союзников Авинесса? – подал голос другой. – Я думал, мы с ними покончили.
– Должно быть, покончили, после всего, что было, – пробормотал Фелип. – Я слышал, тут что-то другое. Как бы не… треллианцы.
Он покосился на Тисаану и неловко закашлялся, после чего метнул на меня вопросительный взгляд.
Им было не по себе. Еще бы! Так внезапно всех отозвать, ничего не объясняя, подмести всех подчистую – это очень необычно. Так было, когда разразилась Ривенайская война. Но тогда мы хоть догадывались, в чем дело.
А здесь? Такие чрезвычайные меры, притом что война закончена? Нура уже разминает мускулы, пробует на прочность новую власть. Официально она еще не признана верховным комендантом, но кто решится выступить против?
В памяти у меня мелькнуло ее лицо – и непоколебимая решимость на нем.
Она поверила, что грядет что-то ужасное, а на грозный вызов Нура отвечает грозной силой. Грозная сила означает армию. Готова ли она нанести опережающий удар? Хотелось бы думать, что нет. Однако…
Я так задумался, что не скоро спохватился: стою молча под взглядами мальчишек.
– Вы возвращаетесь, да, сударь? – спросил наконец Фелип.
– Надо еще кое-что уладить.
Они снова переглянулись. Не дураки – видели, что я ушел от ответа.
– А что-то… известно, сударь? Хоть что-то?
Им нужны были не просто новости. Им нужна была уверенность. Нужен был вождь. И на меня они смотрели так, будто от меня того и ждали. Этого я и боялся, видя, как их взгляды возносят меня на пьедестал, – боялся минуты, когда они поймут, что я не тот, кого им хочется видеть.
– Нет, – сказал я. – Пока нет. Возвращайтесь, обратитесь к Эссани и Ариту. Все эти вопросы следовало задавать им. И если увольнительные отменены, вам нечего делать вне расположения.
Они не двинулись с места.
– Я позабочусь, чтобы вас уведомили, – сказал я. – Как только будет можно. Обещаю вам. А теперь ступайте, пока вас не хватились и не влепили по три недели чистки нужников.
Они вяло отсалютовали и побрели к городу. Но Моф задержался и устремил на меня слишком проницательный для этого мальчика взгляд. Сейчас парень казался несколькими годами старше.
– Я знаю, что часто ошибаюсь, – сказал он. – Но я не такой тупой.
– Я и не говорю…
– Для них для всех ты генерал. А я помню, каким ты был раньше. Знаю, каким ты был после первой войны. Ты просто прятался.
– Прошу прощения? – Я вздернул брови.
Но разве он не прав?
– Их послушать, ты легенда какая-то. Если с тобой, мол, всегда победим. И воображают, будто ты всегда с ними будешь, будто иначе и быть не может. А я иногда их слушаю и… – Он сглотнул и договорил сквозь зубы: – И думаю, каким ты тогда был. И думаю, а вдруг ты сбежишь и оставишь нас драться одних. Ты и собираешься, так? Оставишь нас драться одних?
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но тут закрыл.
Моф упрямо смотрел на меня. Ждал – требовал ответа.
Хороший вопрос, Макс. Ты это собирался сделать?
– Нет, – сказал я. – Нет, не так.
Что-то незнакомое мелькнуло в его взгляде – будто он застрял между двумя несовместимыми состояниями: совсем взрослый Моф и Моф – неуверенный в себе ребенок.
– Никто не знает, что будет дальше, – сказал он. – Старшие тоже не знают. По-моему, Эссани с Аритом тоже боятся, хоть и не показывают вида. Все спрашивают о тебе. Тебе доверяют. Они все тебе доверяют.
Он глубоко меня пронял. Еще недавно не было для меня кошмара страшнее этих слов, потому что я меньше всего хотел, чтобы мне доверили такую драгоценность. Мне так хотелось ответить: «Если мне доверяют, то напрасно. Я того не стою».
– Одни вы не будете, – тихо сказал я вместо этого. – Что бы ни случилось.
Судя по виду, он мне не поверил.
Я указал подбородком на тех, кто уже скрылся в темноте:
– Догоняй-ка лучше. Опоздаешь, наживешь новые неприятности.
Моф постоял еще, поджав губы, и, похоже, собирался заспорить. Но нет, он просто повернулся к Тисаане, вежливо улыбнулся ей – «Доброй ночи, Тисаана» – и ушел за своими.
Я смотрел вслед молодым, пока они не скрылись за поворотом. В груди было тесно, и не выбросишь этой тяжести.
Они все новобранцы. Молодые. Необученные. Без чинов. Без поддержки знатной семьи за спиной. Случись война, их первыми бросят под ноги врагу. Первые ягнята на жертвеннике.
Я закрыл глаза и тихо выругался.
– Я вижу, когда люди доверяют вождю, – мурлыкнула Тисаана.
Я чуть не расхохотался. Не прошло и часа, как собственные слова обернулись против меня.
– Предпочел бы не быть этим вождем, – буркнул я.
– Только это от нас не зависит.
Открыв глаза, я обнаружил, что ее взгляд уже разбирает меня на части. В повисшем между нами молчании рассыпались и облачком пыли уплыли в ночь все мечты. Не стоило больше о них говорить – мы и так знали, что грезы ушли, изгнаны долгом.
А хорошо было помечтать.
Я опустился на уличную скамью:
– Что дальше, Тисаана? Что будем со всем этим делать? Или подчиняемся безумным желаниям Нуры, или переходим к тому фейри, с которым пять минут как знакомы. Других вариантов нет?
– Если этот Ишка сказал правду…
– Я ему не доверяю.
– Он мог бы вернуть мне магию. Хотя бы попытаться.
– Если под ее возвращением ты понимаешь возвращение мстительного Решайе, который убьет тебя и, возможно, превратится в неизбежную вечную угрозу над нашими головами, то да, может быть. Похоже на сказку.
Тисаана потерла виски, словно признаваясь, что у нее на уме те же мысли.
– Без магии я никому не нужна. Что бы мы ни решили. А он, по-моему, не лгал.
Что-то во мне только и мечтало, чтобы Тисаана оказалась никому не нужна – или хотя бы не нужна тем, кто рассчитывал на ее силу.
– Даже если он не лгал – от этого до подлинной правды целый мир.
Невеселая улыбка скривила ее лицо.
– И целый мир между правдой для одного и правдой для всех.
Я фыркнул. Вознесенные, нам ли не знать! Сейчас это ясно как никогда.
– Может, мы могли бы что-то исправить изнутри, – безнадежно предложила она. – Направлять Нуру. Сдерживать ее худшие побуждения.
В памяти встало лицо Нуры. Я никогда ее такой не видел. Я уже испытал, на что она способна. А теперь, когда она дошла до отчаяния? Страшно подумать.
– Нет. – Я покачал головой. – Нура не из тех, кем легко управлять. Мы не сумеем ее сдержать, тем более когда у нее такая сила.
Долгое
