– Эй, вы что это делаете? – Потапова перехватила руку женщины с мокрой тряпкой, которой она собиралась промыть рану.
– В чем дело? – к девушкам быстро подошёл седой мужчина и требовательно посмотрел на собравшуюся компанию.
– Она хочет грязной тряпкой в открытую рану залезть, – наябедничала Саша и сложила руки на груди.
Женщина испуганно посмотрела на седого.
– Она не грязная, я выполоскала.
– Девы, вы кто? – седого, похоже, больше заинтересовали Вася и Саша, а не недопустимое попрание санитарных норм женщиной.
– Мы целительницы из Кафы. – Потапова уже свыклась со своим новым званием и вовсю им пользовалась.
– Раз вы целительницы, то должны знать – боевые раны нуждаются в чистоте и их необходимо каждый день промывать от телесных соков. – Седой снисходительно улыбнулся и взмахом руки велел помощнице продолжать.
– Стойте! – Саша вцепилась в руку женщины. – Вы же его убьете своим лечением! Вы только что этой же водой и тряпкой мыли другого раненого. Так нельзя! Для каждого больного нужна чистая вода и новая тряпка.
– Это кто же такое придумал? – прищурился седой и обратился к охранникам: – Кто пустил в казармы этих дев?
– Приказ легата Флавия, – отрапортовал один из мужчин.
– А препретора уведомили?
– Конечно. Он лично распорядился проводить дев к вам. Целительницы прибыли из Кафы для лечения Понтия.
По недоверчивому взгляду и кривой скептической ухмылке седого, было ясно, что он на самом деле думал о девушках, но полномочий спорить с приказами высоких начальников у него, видимо, не хватило.
– Ладно уж, – седой хмыкнул и воздел очи ввысь. – Видит Зевс, я пытался. Давайте, девы, врачуйте, но прошу вас – не отправьте беднягу Понтия раньше времени к Аиду.
* * *
Дав такое наставление, седой круто развернулся и быстро удалился. Охранники тоже ушли, и остались подруги одни среди раненых.
Василина в ступоре разглядывала ряды кроватей и лежанок, Потапова, хоть и морщилась, но с явным любопытством интересовалась характером ран несчастных мужчин.
– Слушай, Вась, а кто из них Понтий? Нам даже не сказали, кого лечить.
– Ты и правда собралась кого-то лечить? – Василина пришла в ужас. – Саша, ты не врач. Это же такая ответственность!
– Ага, роды принимать – я врач, а присыпать стрептоцидом порез – сразу не врач.
– Это другое! Ты не понимаешь? Роды всё-таки естественный процесс, а тут хирургия. И откуда бы здесь взяться стрептоциду?
– Да это я так, для примера. А, вообще, у меня с собой целая упаковка банеоцина и антисептик, вроде, есть. Пластырь ещё.
– Посмотрела бы я, как ты пластырем и перекисью колотую рану вылечишь.
– То есть, ты предлагаешь просто уйти и дать той бабе мыть всех этих несчастных одной водой?
Вася растерялась. Да, у них не было никаких лекарств, но зато присутствовали знания и опыт современных людей. И смотреть на то, как молодых мужчин попросту убивают неправильным уходом, сил не находилось.
– Пить… Дева, дай попить… – простонал один из раненых, и Василина поняла – она уже не сможет так просто уйти из лазарета. Нужно хотя бы попытаться помочь раненым.
Оставив Потапову разбираться с болезными, Василина отправилась на поиски древнего медперсонала. Недовольная женщина, исполняющая в лазарете, судя по всему, обязанности медсестры, нашлась во дворе, где полоскала в тазу хилые прототипы бинтов и раскладывала их сушиться на плитах, придавливая сверху камнями. Василина проводила взглядом очередную полоску ткани, которая вряд ли стала сильно чище после минутного замачивания в грязной воде, вздохнула, и, тщательно контролируя голос, обратилась к женщине:
– Там один из раненых просит попить. Где я могу взять воды, чтобы напоить его?
