тогда было лет?
— Шестнадцать. Это два вопроса, которые ты должна мне сейчас.
Мы сидим в тишине, пока я смываю остатки грязи и понимаю, что мне скоро придется отсюда убираться. Он, кажется, тоже это понимает, потому что встает и протягивает поношенное полотенце. Я колеблюсь, и он смотрит на меня раздраженно.
— Спасибо, — бормочу я и встаю, беря полотенце.
Я пытаюсь быстро обернуться, но прежде чем успеваю закончить, слышу, как он со стоном выдыхает, и я смотрю на него. Его глаза кажутся широкими и яркими, полными удивления и желания. Во мне поднимается жар. Я чувствую себя такой сильной, когда он смотрит на меня. Он всего в нескольких футах от меня, и это чувство придает мне уверенности, о которой я и не подозревала. Не пряча свое тело, я трачу несколько минут на то, чтобы провести полотенцем по телу, полностью вытираясь. Когда я заканчиваю, моя уверенность колеблется, и я краснею.
— А ты…у тебя есть что-нибудь, что я могу надеть? — Кротко спрашиваю я, зная, что это момент истины.
Что он со мной сделает?
И что я хочу, чтобы он сделал со мной?
Последнее пугает меня больше.
На этот раз я уверена, что он улыбается.
— Тебе не нужна одежда для того, что будет дальше.
Аксель
Она глубоко сглатывает, и я вижу страх и желание в ее глазах, когда она смотрит на меня. Ее ярко-голубые глаза горят, и я сомневаюсь, что она осознает что делает, когда высовывает язык и облизывает губы. Я рычу, не в силах больше сдерживаться, когда мои губы приникают к ее губам. И тут же демоны внутри меня затихают. Я знаю, что позже мне придется рассмотреть это поближе, но сейчас я наслаждаюсь тем фактом, что эта женщина укрощает пламя, потребность в боли и насилии.
Мой язык требует входа в ее рот, не щадя. Я чувствую ее колебание всего на секунду, прежде чем ее рот тает в моем. На вкус она как ром и сладость. Чистота, которую я никогда раньше не чувствовал.
Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и единственное, что удерживает полотенце, это наши тела, прижатые друг к другу. Я срываю полотенце, не позволяя своим губам оторваться от ее губ, прежде чем схватить ее за задницу и обернуть ее ноги вокруг себя. Она ахает, что быстро превращается в стон, когда мои губы путешествуют вниз по ее шее. Покусывая ее кожу, я получаю в награду тихий мяукающий звук, который каким-то образом делает мой член еще тверже. Я откидываю голову назад всего на мгновение, прежде чем наклониться вперед и медленно облизать круги вокруг ее сосков, которые твердеют под моими ласками.
Часть меня хочет ворваться в эту женщину, заявить на нее права и сделать ее своей единственным известным мне способом. Но есть что-то еще внутри меня, что-то чужое, пронзающее мое сердце, которое требует, чтобы я поклонялся ей. Скоро будет достаточно времени для насилия, которого я жажду. Отстраняясь, я смотрю в ее глаза и наблюдаю, как они расширяются, ее губы приоткрыты, она тяжело дышит. При этом зрелище настоящая улыбка озаряет моё лицо.
Она хочет того же, что и я.
Анна
Мое тело воюет само с собой, но я не могу отрицать, как сильно я хочу этого мужчину. Невероятно, насколько близки могут быть страх и желание. Может быть так лучше, и я должна здесь находиться и понимать, что игры и бег закончились. Проводить жизнь, скрываясь, притворяясь кем-то другим, это вообще не жизнь. Единственным сексуальным прикосновением, которое я когда-либо чувствовала от мужчины, была боль, преследуемая меня до сих пор. Он отстраняется, и я почти стону в знак протеста. Видя голод в его глазах, со мной что-то происходит, и я чувствую, как мои ноги непроизвольно сжимаются вокруг него. Я даже не знаю этого мужчину, только что встретила его, но все внутри меня кричит, что я хочу его.
Когда он начинает идти, мои ноги все еще обвиты вокруг его талии, я не смотрю, куда он меня несёт. Я не могу оторвать от него глаз, его темные глаза сверлят мою душу, его полная нижняя губа просит, чтобы ее укусили и пососали. Распутство, о существовании которого я не подозревала, растет во мне, и я делаю решительный шаг наклоняюсь вперед, чтобы прикоснуться к его губам, оставляя поцелуи от подбородка до шеи. Я слегка покусываю его, пока он не рычит:
— Сильнее.
Я не колеблюсь, прежде чем сильно сжать зубы на его шее, и он стонет от удовольствия. Звук пронизывает меня волнами удовольствия. Внезапно он кладет меня на какую-то кровать и стоит, глядя на меня сверху вниз. Я краснею, чувствуя себя разоблаченной, лежащей вот так, и инстинктивно двигаюсь, чтобы прикрыться. Его рука протягивается, чтобы остановить меня.
— Нет, — говорит он с гневом в голосе, прежде чем он смягчается, — никогда не закрывайся от меня. Я хочу всё для себя.
Я чувствую намек на улыбку на своем лице, любуясь, как этот грубый человек старается быть нежным для меня. Его кожа блестит от пота, но я даже не замечаю влажности в комнате из-за тепла моего тела. Мой взгляд падает на шрамы на его руках, и я открываю рот, чтобы снова спросить о “пламени”, но его губы оказываются на моих прежде, чем я успеваю. Мое тело, кажется, тает от его прикосновений, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы мягко оттолкнуть его, держа за руку.
— Я… я…
Он прерывает меня с небывалой нежностью, прижимаясь своими губами к моим. В отличие от других поцелуев, этот нежный и мягкий, но почему-то все еще требует от меня уступчивости.
— Не думай, драга, — шепчет он мне в губы, — теперь ты моя. И я намерен убедиться, что твоё тело хорошо осведомлено об этом факте.
— Н-но я… я не…Я никогда…
— Разве ты не хочешь меня? — Спрашивает он, отстраняясь, чтобы заглянуть мне в глаза. Его голос звучит неуверенно, и в этот момент мое сердце тает от того, что этот большой, грубый и страшный мужчина спрашивает меня об этом. Как будто у меня есть выбор. У меня никогда раньше не было выбора.
Я улыбаюсь ему и возвращаю свои губы к его губам, и я чувствую, как напряжение в его теле спадает. Запутавшись пальцами в его волосах, я снова притягиваю его к себе. То, что начинается мягко, быстро становится более жестоким, когда мы оба поддаемся нашим бессмысленным желаниям.
Логика уступает место чистой, горячей похоти, когда наши языки сталкиваются. Одна рука хватает меня за голову, когда он прижимается своим телом ближе к моему. Я чувствую его твердую потребность на своем бедре и опускаю руки, чтобы развязать его штаны. Он отрывается
