Он неловко переминается с ноги на ногу.
— Я не… я не знаю. — Лицо Эвандера искажается от боли. — Такого на моей памяти еще не было. — Он качает головой. — Возможно, моя фертильность16 вернулась. Но…
Я останавливаю его легким прикосновением к колену.
— Все в порядке.
Глаза Эвандера встречаются с моими.
— Я знаю, как это было важно для тебя… Все те ночи, когда мы разговаривали на крыше. Ты хочешь иметь семью.
— Хотела. Думаю, и сейчас хочу. — Я смотрю ему в глаза, пытаясь пронзить его, чтобы он не отвернулся и не отступил от меня. — Но это уже не только мое решение. И если мы решили, что это наше будущее, то есть и другие способы завести ребенка.
— Но… — Его возражения исчезают, и Эвандер наконец отводит взгляд, возвращаясь к пламени. Я протягиваю руку, направляя его лицо обратно к своему.
— Никаких «но», — говорю я мягко, но твердо. — Ребенок не обязательно должен быть кровным, чтобы быть твоим собственным. Мне не нужно носить его в себе, чтобы чувствовать себя матерью, если мне суждено это. — Я ободряюще улыбаюсь ему. — Сейчас я просто пытаюсь выжить в этой новой для нас обоих роли.
— Выжить, — тихо повторяет он. Это отчасти вопрос, отчасти печаль от моего имени.
Я стараюсь не уклоняться от честных ответов.
— Я все еще ищу свое место в этом мире, как и ты.
— Верно…
Разговор затихает, и никто из нас не возобновляет его. Мы безучастно смотрим на пламя. В какой-то момент я оказываюсь в объятиях Эвандера, и он крепко прижимает меня к себе. Единственный путь к спасению — это держаться вместе, несмотря ни на что.
Глава 50
Проходит всего четыре месяца, прежде чем на его жизнь совершается первое покушение.
Мы одни, гуляем по роще, как делали это много раз после обеда, наслаждаясь уютной тишиной и пением птиц и деревьями вокруг нас. Иногда эти темные залы Дена становятся для меня слишком тяжелыми, гнетущими. Я до сих пор чувствую, как ее призрак беспокойно мечется там. Слышу звук цепей Эвандера, эхом разносящийся по пустым залам. Запах Конри в постели, как бы усердно ее ни чистили и ни меняли меха и одеяла.
Иногда заседания совета становятся для меня непосильной ношей. Их вопросительные взгляды. Невысказанные ожидания.
Эти маленькие побеги — все, что дает мне не сломаться. Когда мне везет, Эвандер присоединяется ко мне. Мы идем в компании деревьев, а не других лыкинов.
Убийцы приходят, как тени, проносятся сквозь серебристые деревья Дена и нападают на Эвандера — не на меня. Я нужна им живой, а он — мертвым.
Эвандер реагирует с поразительной быстротой. Они бросаются на него, оскалив зубы и когти, рыча и оскалившись. Их трое, громадных и жаждущих крови, против одного Эвандера.
Я застываю от неожиданности. Рука тянется к бедру, скользит по длинной рубашке, которая скрывает пристегнутый к ней охотничий нож. Это совсем другой нож, не тот, который я вонзила в сердце Авроры. Тот спрятан подальше, в безопасности и сохранности. Используя его сейчас, я чувствую, что обесчестила бы ее.
Но тот день научил меня необходимости сражаться — иметь собственные зубы среди того окружения, в котором я сейчас нахожусь.
Лыкины не ожидают, что я вступлю в бой. Я прыгаю на спину одного из них, прежде чем он успевает броситься на Эвандера. Мой кинжал вонзается в его плоть между лопатками. Он проходит насквозь, и волк издает ужасный вопль, сопровождаемый хрустом.
Меня отбрасывает на приличное расстояние, а лыкин кружится, пытаясь разглядеть нападавшего. Его глаза встречаются с моими. В его взгляде я вижу нечто похожее на предательство.
Мои глаза тоже встречаются с его глазами, и я задерживаю на нем взгляд на долгую секунду, пока в моей голове проносится вопрос: Что я наделала?
Эвандеру удалось отвлечь внимание двух других. Третий настолько поглощен предательством женщины, которую он считал духом новолуния, и всем тем, что сопутствовало этому титулу — молчаливый защитник, не участвующий в смертельных разборках, — что буквально ударила его в спину, и не замечает, как Эвандер вцепился ему в горло.
Морда Эвандера окрасилась в красный цвет, вокруг него лежат трупы его врагов. Он медленно идет ко мне, вздымая и опуская массивные, покрытые мехом плечи, напоминая мне рябь волны. Но когда он подходит уже достаточно близко, чтобы с его носа капала кровь на мои сапоги, он меняется. Он по-прежнему ползет ко мне на руках и коленях. Благословенно бескровный.
— Фаэлин…
Звук моего имени возвращает меня в свое тело. Я понимаю, что каждый мускул дрожит.
— Что… Почему? — Он знал тот самый вопрос, который я задавала себе, потому что именно он по-настоящему знает мое сердце.
— Я… я знала, что это произойдет. — Слова дрожат, как и мои руки, кинжал со звоном падает на землю. — Я видела, как однажды на тебя напали, когда я ничего не могла сделать, и поклялась, что это никогда не повторится.
— Но нож? — Он опускается на колени, когда я подтягиваю к себе ноги. Не знаю, намеренно ли он расположился так, чтобы заслонить собой кровавую бойню позади нас.
— Я знала, что не смогу заставить себя позвать духа для этого. Я не стану искать их помощи для таких мрачных задач. — Хотя однажды я это уже сделала, и мы оба это знаем. Это совсем другое. Это будет выбор использовать их как оружие, а не просто защищаться.
Но Эвандер не поднимает эту тему. Вместо этого он заключает меня в свои объятия, окутывая теплом. Я полуприжалась к его коленям, словно ребенок, которого нужно утешить. И все же я не могу удержаться от того, чтобы не прислониться к нему.
— Тебе тоже не стоит браться за такие ужасные дела, — шепчет он.
— Я не буду для тебя бесполезной.
— Фаэлин. — Эвандер откинулся назад, потрясенный тем, что я вообще сказала такое. — Я не рассматриваю тебя как инструмент, которым можно пользоваться, так же как ты рассматриваешь духов. Ты не измеряешься своей «полезностью». Твоя ценность — в том, что ты моя мэйт, вторая половина моей души. Половина, которая, как я боюсь, может быть раздавлена под тяжестью этого места и его покрытой шрамами истории.
Его большой палец нежно поглаживает мою щеку, когда он заглядывает мне в глаза. Так близко, и я понимаю, что прошло уже несколько недель с тех пор, как мы в последний раз были физически близки. Я поднимаю руку, чтобы коснуться его лица, и понимаю, что… возможно,
