— Дэн… нис, — окликает Сьерра, на ходу поправляя моё имя с краткого на полное, и я оборачиваюсь, но лишь на мгновение. — Наверху у вас будет пятнадцать минут — не больше.
Я киваю, и мы с Габриэллой входим в зал. Девушка останавливается почти сразу же. На её лице застывает шок, смешанный с благоговением. Её можно понять: я тоже всегда любил Нимфею за масштабность. До самого верха этажи объединяет атриум, в центре которого искрит и переливается гигантский аквариум. Сотни рыб, от маленьких до огромных, снуют туда и обратно в поисках любимых вкусностей. От них не слишком отличаются посетители Нимфеи, которые наполняют все этажи.
По-моему, Габриэлла даже не дышит. Она не отводит взгляда от аквариума, и в её глазах отражается смесь восхищения и недоверия. Совершенно определённо такого она никогда не видела.
— Макет здания, — говорю я, указывая на стол, и только тогда Габи переводит взгляд. — Девять этажей, — рассказываю я, когда мы приближаемся к макету. — Мы на втором. На следующем — парк. Потом несколько этажей — бассейн, кинотеатр, кафе и магазины, на восьмом — растения, а на девятом выставочные залы.
— Всё это можно увидеть? — спрашивает Габриэлла с видом ребёнка, которого впервые привели в магазин с игрушками.
Я не хочу раздражать Сьерру, и, тем более, чтобы она звонила генералу. Откровенно, у нас нет времени, да и рисковать я не стремлюсь. Но глаза Габи такие зелёные и искрящиеся, а Бронсон велел «сделать из дикарки обычного жителя Тальпы», что я говорю:
— Нам нужно на верхний этаж. Но десять-пятнадцать минут не сыграют роли.
В ответ на мою заговорщическую улыбку глаза Габриэллы сияют ещё ярче.
Мы поднимаемся по лестнице на третий этаж, и девушка шепчет:
— Как красиво.
Вокруг нас мир переливается всеми цветами радуги. Красочные цветы украшают фонтаны, между ветвями низкорослого дуба сидят люди, стараясь обнять дерево так, чтобы фотография получилась самой лучшей. Ряды невысоких тополей сменяются берёзами. Посреди искусственного парка искрится маленькое озеро, а в него, разбиваясь об острые камни, с шумом впадают речушки. Лебеди, медленно перебирая лапками, скользят по поверхности, то и дело подплывая к посетителям за хлебными крошками. В воздухе царит сладкий цветочный аромат. Слышатся сотни звуков: мама с дочерью обсуждают каких-то птиц, парень рассказывает девушке о новых видах орхидей, две маленькие девочки возле фонтана радостно смеются.
Габриэлла крутит головой по сторонам всё время, пока мы идём через парк к лифту.
— Не понимаю, как вы создали это, — говорит Габи, но я ничего не успеваю ответить, потому что в лифт заходят люди, и девушка боязливо отступает в угол, глядя на них, как на серийных маньяков. Наверное, именно так о нас рассказывали Габриэлле близкие, и я не могу их винить.
Мы проезжаем несколько этажей, пока я тихо рассказываю девушке:
— Здесь огромный бассейн, где люди плавают и купаются, а выше кинотеатр и кафе, магазины. Может быть, как-нибудь мы побываем там.
Вряд ли.
— Только не сегодня.
Слишком много людей. Слишком много времени. Слишком много риска.
На восьмом этаже мы выходим и останавливаемся перед сенсорной табличкой «Теплицы».
— Хочешь увидеть, как у нас выращивают продукты? — спрашиваю я и веду Габриэллу к грядкам, покрытым зеленью и созревающими овощами.
— Этим вы и питаетесь? — интересуется Габи, глядя, как мужчина в перчатках очищает какой-то овощ от земли.
— За городом есть гораздо большие по площади теплицы. Там выращивают основную часть продуктов.
Мы медленно идём по узким тропинкам между грядками, рассматривая кусты и деревья.
— Это пекан?! Мангустин? — восклицает Габриэлла так воодушевлённо, что я замираю, прислушиваясь к завораживающей интонации, которую слышу от девушки впервые.
По её лицу проскальзывает лишь тень улыбки, но моё сердце начинает биться быстрее.
— Так вот что ты любишь, — догадываюсь я, усмехаясь, и Габи оборачивается ко мне.
