. Мне стало немного легче дышать, когда они заговорили о нем. Не похоже,
