В комнате допросов пахло сыростью. Найрад плюхнулся на видавший виды стул и стал ждать, пока Инго приведет заключенного, постукивая пальцами по лакированной поверхности стола. В этот раз помощник, обычно чутко угадывающий его волю, проигнорировал желание Найрада поговорить с арестантом тет-а-тет.
Вместе с заключенным в комнату ввалились двое рослых оборотней, которые растянулись в поклоне, повалив преступника на пол. Найрад картинно закатил глаза, на что Инго, стоявший в дверях, только пожал плечами.
Через несколько секунд охранники поднялись и застыли по стойке смирно, держа под руки перебежчика, ради встречи с которым вожак пожертвовал созерцанием заката.
На лице арестанта красовался здоровенный синяк, левый глаз припух, сквозь одежду просматривались ссадины. Регенерация не успела скрыть следы побоев, значит, бедняге досталось недавно. А ведь Найрад велел хорошо обращаться с пленными.
— Оставьте нас, — коротко распорядился вожак.
Охранники рывком поставили парня на колени и, пятясь, чтобы ненароком не повернуться спиной, вышли. Инго запротестовал, но здоровяки оттеснили его в глубь коридора и захлопнули дверь.
Найрад набросил на комнату облако отторжения, настроив его так, чтобы тюремщики чувствовали, что с ним все в порядке, но не могли видеть, что происходит внутри.
Пленник глядел в пол. Желтоватые волосы намокли от пота. На вид ему было около двадцати пяти лет. Крепкий спортивный парень. Несмотря на следы побоев, можно было легко догадаться, что он пользовался популярностью у волчиц.
— Открывайся, — приказал ему вожак.
Уровень силы позволял Найраду просматривать воспоминания без разрешения, но он не торопился пользовался этим преимуществом. Копаться в чужих головах не доставляло ему никакого удовольствия. Скорее наоборот, он чувствовал брезгливость всякий раз, когда приходилось этим заниматься.
Нынешний просмотр являлся вынужденной мерой. Найрад хотел понять мотивы переметнувшегося на сторону врага сородича.
Предатель заёрзал на полу и поднял глаза. В его взгляде уважение смешивалось с ненавистью. Не в силах смотреть прямо, оборотень зажмурился и повалился на пол, то ли в надежде сыскать снисхождение, то ли не в силах противиться инстинкту подчинения.
Найрад потянулся к нему нитью своего сознания. Он чувствовал запах пота, исходивший от сородича несмотря на то, что их разделяло полкомнаты. А уж о том, что творилось у того на уме, лучше не упоминать.
Перебежчик попытался открыться, но ничего не вышло. Страх и гнев — не лучшие помощники в установке ментального контакта. Прихвостню Анти удалось лишь немного приоткрыть верхнюю заслонку защитного купола. Этого оказалось достаточно, чтобы Найрад запустил ментальное щупальце, через которое, как через дата-кабель, потекла информация.
Вожак отмотал назад воспоминания арестанта и выяснил, что того избили в полевой тюрьме перед отъездом. Найрад не стал вникать в подробности, но, похоже, приказ доставить преступника в общину спас бедолаге жизнь.
Местные охранники обошлись без рукоприкладства, за что Найрад мысленно поставил им плюсик. Неоправданное насилие он не жаловал.
Пленника втолкнули в комнату допросов. Ослепительный свет заставил парня зажмуриться. Найрад сначала не понял, что это было. Через пару секунд до него дошло, что так выглядит его собственное сияние.
От сияния исходило ощущение силы и мощи. Оно вызывало трепет и уважение. За него хотелось без колебаний отдать жизнь. Вот что чувствовали подданные, когда видели его.
Интересно, почему никто не рассказал ему об этом эффекте? Видимо, все думали, что он уже в курсе. Но откуда Найрад мог знать? Ведь ему самому ни разу не приходилось встречаться с такого рода вожаками.
Охранники подняли преступника на ноги. Ослепляющий свет потускнел и стал похож на лучи заходящего солнца. Вот в чем смысл поклона. Выражая почтение, подданные получали возможность лицезреть вожака, не щурясь.
Найрад отмахнулся от событий текущего дня и двинулся в глубь воспоминаний, хотя сам совсем недавно утвердил указ, запрещающий насильственный просмотр памяти.
