- Ты в своём уме? Она создана для меня! Она загорается от того, что я смотрю на неё! Как я могу отпустить её? Я на месте убью того, кто попытается её отнять у меня!
Аслэг остановился и развернулся к Руану, и тот отвёл взгляд и прокашлялся. Да, эта проблема похлеще вони в спальне Бутрыма.
- Господин Аслэг, Рывас-хасэн едет… - совсем юный усым вылетел, запыхавшись, навстречу из-за угла. - Они гонца послали… Нашли! Укан из Оладэ… Живой… Обмёрз… В степь ушёл…
Аслэг распахнул глаза, хватая усыма за плечо.
- Говорил что-то?
- Нет, господин Аслэг… Обмёрз сильно. Шишка на голове… Не говорит.
- Шуул, отправь в Оладэ, обрадуй. Гонцу из Рывас золотой, здоровья ногам его коня. Ты… - Аслэг кивнул на усыма. - Из чьей сотни?
- Су-тууса Харана, господин.
- Иди в лечебницу, пусть готовят место. Аулун знает… Не надо его в Оладэ сейчас. Позови второго тууса из вашей сотни. Поставьте охрану. Постарайтесь не привлекать внимания.
- Слушаюсь, господин Аслэг. Его далеко нашли… Привезут не скоро.
- Охрану? - переспросил Руан, когда усым убежал. - Ты считаешь…
- А ты поверил в то, что туус «ушёл в степь» с шишкой на голове, покинув пост? Он сам всё расскажет. Я бы потолковал ещё с кем-нибудь из Соот, но отец разозлится. - Аслэг шёл в направлении дворцовой части, и Руан шагал за ним. - Пойдём… союзник. Попробуем добиться благосклонности Ул-хаса.
Слуга открыл перед ними высокие резные ворота с потемневшими металлическими узорами. Руан окинул взглядом створки. Фигуры коней, бегущих по кругу, вырезанные на тёмном дорогом дереве, а в центре - Тан Дан, разделённый начетверо круг. Искусная работа.
- Я тут не бывал. - Руан оглядывал большой двор, чисто выметенный от снега.
- Эта часть принадлежит Ул-хасу. Раньше тут было оживлённее, - с сожалением сказал Аслэг, дожидаясь, пока перед ними полностью распахнут двойные двери большого здания, похожего на просторные павильоны Фадо. - Во дворе мы с отцом и братьями играли в мяч и учились владеть мечом. Это был приёмный зал. Зал советов. Тут отец принимал прошения. - Они шли через довольно запущенного вида помещение с огромным столом, скамьями и большой резной ширмой в задней части, у стены. - Доложите отцу, что я прошу встречи с ним, - сказал он слуге у одной из дверей.
- Великий Ул-хас примет тебя, господин Аслэг, - поклонился слуга, вернувшись. - Прошу.
Руан зашёл за Аслэгом в большую комнату с несколькими дверями и красивыми витражными окнами. В центре, на захламлённом столе, теснились покрытые пылью свитки, книги и толстые бумаги с прошениями, сползая на большое кресло из тёмного дерева, у стен стояли невысокие сиденья с подушками, а слева, в алькове, на большом топчане восседал Ул-хас Бутрым, вокруг которого колыхался густой дым благовоний из двух высоких бронзовых курильниц-ульев.
- Да будет милостив к тебе Тан Дан, и да будет ровной ладонь Матери Даыл под ногами твоего коня, отец, - сказал Аслэг, учтиво кланяясь Бутрыму. - В добром ли ты здравии сегодня?
- В добром, - проворчал Бутрым, накидывая край узорчатого покрывала на ноги.
- Отец, прошу позволения…
- Йерин недовольна тобой, - перебил его Бутрым. - Она заходила и жаловалась на твою наложницу, которая нарушает порядок в гареме. Отошли её, или я займусь этим сам. Это та, что танцевала? Та, которую привёл он? - ткнул Бутрым в Руана.
- Да, отец.
- Её можно выдать замуж хоть сегодня. Расыму и ещё троим она приглянулась. Я жалею, что отдал её тебе. Возможно, я бы смог её приструнить. В любом случае, таким женщинам не место в гареме. Йерин займётся ей.
- Я не отдам её. Она моя жена, - сказал Аслэг, глядя в пол. - Волею Отца Тан Дан и Матери Даыл я женился на ней утром после пира, и хасум Йерин не имеет власти над ней.
- Жена? - переспросил, нахмурившись, Ул-хас. - Йерин сказала, что нашла тебе невесту из Лымай. Ладно. Сегодня одна, завтра другая… - он потёр ногу и сморщился от боли. - Дай мне кувшин.
- Отец, я прошу позволения поговорить с Архыром или Дабтой из Соот. Это касается моего тууса из Оладэ.
