Тови смутилась и покраснела.
— Ну ладно, не расстраивайся, никуда от тебя не денется, — утешала Амелия. Она подошла и погладила Тови по спине.
— Тебе, конечно, легко говорить. Ты вон какая! Мы тут несколько дней, а мужчины тебе уже прохода не дают, цветы носят, — выговорилась Тови.
— Ну и что мне с этого, если на меня некоторые дураки даже не смотрят? — Амелия скосила глазки в сторону двери.
Она обернулась ко мне, долго и внимательно изучала моё лицо, сильно меня смутив, потом махнула рукой:
— Всё равно рано или поздно догадаешься. Или Тови по секрету поделится. Лучше сама расскажу. — Она снова села на кровать и усадила меня рядом. — Я о Ларионе говорила. Наши родители очень давно дружат, мы с ним с детства знакомы. Когда Ларион уже учился, отец иногда брал меня с собой при визитах в Академию. Потом и я, когда подросла, отправилась на учёбу. Мы стали видеться чаще. Но вокруг него всегда куча народа вьётся. Ещё бы: высокое происхождение, его дед был верным другом короля, ты знала? Деньги, связи, способности, всеобщее внимание. И характер у него не такой дурной, как может показаться. Любит он просто рисоваться и важничать. Мы всегда много общались, но только дружили. А прошлым летом я сделала попытки сблизиться. Даже приглашала его на танец и прогулку, но он проигнорировал. Я, наверное, больше разочаровалась, чем обиделась и расстроилась, и попыток повторять не стала. Нет, так нет. Мы друг другу не подходим. Теперь мне всё равно! — запальчиво разъяснила Амелия.
«Вот так дела! Какие, оказывается, тут страсти кипят», — подумалось мне, но вслух поделилась совсем другими мыслями:
— А мне показалось, Лариону не очень по душе пришёлся букетик. — Может, всё-таки ты ему нравишься?
Амелия пожала плечами. На её свежем личике появилось грустное задумчивое выражение.
— Ларион, — отрешённо сказала она, — объект стохастической природы.
Тови недоумённо посмотрела на погружённую в свои мысли подругу.
— Тоха… Стохо… Какой природы? Что это означает?
— Это означает, что ты плохо слушала лекции, — уставившись в стену, пробормотала Амелия. — Стохастический, значит, непредсказуемый, непонятный, непредвиденный.
— Ну не расстраивайтесь! — Я подхватилась и прижала руки к груди, оглядывая девушек. — Вы обе такие замечательные, правда-правда. Амелия, ты же умница и красавица, мечта любого мужчины.
Амелия подняла голову и улыбнулась.
— Тови, — я подошла к ней и развернула к зеркалу, — ты же вылитая Элио́на из «Древних сказаний Пустынных земель». Слышала легенду про неё? Много столетий назад в далёкой пустынной стране Ка́ве-Ну́ша Солнце разозлилось на людей и лучами-стрелами поразило земли. Настала сильная засуха, люди впали в уныние и готовились к смерти. Но кроткая и тихая в минуты спокойствия и неустрашимая в минуту опасности рыжеволосая дева Элиона смогла убедить своих соплеменников покинуть обжитые места и отправиться на поиски воды. Долго брели они, но всегда впереди всех шла высокая и статная Элиона, и её огненные волосы развевались на ветру как знамя. И нашли они озеро. Но Солнце не умаляло свой гнев, и небольшое озеро с каждым днём мелело. Днями и ночами Элиона молила Солнце простить людей. Увидело оно чистое и искреннее сердце девушки, её упрямую надежду, и смилостивилось, укротило свой жар. А озеро так и назвали — озеро Надежды. Оно и сейчас на картах есть. Вот и ты — поверь в себя, и другие поверят и оценят.
Блестящие карие глаза Товианны недоверчиво смотрели на себя в зеркало.
— И как поступить? — жалобно спросила она. — Всю жизнь избегала этой напасти, любви, то есть, а тут… Как мой дед часто говорит, любовь для черни. Что мне делать-то теперь?
— Что делать? Что делать? — вспыхнула Амелия. — Разжечь немного интереса и любопытства к твоей персоне, а там дальше видно будет. Ты о себе думай, а не о нём. Делай то, что позволяет тебе чувствовать себя лучше и увереннее. Ты сама-то чего желаешь? Родители далеко, дед тоже, вот и разреши себе то, что давно хочется. Может, ты причёску новую хочешь. Или нырять научиться и по деревьям лазать. А может татуировку? — Амелия округлила глаза в ужасе от своей смелости. — Будешь, как твой любимый Рофальд, в татуировках ходить.