Несколько месяцев назад этот оборотень вступил в ряды Анти. Найрад хотел понять почему. Когда-то Мирта внедрилась во вражескую организацию, чтобы спасти их общего друга, поэтому Найрад понимал, что не стоит грести всех отступников под одну гребенку. Прежде чем вынести приговор, он хотел убедиться, что перед ним злодей, а не жертва обстоятельств. Именно поэтому закон о запрете просмотра памяти не распространялся на предателей ради их же собственного блага.
Покопавшись в голове оборотня, Найрад выяснил, что парня звали Ларс, родом он был из южной части Полиса. В прошлом году перебрался в «Бурый вереск», а оттуда завербовался в Анти.
Все оказалось прозаичнее, чем можно было представить. Найрад рисовал в воображении трагические события, из-за которых перебежчик предал свой род, но в случае Ларса это был просто холодный расчет.
Парень узнал о сговоре вожаков и решил, что если лидеры пошли на отчаянный шаг, то рядовым волкам не остается ничего другого, как последовать их примеру.
Не было девушки, попавшей в плен, сестры, захваченной для опытов, брата, за смерть которого парень хотел отомстить. Только расчет, который мог оказаться верным, если бы не объединение общин.
С появлением Найрада предательство перестало быть единственным вариантом выживания, и теперь Ларс сожалел о своем поступке. Он знал, что у любой власти короткий разговор с перебежчиками.
Найрад разорвал ментальный контакт и ждал, когда Ларс очнется. Просмотр воспоминаний в том виде, в котором его использовал Найрад, не был незнаком оборотням и отнимал много энергии. На время показа тот, чью память просматривали, погружался в транс, напоминающий сон со сновидениями.
Через пару минут Ларс поднялся и сел, прислонившись к стенке. Несколько секунд он хлопал глазами, приходя в себя. Увидев комнату допросов, оборотень погрустнел. Наверное, ему снилось что-то получше.
— Я совершил ошибку, — признался Ларс, глядя куда-то в сторону.
— Ты предал оборотней, — холодно произнес Найрад, мысленно поставив ему плюсик.
Ларс не обратился к нему по этикету, а значит, принадлежал к той редкой породе волков, которыми стремился окружить себя молодой вожак.
— Что мне оставалось? Наш вожак продался ублюдкам, — ответил Ларс.
— Это не оправдывает твой поступок.
— Разве волки не должны следовать за своими лидерами?
— Прогнивших вожаков нужно сместить, а не тащиться за ними в пропасть, словно стадо овец.
— Я всего лишь простой смертный.
— Я тоже, — ответил Найрад.
— Такие, как я и ты, пишут историю, — Ларс криво усмехнулся.
Найрад промолчал.
— Что со мной будет? — спросил Ларс.
— Сам как думаешь?
Ларс не ответил. Обхватив колени руками, он молча смотрел в стену. Шлейф ментального контакта все еще висел в воздухе. Найрад чувствовал, что парень ненавидел себя за то, что совершил ошибку.
— У меня есть предложение, — прокашлявшись, продолжил Найрад, отмахнувшись от чужих эмоций.
Ларс резко поднял голову.
— Я готов! — выпалил он.
— Ты не дослушал.
— Сделаю, что скажете, — перебил Ларс, в пух и прах нарушая волчий этикет.
Найрад подумал, что, наверное, тот подобным образом уверял в верности Анти, но ничего не сказал. Ларс поморщился, наверное, догадавшись о ходе его мыслей.
— Я пошел на измену потому, что это давало шанс выжить. Если бы знал, что ситуация изменится…
— Я все видел, — жестом прервал его Найрад, не желая слышать оправданий. — То, что я предлагаю не простой шпионаж. Это выходит за рамки волчьей этики.
— Я уже все равно не жилец, — нахмурившись, сказал Ларс, — сделаю все, что скажете. Не ради прощения, об этом я даже не мечтаю. Хочу восстановить запятнанную честь.
Найрад кивнул. Ему нравился этот оборотень. Он говорил искренне.
— Слышал историю про огненосных птиц, которых использовала скорбящая княжна, чтобы сжечь селение свободолюбивого племени?