Женщина подняла покрасневшие, уставшие глаза на Василину и молча махнула рукой в сторону отдельно стоящего здания, оказавшегося чем-то вроде столовой. Там Василина и выпросила у тучного повара большой кувшин воды, в который потный повелитель котлов щедро плеснул вина. “Лучше спать будут”, пояснил он, отвечая на вопрос в глазах Василины.
И закипела работа.
Единственную лазаретную медсестру выловили и подробно выспросили обо всём. Долария оказалась вполне приятной и ответственной женщиной, искренне сопереживавшей раненым воинам. Она показала Василине и Саше больничное хозяйство, которое было устроено до примитивного просто.
Всех раненых в стычках с гуннами легионеров привозили сюда, в лазарет, и размещали в соответствии с занимаемыми чинами. Тех, что попроще – на полу, вплотную друг к другу, а знать и военное начальство принимали с какими-никакими, но удобствами. Не понятно, что у них там с лечением, но хотя бы кровати им выделяли.
Лекарь в лазарете трудился лишь один. Им оказался тот самый седовласый мужчина, Александрий, и, как вскоре поняли девушки, сей товарищ работой особо не утруждался. Александрий с умным видом на глаз сортировал больных ещё при поступлении и давал им краткую характеристику – этот не жилец, его поближе к двери, чтобы не далеко таскать было, а этого можно и полечить. Впрочем, лечебный процесс тоже был организован из рук вон плохо, и Потапова в сердцах выругалась, что раненые выживали скорее вопреки ему, чем благодаря.
У бедолаг, оставленных Александрием без какой-либо помощи, находилось одно утешение – сёстры милосердия. Ну это, конечно, подружки их так для себя обозвали, а, на самом деле, это были обычные девушки и женщины, по каким-то причинам решившие облегчить последние дни несчастных. Кто-то из них потерял в боях с гуннами брата, кто-то мужа или отца, и теперь сердобольные женщины чтили память об ушедших близких людях, помогая другим.
Долария оказалась из числа вдов, потерявших мужа после одного из набегов варваров. Её супруг погиб, не оправившись от боевых ран, а Долария, привыкнув ухаживать за ним в стенах лазарета, так и осталась здесь. Её вклад в лечение раненых был скромен, но важен, особенно, учитывая отношение Александрия.
– Долария, а давно набег этих … как их? Гуннов? Точно! Давно набег был? – Сашка сдула со лба упавшую прядь волос.
Девушки уже второй час подряд мыли раненых, обрабатывали, как могли, раны и пытались навести чистоту в лазарете. Куда ни глянь, всюду требовались их руки.
– Да в прошлый Ареос и был.
– Неделю назад, получается, – Потапова сокрушенно покачала головой и тут же остановила женщину грозным окриком: – Вы что это делаете? Опять со своей грязной тряпкой к больным полезли?
– Да как же – грязной? Сполоснула я её, вот вода.
– Я все видела! Вы сейчас этой же водой другого воина умывали!
– Ну и что с того? Мне после каждого воду менять скажете?
– И скажу! А знаете, что? Давайте-ка все сюда, – Потапова поманила женщин к себе и добрых двадцать минут читала лекцию о вирусах, бактериях и правилах асептики и антисептики. Лекция прошла практически впустую. Женщины вообще не поняли, о чём идёт речь, хотя Саша максимально упростила информацию. В итоге, ей пришлось взять с сестер милосердия слово, что они всегда будут тщательно мыть руки в растворе виноградного уксуса, часто менять одежду и использовать разные миски и тряпки для ухода за больными. В открытые раны Потапова им лезть категорически запретила, взяв обработки на себя.
* * *
Понтием оказался тот самый юноша с раненой ногой, возле которого подруги столкнулись с неприветливым Александрием, и Саша надолго зависла возле него, раздумывая, над стратегией лечения.
– Ну что? Как думаешь, получится вылечить его? – Василина устало опустилась на свободную лавку у стены. Женщины во дворе развешивали на наспех организованной сушилке для белья выстиранные в уксусной воде бинты, а Вася, поругавшись с Александрием, которого возмутило самоуправство "целительниц", заглянула к Саше, чтобы немного отдохнуть и узнать, как дела. Целитель же, призывая в свидетели Зевса, умчался жаловаться на девушек вышестоящему начальству..
