Я мечтал сделать с Дарьей то, что много раз проделывал с другими женщинами. То, от чего испытывал истинное наслаждение…
Но мне приходилось обуздывать свои желания. Приходилось быть терпеливым, чтобы раньше времени не оттолкнуть ту, кого вскоре собирался использовать.
Нравилось мне это или нет, но я нуждался в Дарье…
— Отдыхай, куколка, — поправляю я покрывало, которым она накрыта, и иду в смежную со спальней комнату.
Её я велел оборудовать под кабинет ещё в самый первый день, как только прибыл сюда по приказу наместника и Императора.
За сегодняшний вечер я столько раз позволял Дарье смотреть мне в глаза, что зависимости теперь было не избежать. Собственно, её первые признаки уже начинали проявлять себя.
Несмотря на то, что сегодня я утолил жажду обладания женщиной, мысли о Дарье всё равно не оставляют меня.
Это ли не безумие и зависимость?
К счастью, спасительная инъекция препарата должна была быстро вернуть всё на свои места.
Всего один укол успокоит моё проснувшееся желание и не позволит второй, звериной ипостаси ке-тари вырваться наружу.
Не заботясь о том, чтобы одеться, захожу в кабинет, открываю ящик стола и достаю из коробки ампулу с препаратом.
Один укол в шею — и о последствиях можно больше не беспокоиться.
Из кабинета я направляюсь в душ. Приходится вновь пройти через спальню. И я, не удержавшись, поворачиваю голову и задерживаю взгляд на моей Кукле.
Она тихо спит, подложив ладонь под щеку. А в мои мысли вновь прокрадывается беспокойство и… Она.
Если бы не запрет брать савари, я мог бы сделать Дарью по-настоящему моей. Моей женщиной для удовольствия.
Если бы только она не была дочерью Элроя Керташа! Если бы я встретил её в какой-нибудь другой реальности! Когда моё сердце ещё было открыто. Когда моя жизнь не была ещё отравлена ядом ненависти и жаждой мести.
Переступив порог ванной, я закрываю дверь и включаю воду. Большое зеркало на стене тотчас запотевает от пара.
Машинально протираю его рукой и напарываюсь взглядом на своё отражение. Знакомое и чужое одновременно…
Из зазеркалья на меня взирает хмурый взгляд и лицо. Вроде бы моё, но почему-то покрытое густой, тёмной щетиной.
— Что за… Только утром сбрил всё к чёрту!
Я провожу рукой по скуле вниз к подбородку, отмечая, насколько жестка появившаяся на лице растительность.
Приглядываюсь к отражению и замечаю, что кое-где среди тёмной щетины пробиваются рыжие волоски.
На краткий миг мне вообще мерещится, что вены на руках мерцают огнём.
Я толком даже не понимаю, какие именно чувства меня переполняют в этот момент.
Шок? Растерянность? Или, может, страх?
А потом я заглядываю в глаза отражению. В чёрные прорези зрачков внутри огненных колец радужки…
Внутренний голос в этот момент, надрываясь, кричит об опасности. Но я до последнего не желаю верить. Ни голосу, ни тому, что видят собственные глаза.
— Проклятье, это ведь не то, о чём я думаю? — Я слышал россказни о второй ипостаси ке-тари, но никогда не видел её воочию. — Нет! Этого не может быть!
Я же вколол препарат, блокирующий зависимость от женского взгляда! Не спустя время даже, а практически сразу. Звериная сущность ке-тари не могла пробудиться во мне так внезапно!
Она вообще не могла пробудиться!
Сердце начинает колотиться в груди всё быстрее и быстрее. И я изо всех сил пытаюсь его унять.
Перед глазами вдруг медленно вырисовывается картина из прошлого. Тот день, когда Элрой Керташ с одобрения Императора отправил меня в изгнание в Призон.
Я предпочёл стереть тот день из памяти. Подпитывал лишь ненависть к бывшему другу. И ещё не забыл и не простил своему дяде Императору пощёчину, что получил от него.
Только в эту минуту мне вспоминается совсем другое. Оправдания и объяснения наместника, рассказывающего о причинах, побудивших изменить законы для землян.
Это кажется странным, но сейчас рассказ Элроя Керташа, который я почти не слушал тогда, всплывает в моей памяти почти дословно.
