— Взгляда не оторвать, – сказала она тигру, бывшему когда-то лучшим другом и сотоварищем по управлению сопротивлением. – Настоящая услада для глаз – невероятно аппетитная задница. И у кого? У мужчины, который даже не осознаёт, насколько он прекрасен. Глупый атлантиец.
Она решила принять рык Джека за согласие.
Вэн завернул за угол, увидел их и во всё горло выпалил поток наверняка отборных атлантийских ругательств.
— Наконец-то. Где, чёрт побери, тебя носило? – спросил он, переходя на понятный язык, а потом заглянул за спину Аларика, увидел Квинн и запнулся. – О! Ах, ну да. Вы двое… хм…
— Нет, мы ничего такого не делали, – огрызнулся Аларик. – Хотя это не значит, что не хотели. И вообще, не суй нос не в своё дело!
Щёки Квинн загорелись, и она тут же закрыла рот, чтобы не ляпнуть ничего в ответ.
У Вэна отвисла челюсть.
— Мне послышалось или ты только что сказал… Но ты… Ах, ладно. Нет времени разыгрывать здесь с вами Опру[4]. У нас огромные проблемы.
— А когда их не было? – махнул рукой Аларик. – Что на этот раз?
— Мы не успели вернуть «Гордость Посейдона». Его забрал какой-то ненормальный, называющий себя Возрождённым Птолемеем.
— Невозможно. Ни человек, ни даже могущественный маг не в силах прикоснуться к камню, – изумился Аларик.
— А что насчёт вампиров? – спросила Квинн. – Или оборотней? Их магия ненамного отличается от вашей. Может быть…
— Невозможно, – повторил Аларик. – Только невероятно могущественный атлантиец смог бы прикоснуться к тому турмалину. Образно выражаясь, жемчужине в трезубце Посейдона.
— В том-то и дело: старина Птолемей утверждает, что он – король Атлантиды, – мрачно пояснил Вэн.
Аларик посуровел, глаза вспыхнули настолько ярко, что Квинн удивилась, как два лазерных луча изумрудного цвета не спалили Вэна на месте.
— Что он утверждает?
— О чёрт! Конлану и Райли не стоит об этом знать.
Гнев разгорелся в Квинн при мысли, что на сестру, сначала чуть не погибшую от рук вампиров, затем едва не потерявшую ребёнка во время тяжёлой беременности и родов, могут свалиться ещё проблемы.
Райли станет королевой Атлантиды, но какой ценой? Квинн посмотрела на Аларика.
«А смогла бы я проявить такую же храбрость, как сестра, и рискнуть всем ради любви?»
Стыд горячей волной накрыл её, оставляя за собой горечь и желчь. Аларик перестанет её любить, когда узнает, что она сделала и кем стала.
Вэн раздраженно воздел руки к небу.
— Мы так и будем здесь болтать, или желаете пойти к этому чёртовому проходимцу?
— Он здесь? – Аларик уже сотворил энергетические сферы, но Вэн нетерпеливо покачал головой.
— Нет. Только представьте себе: он созвал пресс-конференцию. По всей видимости, старина Птолемей обожает внимание СМИ.
Вслед за Вэном они миновали несколько поворотов и зашли в комнату Архелая, который уже смотрел пресс-конференцию по телевизору. Судя по напряжённой позе старца, новости плохие.
— Птолемей даёт интервью перед зданием ООН в Нью-Йорке и представляется потомком королевского рода. Это плохо. Он сообщил журналистам, что Атлантида существует и у него есть свидетели, лично знакомые с Верховным принцем Конланом или, как Птолемей его называет, «притворщиком, не имеющим законных прав на трон». И заявил о скором подъёме Атлантиды из глубин.
Вэн покачал головой:
— Мы не надеялись хранить секрет вечно, тем более, постоянно мелькая перед глазами, пока защищаем людей, надираем зад вампирам, да и вообще мешаем всем большим, злобным и уродливым существам охотиться в ночи.
— Но такого никто не ожидал? Возможно, он действительно тот, за кого себя выдает? Ведь в его руке ваш камень? – спросила Квинн.
— Должно быть, подделка, – отмахнулся Аларик и впился взглядом в телевизор, Квинн удивилась, как жар его глаз ещё не выжег дыру в экране. – Можешь сделать погромче?
— Прибавь звук, – посоветовал Вэн.
— Я так и сказал, – огрызнулся Аларик.
Квинн, глядя на них, покачала головой.
Архелай нажал на кнопку пульта, и в комнате раздался голос короля-самозванца:
— У меня есть документы, подтверждающие, что я прямой потомок Александра Македонского, завоевателя и атлантийца, и я займу принадлежащий мне по праву трон, как только Атлантида поднимется из своей водной могилы.
Вэн фыркнул.
— Водной могилы? Да неужели?
Квинн же уцепилась за другое заявление этого человека:
— Александр Македонский был атлантийцем?
Аларик пожал плечами.
— Самовлюбленный жадный до власти завоеватель. Хотя чудесная была эпоха.
Квинн изучала мужчину перед микрофонами: тот определенно выглядел царственно. Высокий и статный, будто политик, привыкший выступать на телевидении. С такими зубами можно сниматься в рекламе зубной пасты. Густые волосы. Кожа тёмная, хоть и неясно, природа постаралась или автозагар. Но за обманчивой харизмой угадывалось создание с острыми зубами, которое прожуёт врагов, выплюнет остатки и преспокойно достанет зубную нить.
Квинн вздрогнула.
— В нём есть сила. Тёмная энергия. За последнее десятилетие я повидала достаточно уродливого, чтобы сразу его распознать. С ним что-то… не так.
Аларик смерил её оценивающим взглядом.
— Я склонен согласиться с тобой, даже если бы он не делал таких нелепых заявлений.
— Он чем-то похож на вас, – отметила она. – На атлантийцев: те же тёмные волосы, тот же рост и черты лица, но он немного прилизанный. Вы точно уверены, что он не может быть потомком рода из Атлантиды, как утверждает?
— Отсюда не поймёшь, – ответил Аларик.
Журналисты, окружившие Птолемея, сыпали вопросами, но он спокойно стоял в самом центре бурного внимания и улыбался, будто его это немного забавляло. Наконец, самозванец поднял руки, и журналисты замолчали, чтобы услышать, что он скажет.
— Я отвечу на все ваши вопросы, но сейчас сделаю намного более важное заявление. – Он вытащил лист бумаги из большого конверта и крепко сжал, заглядывая в глаза каждому репортеру. – Мы, атлантийцы, уже давно выполняем миссию по защите человечества. Нашей целью всегда было и будет взаимодействие с вами для спасения ваших жизней и защиты от вампиров, которые способны вас уничтожить. Для дальнейшего сотрудничества я должен поговорить с этой женщиной. Если кто-то из вас знает, как с ней связаться, пожалуйста, передайте ей, чтобы позвонила мне в отель «Плаза». Это, буквально, вопрос жизни и смерти.
Он медленно развернул бумагу и показал всем фотографию двадцать пять на двадцать пять сантиметров – изображение Квинн.
Аларик выругался так злобно и витиевато на смеси разных языков, что вздрогнула даже Квинн, хоть она и давно вращалась среди людей, выражающихся весьма колоритно.