Тови снова покраснела:
— Не называй его так, не дай Свет, услышит кто. И татуировку не хочу. Тем более у Рофальда они ритуальные. Ещё решит, что смеюсь над ним.
— Ну сделай что-нибудь другое, что-нибудь для себя. Что тебе нравится? Что заставляет чувствовать себя комфортно? — продолжала поучать Амелия. — И не думай, кто что скажет. Как бы ты ни поступила, всегда найдётся тот, кому это не понравится.
— Что мне нравится? — задумалась Тови, опустив голову. — Я никому не говорила и не показывала. Но я люблю с детства… Лучше смотрите.
Товианна закрыла глаза, подняла руки ко лбу, потом медленно вытянула их вперёд. На её раскрытых ладонях появился дрожащий светящийся туман. Постепенно туман рассеивался, становился прозрачнее. И вот перед нами возник маленький как будто игрушечный домик с лужайкой и садиком. На лужайке появились малюсенькие фигурки детей, они даже двигались: бегали, собирали цветы, возились с собакой. Внутри домика кто-то ходил, зажигался свет, шевелились занавески. Изображение иногда подёргивалось рябью, временами почти совсем пропадало, но всё равно это выглядело восхитительно.
— В детстве меня часто запирали одну в комнате и заставляли учить нудные уроки. А я вместо этого рисовала такие живые картины. Оживляла героев сказок и представляла, что это мои друзья. Других-то у меня особо и не водилось.
Тови резко сжала ладонь — и домик пропал. Разжала — и с её руки взлетела призрачная синяя бабочка. Она полетала вокруг нас, роняя блестящие пылинки, а потом исчезла.
— Фух, не могу больше. Устала. — Товианна прикрыла глаза.
— Это чудесно! Живые картинки. Так красиво! — Я разволновалась и не могла подобрать слов, чтобы выразить своё восхищение в полной мере.
— Да это же превосходно! — пришла в восторг Амелия. — Оптические миражи. Магическая иллюзия. Ну ты умеешь удивлять! А почему ты в Академии никому не сказала? Это же редкая способность.
— Не захотела. — Эти картинки меня всегда успокаивают, они для меня родные и очень личные. Не хочу я сокровенным делиться. Чему-то серьёзному я бы не выучилась — слишком слабые способности, практического применения почти никакого. Выходит, Академия ничего не потеряла. Самое большее, могла бы похвастаться, что в её стенах и маги иллюзии воспитываются. Да и сил много уходит на картинки. — Товианна устало потёрла лоб.
— Лентяйка ты, — без злобы укорила Амелия, — совсем не любишь магические уроки. А может, если бы занималась усерднее, так и талант раскрылся бы. Пожалуй, напишу профессору Зинве́, пусть тебя опять в Академию примут.
— Что ты, что ты! — встрепенулась Тови и замахала руками. — Не надо!
— Да пошутила я, — засмеялась Амелия. — Твоё дело. Если не хочешь, никому не скажем.
— Не говорите, прошу. Я только с вами поделилась. Буду теперь иногда и вас развлекать. Со временем у меня лучше получается. Раньше картинки еле-еле заметными были и держались считанные мгновения, а сейчас и несколько минут удержать могу.
— Угу, — кивнула Амелия. — Маленькие усилия каждый день ведут к большим достижениям. Но придётся побороться с ленью.
Товианна закатила глаза и покачала головой.
— Ты как будто в Академии перед учениками-первогодками выступаешь. Из тебя прекрасный профессор получится, любишь ты лекции читать.
— К этому и стремлюсь, — самодовольно заулыбалась Амелия. — Ладно, уже скоро вечер. Надо к походу готовиться и отдыхать. Давайте с вещами разберёмся, и ужинать пойдём.
***
За ужином я, в основном, молчала, глядела в свою тарелку и внимательно слушала, что мы будем делать завтра. Рофальд, отодвинув тарелки в сторону, показывал на карте предполагаемый маршрут. Поход, действительно, предстоял небольшой: краешек Леса рядом с Иданвером без продвижения вглубь.
