уже о том, что я заклеймил твою сладкую плоть и оставил на тебе свой след. Мой запах льнет к твоей плоти, предупреждая других мужчин, что ты моя, и только моя. Тебе негде спрятаться от меня, я найду тебя везде. Ты не сможешь убежать от меня, потому что я знаю твой вкус, запах твоей плоти и каждую тайну твоей прекрасной души. Если ты освободишься, никогда не прекращай бежать, потому что я буду в каждой тени и каждом углу. Я буду ждать любой возможности вернуть тебя, и я это сделаю, потому что я никогда, блядь, не проигрываю.
– Я не против того, чтобы бежать. Ты больше меня не пугаешь.
Нокс с улыбкой шевельнул пальцами. Цепи упали с моих запястий, а те, что на лодыжках – зазвенели. Я посмотрела на окровавленные руки, потом снова на Нокса. Он использовал магию. Тяжко сглотнув, я осознала, что он намеренно показал мне, что может колдовать. Наши исследования показывали, что только ведьма может использовать магию. Но Нокс ею не был. Он был чем-то иным, но магия откликалась.
– Ты планируешь держать меня в своей спальне все время? – спросила я, наблюдая, как он сунул руку в огонь и вытащил кусок раскаленного металла.
Нокс подошел, бесстрастно глядя на меня. Схватив мою руку, он прижал руну клейма к моей коже, заставив ее зашипеть. Я закричала, пытаясь вырваться. Нокс крепко меня держал, пока металл выжигал на мне узор, оставляя красный сочащийся след. Он бросил клеймо обратно в огонь и выплеснул кувшин воды мне на руку. По моим щекам покатились слезы.
– Это помешает тебе выбирать, где тебя держать. Ты моя, помнишь? Я предпочитаю, чтобы ты была в моей спальне, в моей постели, там, где, я знаю, ты надежно спрятана от всего мира. Никто не сможет отследить тебя здесь или использовать заклинание, чтобы определить местоположение. Если ты покинешь эту комнату, я буду знать об этом. Теперь ты в моем королевстве, малышка, – Нокс коснулся моих щек. – Я волк, который охотится на ягнят, а ты чертовски восхитительна, – хрипло прошептал он.
– Я не ягненок для охоты. Я женщина, которая заставляет твоего зверя рокотать. Я намерена сотрясти твое королевство, Нокс.
– Думаешь, ты сможешь напугать меня, малышка?
Я улыбнулась сквозь слезы, медленно подошла ближе. В моей груди зарокотало, и его зверь тут же громко ответил на зов. Приподнявшись на цыпочки, я мягко прикоснулась к его губам, рокот сменился мурлыканьем, он ответил на него, возвращая поцелуй.
– Давай начнем войну, придурок. Я собираюсь раскачать тебя до основания и переписать историю. Война жестока, но такова и любовь. Давай потрясем королевства, монстр, и посмотрим, кто из нас в конечном итоге сгорит в пепле пожара, который мы устроим, и кто из нас восстанет как легенда, которую эти королевства никогда, черт возьми, не забудут.
Я прикусила его губу, застонав ему в рот, и отступила, глядя на него с вызовом.
– Любовь не жестока и совсем не похожа на гребаную войну.
– Ты ошибаешься, это то же самое, что война. И не думай, что я говорю о любви к тебе, Нокс. Это очень далеко от любви, похожей на войну, поскольку и то, и другое жестоко и ставит тебя на колени. Если ты никогда не обнажал душу до костей, не чувствовал, как она содрогается, горит – значит, ты все делал неправильно. Любовь должна будоражить душу, но также должна отзываться и война. Существует очень тонкая грань между любовью и ненавистью, и между войной и миром.
– Объяснись, женщина, – Нокс скрестил руки на груди, глаза привычно сощурились.
– Если любовь не жестока, ты любишь неправильно. Любовь – это обнаженные кости, бьющиеся друг о друга под полной луной. Это сильнее, мощнее, чем любой шторм. Звук столкновения тел, ощущение, которое оно оставляет. Когда тело остывает, застывает пот, но душа продолжает медленно гореть, зажженная от связи с другой душой. Это жестокость разрывать душу на части, чтобы изучить то, что в ней есть, и принимать на веру, не желая ничего менять. Любовь – это гребаное поле битвы, и ты сражаешься, потому что хочешь этого всеми фибрами своего существа. Это точно то же самое, что война, и я уверяю тебя, Нокс, ты научишься любить войну вместе со мной. С другой стороны, ты можешь научиться ненавидеть ее. Но в любом случае, ты поймешь разницу.
– Что, черт возьми, ты можешь знать о любви, Арья?
– Что когда я найду свою идеальную пару, лучше бы, чтоб все было именно так, – прошептала я, грустно улыбаясь. – Я не хочу никакой обычной сучьей романтики, я хочу разорвать душу на части и посмотреть, как она вырастет с нуля. Я хочу построить чувство таким крепким, чтобы никто и никогда не смог к нему прикоснуться. Потому что я и мой избранник – мы сразимся со всеми Девятью королевствами, чтобы сохранить его в безопасности. Это то, чего я хочу, и я не найду этого здесь, и уж точно, черт возьми, не буду с тобой. Ты живешь призраками, и тебя питает потребность отомстить за них. Я живу в настоящем, здесь, прямо сейчас.
Нокс молча смотрел на меня, но я понимала, что слова достигли цели. Выдохнув, я опустила голову. Его грудь ходила ходуном, он хмурился, не желая опускать глаз. Я бросила ему вызов, я позвала его пойти со мной, полностью обнажившись. Только я не хотела его любви. Я хотела войну, которую он мне обещал.
– Я буду драться с тобой, Нокс. Не потому, что хочу, а потому, что чтобы быть с тобой, мне надо сделать выбор между своей семьей и мужчиной, которому я даже не нравлюсь. Ты облегчил мне выбор.
Я развернулась и пошла к постели. Забравшись не нее, я легла, устроив голову на руке.
– Я стану твоим худшим кошмаром. Так что иди, насладись праздником внизу. А я отдохну, потому что мне надо готовиться к войне.
– Что ж, надеюсь, ты готова к игре, малышка. Потому что я не проигрываю. У меня было пятьсот лет на планирование, у тебя – пять минут.
– Я женщина, Нокс. Нам нужно всего несколько минут, чтобы обрушить ад на головы людей. Я сотрясу твою гребаную душу и поставлю тебя на колени.
Сквозь сон я почувствовала, как кто-то прижался ко мне. Руки медленно обвели контуры моего тела. Губы коснулись шеи, и я застонала, поворачиваясь, чтобы стребовать поцелуй. Тело непроизвольно выгнулось, следуя за пальцами,
