что он лишний, и надевать не стала.
Когда Юля вышла в зал, Совенок покатился с хохота. Отсмеявшись, он начал менять одежду местами. Халат оказался «фартуком», который завязывался на спине, а маленький халат – чем-то вроде жилета. Зато кроссовки Юля оставила свои и ни разу не пожалела – идти в них по лестнице на шестой этаж было самое то. Дошли с остановками, так как сил после купания и тренировки у обоих было немного.
Вернувшись, деть сразу прошел в спальню, рухнул на кровать и закрыл глаза. Юля обошла все кругом, убедилась, что пусто – на озере чей-то взгляд постоянно царапал ей кожу, и вытянулась рядом с малышом. Тот тут же перекатился под бок, обнял Юлю и засопел. Под его уютное сопение девушка сама мгновенно провалилась в сон.
– Уверен? – Третий отложил в сторону самопишущее перо, вперив в Фильярга требовательный взгляд.
– Ты сам все видел в зале Скорби. Она смогла распознать угрозу даже сквозь полог. Кому другому это под силу? Вряд ли перед нами маг, настолько талантливо скрывающий свои возможности.
– Значит, ассара. – Брат поморщился, с тоской покосился на стопку листов на краю стола, обреченно вздохнул и пододвинул один к себе, прочитав: – Юлия Никольская. Какая из нее ассара? – спросил он раздраженно. – Девчонка, да еще из другого мира. Чему она научит? Не зная наших законов и обычаев… Бред.
Третий дернул со злостью прядь волос.
– Нет, отец не согласится.
Фильярг был с ним солидарен, он и сам бы не согласился, но…
– За те пару часов, что она здесь, ассара научила Шестого общаться с калкалосом, а еще он проплыл самостоятельно три метра в Бездне. Ты же помнишь, как панически Альгар боялся воды и отказывался учиться плавать?
– Бездна? – напряженно подался вперед Третий. – И ты разрешил?
– Я был рядом, – лаконично ответил Фильярг, не став заострять внимание на том, что его разрешения никто не спрашивал.
– Мысленная речь и плавание, – уже смиряясь, повторил брат. Что-то звякнуло, на угол стола он положил еще один лист, сверху донизу заполненный изящным почерком.
– Четырнадцатая, – поджал губы Третий, – за те пару часов, что она здесь, я получил четырнадцать жалоб.
Он выдохнул, откидываясь на кресле и прикрывая глаза. Фильярг не мешал, понимая, что Третьему предстоит непростое решение. На одной чаше весов жизнь Шестого, на другой – закон, запрещающий чужакам вмешиваться во внутренние дела дворца, а воспитание одного из Столпов невозможно трактовать иначе. Но другой ассары у них нет.
– Жыргхвова задница, – выругался Третий, рубанув ладонью воздух. – Хорошо, я согласен, но ты отвечаешь за нее головой. Делай что хочешь, но чтобы больше я этого имени в дворцовых писульках не встречал.
Фильярг был уверен, Харт встретит, и еще не раз, но расстраивать Третьего заранее не стал.
– Отца я уговорю. Он будет только рад, если у Шестого появится шанс. Что-то еще? – спросил Третий, заметив, что Фильярг не торопится уходить.
– Да, есть еще кое-что. Ассара просит вернуть ее домой.
Харт поднял брови, сложил руки на груди:
– Так в чем дело? Пообещай денег, драгоценностей, запри, в конце концов. Не узнаю тебя. Ты и не можешь справиться с женщиной? Если беспокоишься, я усилю охрану перехода и лично прослежу, чтобы каждый из стражей накрепко запомнил внешность ассары.
Если бы было так просто, Фильярг запер бы неугомонную девчонку в покоях младшего брата, но внутренний голос нашептывал, что эту женщину запертая дверь не остановит.
– Она думает иначе, чем мы. И я не берусь предсказать, что она выкинет в следующий раз. Там, где надо плакать, – смеется, ничего не боится и никого не уважает. Уверен, если запру – она сбежит и… не одна.
– Прихватив в собой Альгара, – закончил за него Третий. – Я уже понял, что у ассары есть характер. Демонстрация защитника в зале была… гм, впечатляющей, даже у меня мурашки по коже побежали. Но хочет девчонка или нет, она – ассара, и мы ее не отпустим. Если о ней прознает кто-нибудь еще… Ты понимаешь, какой это рычаг давления на Шестого. Она поманит – он побежит не задумываясь.
– Предав страну и семью, – хмуро подтвердил Фильярг, – ты, конечно, прав. Мы ее не отпустим.
– Найди способ ее уговорить. Все что хочешь. Хоть женись. Времени у тебя до начала недели.
– Как там Второй? – поинтересовался Фильярг. Жена Второго должна была родить на днях, а роды первенца из-за ритуала никогда не были простыми. Отец, потеряв шестую супругу, предпочитал контролировать их лично.
– Пока не родила, – бросил желчно брат и тут же извинился: – Прости, – он устало потер ладонями лицо, – столько всего навалилось.
Фильярг сочувственно кивнул. Брат замещал отца в его отсутствие, кроме того, на нем лежала внутренняя безопасность страны, и в первую очередь дворца.
– Глупый побег, который породил кучу слухов – мои парни умотались их пересказывать. Но мы заткнем рот всем недовольным появлением ассары. Ты же понимаешь, что это значит для Шестого?
Он, конечно, понимал, потому терпел девчонку со всеми ее закидонами и выходками. А Шестого… наконец перестанут считать слабаком.
– О! – встрепенулся Третий, взглянул на дверь и бросил громко: – Входи, хватит мяться. Рудники от этого дальше не станут.
Вошедший мужчина так и не переоделся, оставшись в костюме из чужого мира.
– Все так плохо? – спросил он, бросая страдальческий взгляд на хозяина кабинета.
– А ты как думал? – развел руками тот. – За то, что пустил несовершеннолетнего в лабораторию, оставил без присмотра, еще и портальный камень на видном месте положил, тебе спасибо скажут?
Из вошедшего словно весь воздух выпустили, плечи поникли, он сгорбился, опустил подбородок на грудь, всем видом выражая глубочайшую скорбь. Третий поднялся, вышел из-за стола. Покачался с носков на пятки, бросил зло:
– А все твои сказочки, Кайлес. – И передразнил: – Там такие парки с небывалыми качелями, дети ездят на удивительных механизмах, люди ходят, разодетые героями сказок. На улицах продают сладкое замороженное молоко.
– А еще там лучшие женщины, – еле слышно прошептал тот, кого назвали Кайлесом.
– Что?! – взъярился Харт, и Фильярг еле успел перехватить его, останавливая удар.
Брат выпустил воздух сквозь сжатые зубы, дернул плечом, освобождаясь, скривился, сплюнул и спросил:
– Задурил пацану голову? Чем вину искупать будешь? Новыми сказками?
Фильярг вернулся в кресло. Если брат заговорил о выкупе, значит, кузен будет жить, а уж в каком качестве – зависит от искупления.
Сердце кольнуло – Фильярг вспомнил, как в порыве злости Альгар кричал, глотая слезы, что не хочет быть Столпом, что дворец – тюрьма, где его никто не любит. Тогда Фильярг посчитал слова брата детским капризом. Им всем бывало непросто. Иногда скручивало так, что хоть со стены прыгай, но капризы – не повод отлынивать от обязанностей. А следовало, наверное, задержаться, поговорить. Глядишь – и не было
