— Я так не думаю, — яростно ответила она.
— Я буду рядом, если ты передумаешь.
— Я рискну. Никто не стрелял ничем в меня, до тех пор, пока не показался ты. И выходит, две попытки, о которых я знаю, были в твоем направлении, и ни одной — в мою сторону. — Она поднялась и встряхнула свое платье. Грязь и крапива пристали к тяжелой ткани. Она вытащила несколько листьев из волос и отряхивала пыль с заднего места, пока не почувствовала неприятное ощущение. Медленно подняв глаза от одежды, она обнаружила, что оба мужчины смотрят на нее волчьими глазами. Большие, голодные волки.
— Что такое? — отрывисто бросила она.
Кузнец снова засмеялся. Звук его смеха был низким, глубоким и таинственным.
— Думаю, леди не понимает, как сладко и жестоко привлекать такой красотой.
— Избавьте меня от этого, — устало произнесла она.
— Прекрасен рассвет девичьего румянца, густой и яркий, и сочный. — Ее муж не собирался оставаться в долгу.
Эдриен топнула ногой и посмотрела ни этих двоих. Где же ее Шекспир, когда он ей так нужен?
— Ведь клялся я, что солнце ты точь-в-точь, а ты черна как ад, темна как ночь[8], - пробормотала она.
Кузнец запрокинул голову назад и разразился громким смехом. На губах ее мужа появилась одобрительная усмешка ее остроумию.
Затем Хок встал и протянул ей руку.
— Объявим перемирие, девушка.
Объявить перемирие. Этот мужчина мог бы заставить ангела плакать от зависти. Но она была голодна. Хотела пить. И устала. Она взяла его руку, яростно поклявшись ничего больше от него не брать. Никогда.
Когда муж уводил ее с открытого участка, голос кузнеца следовал за ними вместе с жасминовым ароматом, и она удивилась, что ее муж не реагирует на слова. Или он не был собственником, или просто не слышал. А она ясно слышала, как кузнец сказал:
— Женщина, которая считает всех мужчин лишь слабыми котятами, слизывающими сливки, я могу перенести тебя в такие места, о которых ты лишь мечтала.
— Да, в кошмарах, — проворчала она, и услышала позади его негромкий смех.
Ее муж внимательно посмотрел на нее.
— Что такое?
Она тяжело вздохнула.
— Ночные кошмары преследуют меня по пятам. Мне немедленно нужно лечь спать.
Он кивнул.
— А затем мы поговорим.
Конечно. Если я все еще буду в этом богом забытом месте, когда проснусь.
* * *
Сидхок Джеймс Лайон Дуглас потер свой небритый подбородок мозолистой рукой. Гнев? Возможно. Недоверие — это точно. Собственнический инстинкт. Откуда, к дьяволу, он взялся?
Ярость. Да, это она. Холодная, темная ярость грызла его изнутри, и крепкое виски только усиливало боль.
Он стоял и голодными глазами наблюдал за своей новобрачной. Он видел, что она испытывала примитивное и неукротимое влечение к мужчине — и этим мужчиной был не он. Невероятно.
— Продолжай пить в том же духе, и мы ни за что не сможем отправиться утром в Устер, — предупредил его Гримм.
— Я не собираюсь отправляться утром в Устер. А то к тому времени, когда я вернусь, моя жена уже будет беременна.
Гримм ухмыльнулся.
— Знаешь, она в полной ярости из-за тебя.
— Она в ярости из-за меня?
— Ты был слишком пьян, чтобы венчаться, не говоря уже о том, чтобы переспать с ней, а теперь ты волнуешься из-за того, что она с симпатией взглянула на Адама.
— С симпатией? Да она с удовольствием уложила бы его на поднос и пообедала им, облизываясь!
— И что?
— Она моя жена.
— Ох, это становится слишком сложным для меня. Ты говорил, что тебя не волнует, что с ней станет, как только дело будет сделано. Ты поклялся исполнить обещание, и ты это сделал. Так откуда же этот дурацкий гнев, Хок?
— Моя жена не будет наставлять мне рога.
— Я полагал, что мужу можно наставить рога, только если это его беспокоит. А тебе все равно.
— Никто не спрашивал меня, все ли мне равно.
Гримм заморгал, удивленный тем, как ведет себя Хок.
— Все девушки точно так же смотрят на Адама.
— Но она даже не замечала меня. Она хотела Адама. Ад и все дьяволы, кто нанял этого кузнеца, в конце концов?
Гримм задумался над кружкой.
— Разве не Томас был кузнецом?
— Если подумать, то да.
— И куда он делся?
— Я не знаю, Гримм. Вот почему я спрашиваю у тебя.
— Хорошо, кто-то нанял Адама?
— Не ты?
— Нет. Я думал, что это был ты, Хок.
— Нет. Может, он брат Томаса и Томас заболел.
Гримм засмеялся.
— Уродливый Томас его брат? Никаких шансов, что это правда.
— Избавься от него.
— От Адама?
— Да.
Молчание.
Затем:
— Ради всех святых, Хок, ты это несерьезно! Это не похоже не тебя — лишать человека средств к существованию из-за того, как на него смотрит девушка…
— Эта девушка является моей женой.
— Да — и ты не хотел ее.
— Я передумал.
— Кроме того, он весьма удовлетворяет Эсмеральду, Хок…
Сидхок глубоко вздохнул.
— Так и быть.
Он помолчал в течение нескольких мгновений, все еще ревнуя.
— Гримм?
— Хм-м?
— Скажи ему, чтобы он не раздевался во время работы. И это приказ.
Но Хок не мог оставаться спокойным. Он осознал, куда он пришел, только войдя в янтарный круг света от очага под рябиновыми деревьями возле кузницы Адама.
— Добро пожаловать, Лорд Хок из Далкита-на-море.
Хок обернулся кругом и оказался лицом к лицу с блестящим кузнецом, который как-то сумел оказаться у него за спиной. Не многие мужчины могли застать Хока врасплох, и на мгновение Хок был удивлен так же сильно, как и зол на кузнеца.
— Я не нанимал тебя. Кто ты?
— Адам, — спокойно ответил кузнец.
— Адам кто?
Кузнец подумал, затем просиял шаловливой улыбкой:
— Адам Блэк.
— Кто тебя нанял?
— Я слышал, что вам нужен человек, чтобы присматривать за кузницей.
— Держись подальше от моей жены. — Хок поразился, услышав какие он произносит слова. Ради всего святого, он разговаривал как ревнивый муж! Он собирался выяснить вопрос о том, кто нанял кузнеца, но, очевидно, уже он не мог контролировать ни свои слова, ни свои ноги; по крайней мере, не там, где дело касалось его новоиспеченной жены.
Адам дьявольски рассмеялся.
— Я не сделаю ничего, что не захочет от меня леди.
— Ты не сделаешь ничего, что я не захочу, чтобы ты делал.
— Я слышал, леди не хочет тебя.
— Она передумает.
— А если нет?
— Все девушки по мне с ума сходят.
— Забавно. У меня такая же проблема.