Она так и не соглашается, что я прав, но это и не требуется: хоть она так и не улыбается, её глаза лихорадочно сияют. И я твёрдо решаю вечером угостить её любимыми орехами и фруктами.
А ещё я решаю, что всё-таки увижу её улыбку…
Мы идём дальше, и спустя время оказываемся среди клумб, пестреющих цветами. Девушка вдруг замирает на несколько долгих секунд. Её зрачки расширяются прямо на глазах — взгляд становится испуганным и потрясённым настолько, как если бы она увидела своих родных прямо здесь. Похоже, Габриэлла даже не дышит…
Я спешу проследить за её взглядом, но вижу лишь орхидеи, а рядом мелкие фиолетовые бутоны.
— Это невозможно… — едва слышно шепчет девушка и направляется к цветам.
Что она видит?
Я не успеваю задать вопрос, не то что остановить Габриэллу, как низкий пугающий голос застаёт врасплох не только её, но и меня:
— Вам помочь?
Я оборачиваюсь: перед нами высокий крепкий мужчина. Садовник смотрит на нас подозрительно, словно мы совершили какое-то преступление.
— Покажите свои куар-коды.
— Что-то случилось? — как можно мягче спрашиваю я. — Или охранник с проходной вас не предупредил?
В то же мгновение лицо мужчины растягивается от приторной улыбки.
— Наслаждайтесь красотой, — советует он и добавляет таинственно: — И свободой.
Я не свожу с него взгляда, пока он не исчезает в зарослях так же быстро, как появился, и обращаюсь к девушке шёпотом:
— Всё в порядке?
— Что это за цветы?
Вытянутый бутон с изящными узорами на лепестках. Подумав пару секунд, я говорю:
— Фацелия.
— У вас чтут фацелию? Раз выращивают здесь?
— На самом деле он мало кого интересует, — признаюсь я. — За сорок лет до Реньювинга на планете появилось много фиолетовых цветов, таких, как эти. В день, когда последняя группа людей покидала планету, фацелии было уже так много, что фиолетовые поляны прямо среди города можно было заметить сверху. У многих людей они вызывали аллергию. Так что здесь его выращивают только чтобы сохранить как вид.
Габи облегчённо выдыхает. Она с трепетностью касается лепестка, и вдруг её взгляд становится стеклянным. Она смотрит сквозь фиолетовые бутоны, словно потеряла связь с реальностью, как будто внезапно оказалась в какой-то другой действительности…
— Всё в порядке? — обеспокоенно спрашиваю я, легонько встряхивая её за плечо.
Почему он ей так важен?.. Девушка переводит взгляд с цветка на меня. В её глазах отражается настоящая паника, и меня пронзает сумасшедшая догадка.
— Ты когда-нибудь видела его прежде?
Мгновения раздумий и затравленного взгляда девушки достаточно, чтобы я понял, что она пытается придумать правдоподобный ответ.
— Нет. Никогда. У меня на него тоже аллергия.
Не учитывая нарушения логики, Габриэлла ещё и неправильно ставит ударение: почти уверен, что она впервые произносит слово «аллергия». Она что, пытается меня обмануть?
Это забавно. Я не сдерживаю улыбки, и девушка спрашивает:
— Что случилось?
Причём её глаза выдают страх. Я пристально смотрю на неё, и она отводит взгляд. Если все эдемы такие же, как Габриэлла, то лгать они не умеют.
Мы заходим в лифт, и я молчу, потому что здесь довольно много людей.
Признаться, что я понимаю, как важен Габриэлле этот цветок? Или не стоит?
— Сегодня можно увидеть даже беременных артификов, — сообщает подруге девушка, когда они входят в лифт. — Нам девятый, пожалуйста, — обращается она ко мне, ослепительно улыбаясь и стреляя глазами, и я нажимаю на кнопку, про себя думая, как не вовремя они появились.
Я чувствую на себе взгляд уже обеих девушек и слышу их кокетливые смешки, но сам замечаю лишь то, как сосредоточенно смотрит перед собой Габриэлла, внимательно вслушиваясь, когда девушки начинают щебетать между собой.
— Все уже привыкли, что люди живут с роботами, но ещё и рожать детей — это что-то новое, — ворчливо произносит вторая девушка, в то время как землянка переводит на меня растерянный взгляд с невысказанным вопросом.
