на глаза. Однако как только господа удалились, вокруг обнаружилась довольно бурная жизнь. То слуга какой-нибудь прошмыгнёт, то служанка деловито проследует, то несколько их одновременно. И ладно бы они просто шли себе мимо. Нет, каждый считал своим долгом как минимум окинуть взглядом, а то и пялился откровенно. Для того, кто всегда был для всех невидимкой, это обременительно и неприятно. И в каком-то смысле даже обидно. Вот был ты без феи, и ты для них всё равно что пустота, а с феей… ты тот же самый, ничего в тебе не изменилось, так зачем глазеть-то? Пусть всё будет как раньше. Особенно Руна огорчала приветливость. К нему демонстрировали разные чувства. Кто-то посмотрит сурово, кто-то неприязненно, кто-то с любопытством, кто-то с завистливым огорчением, но кто-то и с весёлым интересом, словно произнося глазами: «привет». И даже с расположением. Чувства во многом зависели от возраста – слуги постарше гораздо чаще питали негатив, молодые напротив. Особенно женского пола. Скажем, идут две юные служанки, и обе глядят, и улыбаются, и шепчутся меж собой, тихо смеясь, и продолжая смотреть неотрывно. И ведь знают, что он понимает, что о нём шепчутся. Зачем же так демонстративно? Если бы Рун не был изгоем, ему бы пожалуй нравилось ощущать себя объектом девичьего внимания. Но он был тем, кем был, и потому расстраивался, старательно не показывая вида. О чём они там шепчутся, бог его знает. Обсуждают, какой он дурачок? Поэтому смеются? А если даже нет, если вдруг что-то лестное про него говорят, всё равно только из-за феи. При его дурной славе иного не дано. Ничего приятного.
Время шло, Лала всё не выходила. Рун сидел, немного удручённый, немного притомившийся. Мимо проходила очередная служанка. Молоденькая, красивая, прямо красавица, если не сравнивать с Лалой. Очень симпатичная. На устах лёгкая жизнелюбивая улыбка. И даже как будто не глазеет. Не успел Рун порадоваться этому факту, как она остановилась подле.
– Привет, – сказала она добродушно.
– Привет, – ответил Рун без энтузиазма.
– Чего грустишь?
– Да просто, – пожал он плечами.
– Как тебя звать? – непринуждённо поинтересовалась служанка.
Рун посмотрел на неё с сожалением.
– А то ты прям не знаешь, – спокойно молвил он.
– Нет, – с удивлением отозвалась служанка.
– Меня тут каждая собака обсуждает, наверное, в этом замке. И ты единственная, кто в неведении, и меня не видела, – заметил он скептически.
– Ты Рун?
– Да.
Она разулыбалась, с любопытством вглядевшись в его лицо.
– Я была в отъезде. К мамане ездила в деревню за холмом. Болеет. Вот вернулась только. Тебя не видела.
– Тогда понятно.
– Значит вот ты какой. Красавчик, – одобрительно улыбнулась она. – Где твоя фея, Рун? Почему ты не с ней?
– У них с баронскими дочками девичьи дела, мне к ним нельзя.
– Хотелось бы её увидеть наконец.
– Увидишь.
– Все говорят, прекрасна, как Венера.
– Ну да.
– И крылья есть. И платьице красивое. Необычайное.
– Всё так.
– И волосы почти что до земли.
– Да.
– Немножко мне обидно, Рун – пожаловалась служанка полушутливо.
– Почему? – отрешённо спросил он.
– Ну, раньше я красавицей считалась. Теперь все разговоры лишь о фее. Твоей.
– Поговорят да перестанут, – поведал он. – Когда привыкнут. Это ненадолго.
– Спасибо, ты меня утешил, Рун, – очень приветливо поблагодарила служанка. – Меня зовут Яльса.
– Навряд ли я запомню, уж прости, – сказал Рун.
Сказал он это вполне искренне, без злого умысла, подумал, вот встретит в следующий раз, а может и не вспомнит уж, кто она. Столько сегодня человек лезло с беседами, а по имени запомнил одного Жоша. И ещё будут лезть наверное. Коли объяснить ей, что не запомнит, не будет у неё и поводов обижаться. Но кажется она обиделась прямо сейчас.
– Чего ж так вдруг? – слегка опечалилась она.
– К чему запоминать чужих людей, когда их столько много. Всех не упомнишь, – простодушно объяснил ей он.
– Давай подружимся и будем не чужими, – предложила Яльса.
– Зачем? – вздохнул Рун. – Чтоб ты была поближе к фее?
– Ты груб, – омрачилась Яльса. – Ты мне понравился, поэтому хотела подружиться. Ты симпатичный.
– Я вдруг понравился? Несмотря на то, что обо мне болтают?
– Я ничего не знаю о тебе.
– Про фею рассказали тебе всё, а про меня ни слова? Вот уж вряд ли. Жалеют все её, за то что ей судьбой назначено пойти за меня замуж. И много чешут языками обо мне.
– Ну, мало ль кто чего наговорит. Я в это не верю. Не выберет фея дурного человека себе в мужья.
– Так ты не веришь или не знаешь? Ты уж определись, – посоветовал Рун.
– Ты грубиян, – расстроено заявила Яльса.
– Так что же ты всё ещё здесь стоишь подле меня, раз я настолько груб? – спросил Рун. – И груб, но можно и стерпеть, вдруг да откроется прямая тропка к фее. Поверь мне, ты не первая из тех, кто возжелал со мной внезапно дружбы. Все думают, я глуп и не пойму, что я всего лишь путь для них удобный, чтоб до неё добраться. Между прочим, довольно интересно, все вокруг взволнованы и радостны, что фея в их край пришла. И только лишь одна страданьям предаётся безутешно, что феей затмена. Это ж как надо себя любить, чтобы в думах о себе не замечать и чуда?
– Ну я же пошутила, – с мягким беззащитным укором произнесла Яльса.
– Всё может быть.
– Ты, Рун, очень ошибаешься на мой счёт, – осуждающе покачала она головой. – Ты правда мне понравился. Знаешь, за мною волочатся все кому не лень. Устала от подобного вниманья. Смотрю, какой-то паренёк, и ладный вроде бы, и скромный, и не осматривает бесцеремонно с ног до головы, как большинство других, не отпускает пошлых комплиментов. Решила, что ты кто-то настоящий, с душой, с кем будет девушке… надёжно. Потянуло к тебе. Захотелось заговорить. Но я ошиблась. Ты грубый и надменный.
– Мне жаль, что разочаровал.
– Ты врёшь, тебе не жаль.
– Я груб, а ты всё не уходишь. Может всё же оставишь меня в покое? Пожалуйста, – искренне и вполне вежливо попросил он.
Яльса вдруг шагнула к нему, оказавшись совсем вплотную.
– А что как не оставлю? Что будешь делать? – с наглой насмешкой, словно сбросив маску, спросила она, глядя ему прямо в глаза.
– Ну, кому-то из нас придётся сейчас уйти. Или тебе, или мне. Ты уж выбирай сама, – предложил Рун равнодушным тоном. – И времени у тебя немного.
– А что как я сейчас стражу позову? И стану жаловаться, что ты пытался насилие надо мной устроить?
– Хм. Попробуй, – задумчиво молвил Рун. – Даже интересно, чем всё закончится. Для тебя.