Оправдывая свои действия, он тогда сказал:
«Я регулярно делал инъекции. Но однажды начал замечать странности. Сначала на меня перестал действовать препарат, и появилась агрессия. Затем я изменился внешне, и наружу вырвалась вторая, звериная сущность ке-тари. Теперь я могу сам, по своему усмотрению управлять зверем внутри. И ещё моя савари может смотреть на меня без последствий».
Воздух в лёгких мгновенно заканчивается, и их начинает нестерпимо жечь. Мне кажется, я задыхаюсь.
Нет, это невозможно! Только не со мной!
Всем изменениям, которые отображаются сейчас на моём лице в зеркальном отражении, должно существовать иное объяснение. Логичное объяснение, а не старая байка и россказни, подтверждения которым никто не видел…
Может, я ошибаюсь, и причина вовсе не во взгляде Дарьи, а в сексе с ней? В том, что она была девственницей?
— Нет, — почти сразу же отметаю я своё предположение. — Это звучит ещё более глупо, чем пробуждение зверя, как по волшебству!
На меня снисходит неожиданное озарение.
— Ну, конечно! Чёртов чай!
Вернее колдовской ритуал, который провела Марта по моей просьбе. Дарья ведь тогда всё же сделала несколько глотков, прежде чем порезалась.
Ритуал должен был просто заставить её подчиняться мне. Но, видимо, то, что он не был завершён, как-то отразилось на мне…
Наверное, ведьма поняла это и звонила, чтобы предупредить. Возможно, её приступ и бормотание тоже связаны с ритуалом и изменениями на моём лице.
Такое объяснение в данный момент кажется мне самым разумным.
Но воспоминания о рассказе бывшего друга всё равно не дают покоя. Я должен убедиться…
И я неожиданно вспоминаю, что Элрой тогда переслал всем, кто присутствовал в зале, какие-то сведения об изменениях в ке-тари. Я совсем забыл об этом и так и не прочёл.
— Информация всё ещё должна быть в моём браслете!
Наспех смыв с себя уже засохшую девственную кровь, возвращаюсь в спальню.
Дарья спит, и я стараюсь, быть как можно тише. В ворохе нашей с ней одежды, разбросанной на полу и на кресле, нахожу брюки. Натягиваю по-быстрому, беру с тумбы отключённый браслет, надеваю и активирую его, выйдя на небольшую террасу. Но найти сброшенную Элроем информацию не успеваю.
Стоит только включить браслет, как на него один за другим начинают поступать звонки от Марты. На этот раз мне ничего не остаётся, как ответить.
— Какого дьявола ты названиваешь?! — сходу набрасываюсь я на ведьму, пока она не делает это первой.
— Ты сбежал со своей Куклой, бросив меня во время…
— Я очень занят, Марта! — обрываю я её на полуслове. — Если есть, что сказать, говори.
— Выслушай меня! Это касается ритуала и знака, — резко переходит она к сути. И, предвидя мой следующий вопрос, уточняет: — Ты же помнишь, что для ритуала подчинения тебе я добавила в чай Дарьи каплю твоей крови?
— Допустим. И что? — Её слова заставляют насторожиться.
Честно говоря, во всей суматохе с приступом, патрулём и сексом с Дарьей, я на время забыл о чае. И вспомнил лишь после того, как увидел изменения на своём лице.
— А то, что когда кровь твоей девчонки попала в заговорённый чай, над ним появился знак. Два существа. Одно из них превратилось в змею с крыльями. А второе в большого кота в чёрно-рыжие полосы.
— И что?! — повторяю я вопрос чуть громче. — Почему я ничего не видел?
— Не знаю, — признаётся она. — Но знаю, что знак — это плохо. Мой приступ натолкнул на одну мысль. И я выяснила…
— Марта, говори уже! — Я не выдерживаю.
Что-то подсказывает мне, что всё это связано с изменениями в моей внешности.
— Когда кровь девчонки попала в колдовской чай, она вступила в связь с твоей добавленной кровью, — продолжает ведьма. — Из-за этого ритуал не просто подчинил Дарью тебе, он связал вас как пару.
— Что?! Ты бредишь?! — не верю я ни её словам, ни собственным ушам. — Не вздумай сказать сейчас, что ты не можешь отменить эту грёбаную связь между нами!
