— Наконец-то ты вернулась домой, Мина.
Его беззвучный голос долетел до меня сквозь шелест дождевых струй. Он накрыл меня одеялом, и я, убаюканная мерным покачиванием волн, уплыла в мир своих снов.
На следующее утро я проснулась в одиночестве. В каюте было холодно, в иллюминаторе уныло серело пасмурное небо, до меня доносился шум разбушевавшегося моря. Я попыталась встать, но пол под ногами ходил ходуном, и мне не удалось сделать даже шага. Усевшись на кровати, я выглянула в иллюминатор, но тут волна ударила в стекло с такой яростью, что я повалилась на спину.
Я заметила, что невидимый слуга успел побывать в моей каюте, подобрать одежду с пола и развесить на стуле свежее платье, белье и чулки. Несмотря на отчаянные попытки моря сбить меня с ног, мне удалось встать и одеться. На туалетном столике я увидела браслет, представляющий собой десять сплетенных змеек из черного оникса, оправленных золотом и украшенных бриллиантами. В центре браслета красовался ангельский лик изысканнейшей работы, под которым скрывался циферблат часов. Взглянув на часы, я увидела, что уже полдень. Я поднесла дивные часики к уху, прислушиваясь к их тиканью и ощущая, что сердце мое бьется в том же ритме.
— Я жду тебя.
Как только я услышала столь хорошо знакомый мне беззвучный голос, перед мысленным моим взором возник холл, в котором сидел он. Я направилась прямиком туда, влекомая сильнейшим притяжением, которое, как я догадывалась, отныне будет безошибочно приводить меня к нему. Вскоре я оказалась в маленькой комнате, где горел камин. На столе был сервирован завтрак. Граф, сидевший в кресле, встал при моем появлении. Стоило мне увидеть его, у меня перехватило дыхание. В тусклом свете, проникающем в комнату сквозь небольшие окна, сияние, испускаемое его кожей, было особенно заметно. Воспоминания о блаженстве, которое он подарил мне минувшей ночью, заставили меня вспыхнуть румянцем.
Внезапно яркий солнечный луч, прорвавшись сквозь дымчатые окна, наполнил комнату причудливыми бликами. В это мгновение я увидела своего возлюбленного совсем не таким, каким он был прошлой ночью. Передо мной предстал иной человек в весьма странном окружении. Он был молод, горяч; в отличие от моего спутника, в нем не было ничего эфемерного. Лицо его обрамляла густая темная борода, а костюм — алая шапочка с горностаевой опушкой, белоснежный плащ, камзол с вышитым на груди крестом, позолоченный пояс — свидетельствовали о его принадлежности к минувшим эпохам. Его прозрачные голубые глаза, неотрывно устремленные на меня, полыхали любовью, неистовством или вожделением, а может быть, в них сливались все мыслимые страсти. Чувствуя, что пол уходит у меня из-под ног, я схватилась за дверной косяк и закрыла глаза. Когда я открыла их вновь, он стоял на прежнем месте, в точности такой, каким я привыкла его видеть.
— Ты проголодалась, Мина, — произнес он. — Садись завтракать.
Соблазнительный запах жареного бекона и свежих булочек заставил меня осознать, что я и в самом деле голодна. Я подошла к столу и наполнила тарелку едой.
— Тот, кому приходится вибрировать в моей частоте, всегда испытывает сильный голод, — заметил граф. — Вскоре ты в этом убедишься.
— Вибрирует в твоей частоте? — удивленно переспросила я, намазывая маслом ячменную лепешку и смакуя первый ее кусок.
— Да будет тебе известно, каждое существо вибрирует с определенной частотой, — пояснил он. — Ученые называют это явление электромагнетизмом. Я обладаю куда более сильным электромагнетизмом, чем смертные. Именно поэтому в моем присутствии, как и в присутствии любого бессмертного создания, обычные люди очень быстро расходуют свои жизненные силы.
— Так произошло с Джонатаном в Австрии? — спросила я.
Стоило мне упомянуть это имя, голос мой начал дрожать.
— Да, — равнодушно кивнул граф.
После того как мой муж отдал меня на произвол докторов, я хотела выбросить его из головы, однако против воли подыскивала ему оправдания. Разумеется, увидав меня на фотографии в обществе графа, он испытал сильнейший шок. Возможно, он искренне верил, что я нуждаюсь в лечении, и надеялся, что доктора сумеют мне помочь. Одно не вызывало сомнений: если бы не страсть, которую питал ко мне граф, Джонатан был бы избавлен от многих мучительных переживаний, а наш брак оказался бы куда более прочным и счастливым.
— Джонатан был невинен, прежде чем ты затянул его в свой мир, — заявила я, пережевывая бекон. — Ты нанес ему удар, от которого он, возможно, никогда не оправится.
Мне хотелось, чтобы граф объяснил мне, что произошло с Джонатаном в Австрии, однако он хранил молчание. По всей видимости, этот загадочный человек полагал, что пускаться в объяснения — удел простых смертных.
— Джонатан никогда не был невинен, — произнес он наконец. — Он мог оставить Австрию сразу после того, как мы завершили наши дела, и никто не стал бы его задерживать. Но, едва увидев Урсулину, он воспылал желанием. Он предпочел остаться в замке, точно так же, как ты предпочла остаться со мной. Ведь в Лондоне ничто не мешало тебе покинуть мой дом. Но ты поступила иначе: уложила вещи и отправилась со мной в путешествие.
Против этого мне нечего было возразить.
— Мина, всю свою жизнь, с самого раннего детства, ты звала меня, не отдавая в этом себе отчета, — продолжал граф. — Я принял решение предстать перед тобой после того, как тебе исполнится двадцать один год. Но как раз в это время ты познакомилась с Джонатаном Харкером, и вскоре стало ясно, что ты решила довольствоваться заурядными радостями семейной жизни.
— Я никогда тебя не звала, — возразила я. — Я не знала о твоем существовании.
— Я же сказал, ты сама не отдавала себе в этом отчета. Уста твои молчали, но бушевавшее в тебе желание издавало беззвучную мелодию. Мы с тобой как два музыкальных инструмента, настроенные в одной тональности. Аккорды, которые мы испускаем, созвучны друг другу.
Граф вздохнул и заговорил вновь.
— Вижу, ты пребываешь в недоумении, Мина. Я попытаюсь изъясняться понятнее. Мне удалось вовлечь Харкера в свои планы, потому что это отвечало его тайным желаниям. Я оставил его с Урсулиной, ибо он сам этого хотел. Все люди от рождения наделены свободной волей — наверное, ты не раз слышала это от священников. И именно эта свободная воля определяет поведение каждого человека.
— Но зачем тебе понадобилось, чтобы Джонатан остался в Австрии? Ты хотел без помех явиться ко мне в Уитби?
— Говоря откровенно, я не сомневался, что, подобно большинству мужчин, узнавших ласки Урсулины, Харкер умрет. Он оказался сильнее, чем я предполагал, — заметил граф с язвительным смешком, который прозвучал очень по-человечески. — Я нанял судно под названием «Валькирия» и взял курс в Уитби, намереваясь убедить тебя отправиться со мной в Лондон. Но матросы на корабле прознали, что в моих сундуках много золота и других ценных вещей. Эти идиоты решили убить меня и завладеть моим багажом. Естественно, мне пришлось убить их — всех, за исключением капитана. Без него я не сумел бы добраться до берега. После того как необходимость в нем отпала, его постигла участь остальных. Свидетель был мне совершенно ни к чему.
