— Рассказывай, — он медленно поднимается.
Невольно взгляд скользит по слегка растрепанной шевелюре, по шелковистым длинным прядям, по прессу с бледной белой шерсткой.
Отвожу взгляд.
Оборотень молча подходит к дальней стене, проводит по ней ладонью и достает несколько искрящихся пузырьков. Два выпивает залпом, а один, оборачиваясь, протягивает мне.
— Что это? — уточняю подозрительно.
— Калеш, — он запинается, чуть морщит нос, а потом холодно продолжает, — искристая жидкость, впитавшая концентрат магии. Он восстановит силы и очистит организм. Пей, тебе пригодится.
Сказано непререкаемым тоном, но я и не думаю спорить. Послушно забираю с чужой ладони, отчего-то стремясь не касаться её пальцами — и жадно пью.
По телу прокатывается волна свежести, становится легче дышать, проходит усталость, нервозность и хмарь.
— Спасибо, — выдавливаю из себя. Такие эликсиры стоят тысячи магкредитов.
— Пожалуйста. Считай, отдал тебе первую часть долга, — хмыкает белобрысый шерстяной коврик.
Вру. Шикарный мужчина. От взгляда стальных холодных глаз становится настолько неуютно, что спасаюсь только иронией.
— Ну а теперь рассказывай. Все, что запомнила из вчерашнего вечера. И что ты делала днем, и как на тебе оказался этот стильный костюмчик — тоже. Я не слишком люблю, когда трогают мои вещи, Майари.
Никаких игривых ноток. Пока он умывается — продумываю речь. Лгать глупо. Судя по всему — мейон он выпил не сам. А это значит… хреново все, значит. Умер бы высокопоставленный оборотень — виноватой выдвинули бы наложницу-человечку. И страшно представить, какие последствия имел бы подобный процесс.
Именно поэтому, когда клыкастый выходит из ванной, посвежевший и переодевшийся, я рассказываю все честно. Даже про то, как сильно не хотела оказаться в чьей-то постели, не скрываю.
Стараюсь не нервничать — по ледяному сосредоточенному лицу ничего не прочесть. Только ноздри породистого тонкого носа постоянно шевелятся, как будто он принюхивается раз за разом, пытаясь что-то уловить.
— Значит, я не тронул тебя, даже будучи в неадекватном состоянии… — мужчина задумчиво мерит шагами пол, — любопытно.
— Это действительно странно. Но действие мейона на организм оборотней совершенно не изучено, — тихо бормочу себе под нос.
Но у кого-то очень острый слух.
— Вопрос другой — откуда ты знаешь, что такое мейон? — Жесткие пальцы смыкаются на горле так быстро и внезапно, что я просто не успеваю ничего сообразить.
— Я участвовала в его разработке, — шиплю, отдирая вцепившиеся клешней пальцы, — чтобы вы знали, я работала в корпорации, которая занимается медицинскими разработками, а сам препарат ещё даже не выпущен на рынок!
— Значит, тебя мне подсунули с далеко идущими целями. Все интереснее, — меня отпускают, окатывая презрительным взглядом.
Я и сама знаю, что вляпалась. Успела подумать об этом — магический эликсир здорово прочистил мозги. Но не слишком ли сложная комбинация с одним из работников лаборатории? Где были гарантии, что Жорик отведет меня “на торги” именно в этот клуб? Хотя если он задолжал, то просто сделал то, что ему приказали.
Я не такой уж непробиваемый человек. Никогда не стремилась лезть в разборки такого уровня, и сейчас мне было по-настоящему неуютно. Если господин Эренрайте сочтет и меня замешанной…
Мне на плечо ложится жесткая рука, а волчий, тьфу ты, то есть человеческий сейчас вполне нос зарывается в шевелюру.
— Стой так. Твой запах успокаивает меня и почти не хочется пойти перегрызть кому-то горло.
Но я чувствую горечь этих слов. Пахнет предательством. Воняет.
— Я не виновата. Можете проверить меня как угодно. Я бы никогда в жизни не стала способствовать смерти живого существа! Даже… — осекаюсь.
— Даже? — злой рык в волосы, — продолжай! Ну же!
— Даже оборотня, — договариваю тихо, — но люди не лучше оборотней. Мне не за что любить и тех, и других. Вы, конечно, меня купили, но знаете не хуже меня, что покупка людей запрещена Конвенцией Десяти планет. И также прекрасно знаете, что никто вас в этом не упрекнет… пока это не станет кому-то выгодно.