Бутрым задрал подбородок, потрогал негустую сивую бороду и поднял бровь.
- Поговорить или допросить? В любом случае, я не позволяю тебе. Разбирайся среди своих воинов сам. Не тревожь почтенных уважаемых людей. Дабта сказал, что Трагыс мешал ему во время описи амбара, лез в записи и сбивал с толку. Трагыс - это же тот твой приятель, за которого по твоему наущению я отдал Лалым из Соот?
- Всё верно, отец. Я поручил ему вести двойной учёт зерна, что привозили Соот и Оладэ и что выдавалось заведениям Соот. Прошу прощения за Трагыса. Он не хотел мешать уважаемому Дабте… Лишь выполнял моё поручение.
- Там и без твоего учёта всё в порядке. - Бутрым налил стаканчик быуза и опрокинул его в рот. - Ты… Позови лекаря, - махнул он рукой слуге, что стоял у дальней стены. - Ноги болят. Аслэг, ты ведёшь себя непочтительно. Чего ты ждёшь с Хайар? Он братоубийца, почему я должен откладывать казнь? Для кого писаны законы и правила?
- Ты совершенно прав, великий Ул-хас, - почтительно склонился Аслэг. - Я бы хоть сегодня казнил его, но его жена связана с Оладэ, и прежде чем принимать решение, я хочу прояснить обстоятельства.
- Оладэ… Сколько тебе нужно времени? Люди недовольны отсрочкой приговора.
- Десять дней.
- У тебя неделя. - Бутрым опрокинул ещё один стакан быуза. - Ты всё чаще разочаровываешь меня. Я бы давно принял решение в пользу Бакана. Меня останавливает только то, что у него нет детей. У тебя, впрочем, тоже нет сыновей. - Бутрым резко ткнул пальцем в Аслэга. - Вот будет потеха, если Нада обскачет вас в этом…
Бутрым отрывисто загыкал. Лицо его постепенно краснело, а взгляд расплывался.
- Ул-хас, лекарь прибыл, - сказал слуга, приоткрывая дверь.
Бутрым вяло махнул рукой в сторону двери, и Аслэг, снова поклонившись, попятился к выходу, потом развернулся и свирепо зашагал, разминувшись с лекарем. Руан шёл за ним, оглядывая запылённые книжные полки у стены и резную мебель, занавешенные витражные окна и красивый каменный пол.
Аслэг вышел из парадных покоев отца, поджав губы, и какое-то время шёл молча, но ярость чувствовалась в каждом его движении.
- Нада подкалывает меня, когда я отказываюсь от быуза, - проговорил он наконец, выдыхая облако пара в стылый воздух снаружи, за дверями. - Я родился, когда отцу было двадцать пять. Я помню, каким он был. Какой была моя мать. Нада был маленьким. Он не помнит столько, сколько помню я. Наде было четырнадцать, когда отец начал пить чрезмерно, но и до этого, бывало… А, лысруух, - ругнулся он, гневно щерясь. - Если бы можно было вылечить это, как болезнь!
- Это лечится, но очень сложно, - покачал головой Руан. - В зависимость от хмельного попадают люди, которым хочется большего, но которые не могут достичь этого. Хмельное заполняет эту пустоту и даёт ощущение полной жизни, но при отказе от него пустота снова начинает зиять, и требуется много сил, чтобы начать заполнять её не быузом или румом, а благими деяниями.
- Не могут достичь? Отец мог достичь многого. Мать любила его все эти годы… Она и сейчас любит его, несмотря ни на что. У него есть всё - уважение, преданность хасэ, золото в казне, сыновья и дочери… В его власти весь Халедан! Я не могу осуждать его, - свирепо нахмурился он, заметив осторожный косой взгляд Руана. - Я не имею права осуждать действия отца и великого Ул-хаса. Но мне больно от этого. И я имею право выбирать свой путь. Я выбрал его. Возвращайся к своим людям, Руан. У меня много дел. Попробую снова потолковать со Свайром, а ещё я хочу навестить мать.
Ворота скрипнули еле слышно, закрываясь за спиной Руана. Ну, по крайней мере, у паршивца Тура есть неделя, чтобы прийти в себя и рассказать, причастен ли Харан к убийству. В голову лезли нехорошие мысли, а перед глазами стоял испачканный кровью халат Харана, когда тот вернулся с Алай после встречи с другим братом.
Он шёл по улице, спускаясь с холма, и свернул в переулок, завидев издалека пёструю опушку белого халата Вайшо, что направлялся в сопровождении слуг в сторону ворот недодоворца. Собирает, небось, слухи, пронырливая морда. С ним тоже надо будет потолковать, но позже. Слишком много всего происходит. Всего и сразу.