Я не вижу его лица, но чужое дыхание вдруг выравнивается.
— Документы на чужое имя. Мою внешность не засняли ни одни камеры в этом грязном местечке, — спокойный голос с рыкающими нотками заставляет расслабиться, — но в одном ты права, Майари. Кто-то знал, что я там буду. И сделал все, чтобы подсунуть мне тебя. Или кого-то другого. Я просмотрю списки сотрудников лаборатории. Вспомни пока и запиши все, что известно о разработке препарата. Мой плакар лежит в спальне, на полке под кроватью, тебе откроется блокнот, там и пиши.
— А…
— А я разберусь, что творится в моем доме, — и в улыбке оборотня мелькнули крупные острые клыки.
Пришлось уйти. Впрочем, я об этом не жалела.
Последнее дело — встревать вот в такое. И так вляпалась…
Пальцы дрожали. Я уже сделала шаг по направлению к комнате, когда меня поймали за руку. Жесткая сильная ладонь чуть сжала пальцы. Большой палец, оканчивающийся острым когтем, пощекотал ладонь, вызывая пугающе теплое чувство.
Как будто мы сто лет уже знакомы.
— Ничего не бойся, Майари Вольфрам. Я никогда не осужу невиновного. И смогу защитить своё, — на этой двусмысленной ноте меня все-таки выпихнули в спальню, плотно закрыв дверь.
— Я вообще-то есть хочу, — прошептала тихо.
— Еду принесут чуть позже, потерпи часик, — раздалось из-за двери — и зазвучали удаляющиеся шаги.
В голове царил полный кавардак. На негнущихся ногах я подошла к кровати, садясь снова на край. Подхватила, нагнувшись, прямоугольник плакара.
Мне придется очень постараться.
Но, дрых мозгучий, как же этот экземпляр мужского рода хорош! И так же непередаваемо мерзок по характеру. Несправедливая жизнь.
Хмыкнула и активировала послушную технику.
Мейон-мейон. Запросит ведь официальные документы, но я помню гораздо больше, чем думают многие. И с превеликим удовольствием утоплю каждого мерзавца, кто был замешан в моей продаже и в том кавардаке, что творится теперь.
Глава 8. Секретарь его хвостейшества.
Писала я долго. Все, что могла вспомнить — и даже то, что, казалось бы, и не помнила уже. Такие подробности память подкидывала!
Ох и сладко кто-то запеть может после моих показаний. Жаль ли? Нисколько. Катитесь в бездну, господа. Я не даю вторых шансов и не прощаю. Всевидящий вас простит на том свете. А лучше бы какой-нибудь подземный бог фальцеарнов поджарил в своем котле. Веселые ребята — эти фальцеарны, большие затейники. Слегка озабоченная раса, правда, но у каждого свои недостатки.
Не помню, в какой момент я оказалась не одна. Машинально приняла протянутый хрустящий теплый хлеб, вгрызлась в бутерброд, замычав от удовольствия. Ну и что, что не эстетично? Зато вкусно! Ням!
— Шпасибо, — пробормотала, думая, что это очередной слуга.
И вздрогнула, получив в ответ, сказанное хрипловатым голосом:
— Пожалуйста, конфетка. Но если ты ещё раз так облизнешься — то я все-таки употреблю тебя по прямому назначению. Я не железный, а твои тряпки не могут скрыть желанный запах.
Грубоватые пальцы с мозолями — от оружия? Холодного?! — коснулись моей щеки, заставляя повернуть голову.
Мужчина смотрел прямо на меня. Пристально. Предельно внимательно. С каким-то странным едва уловимым чувством в хищных волчьих глазах. От этого чувства хотелось томно вздохнуть, поправить колтун на голове, прищурить глаза, игриво поводя плечом, и…
Проклятье, что происходит? Какого хлора я… что? Жажду заполучить незнакомого мужчину? От одного его взгляда? Мурашки-предатели объявили бой — и волнами накатывают на тело.
Взгляд оборотня становится тяжелым, глубоким каким-то, бархатистым. Он наклоняется ближе. Хищное бледное лицо. Серебристые ресницы. Резкие скулы. Статуя имени себя. Нечеловеческая красота. Наверное, он меня околдовал. Иначе почему я медленно протянула руку, очерчивая пальцем скулу? Коснулась чуть прикрытых век. Провела по губам, ловя судорожный вздох. Прикрыла глаза, вслушиваясь в участившееся дыхание.
