поскрипывали под ногами матросов.
Корабль неспешно шёл вдоль берега Керкиры, мерно покачиваясь на волнах.
Педро закинул в рот шарик жевательного табака и продолжил уныло смотреть на серую массу за бортом. Они отчалили из Артины три дня назад. До следующего порта было ещё примерно столько же. Наконец можно будет размять ноги и развеяться, может, даже найти себе подружку на ночь…
Мерный свист ветра и плеск воды будто разорвало высоким, протяжным звуком. Нет, не просто звуком – возгласом. Педро прислушался. Мелодия на грани дыхания. Песня без слов. Что-то такое же древнее, как море и небо, разносилось над водой. Звуки пленяли, манили, становясь всё более гипнотическими и приобретая очертания женского хора.
– В трюм! Все в трюм, сейчас же! – прохрипел Фернандо, вываливаясь из «гнезда» на мачте.
Педро слышал его. Слышал, но не мог заставить себя повернуться и бежать. Ноги его будто окаменели, а глаза неотрывно следили за светлым пятном там, прямо за бортом. Так близко, так притягательно. Только руку протяни, и…
В мгновение ока за борт уцепилась пара миниатюрных бледных рук – и вот уже в нескольких пулгадах от лица Педро возникло лицо. Самое красивое женское лицо, которое Педро видел в своей жизни: копна кудрявых золотистых волос обрамляла мраморно-белую кожу, пухлые розовые губы растянуты в нежной улыбке, большие голубые глаза смотрели ему прямо в душу.
– Краса-а-авчи-и-ик! – протянула девица, не отрывая от него глаз. – Иди к нам!
– Иди! – рядом с первой красоткой появилась вторая – еще более привлекательная. – У нас на дне есть постель, укрытая периной из мягких водорослей…
– Мы будем целовать тебя под песни рыб…
– Иди к нам, не пожалеешь! – гибкие руки манили, глаза сияли, улыбки обещали поцелуи…
Педро уже поднял было ногу, чтобы сигануть за борт – как вдруг его резко швырнуло назад и вбок. Старик Фернандо с размаху ударил красавицу веслом, и та со звериным криком упала в воду, обнажая острые треугольные зубы и хищного вида плавники на плечах.
– Жить надоело, дурак? А ну-ка, быстро вниз! Иди, иди! – старый моряк толкал молодого в спину, продолжая махать веслом у борта.
Девы уже не пели – визжали. Еще пара старых моряков чистила борта ударами весел и багров, заливая палубу непривычно синей кровью.
Педро с трудом поднялся на ноги, покачиваясь, побрёл к лестнице и, промахнувшись мимо ступени, свалился в трюм. Там его подхватили товарищи, замотали в парусину и кинули в угол, к другим матросам, поддающимся пению сирен.
Утром Педро Вилья ничего не помнил. Проснулся с больной головой, пережил приступ морской болезни, несколько дней ходил по кораблю, как в тумане, потом очухался и вместе с другими моряками зашел на суше в храм поставить свечу святому Генезию, покровителю моряков. Свеча странно мерцала, в скромно убранном храме душно пахло воском и ладаном, а потом где-то запел хор, и Педро затошнило.
Очнулся он через несколько часов в какой-то занюханной портовой таверне. Перед ним стояла кружка с крепкой финиковой водкой, а соседи по столу громко обсуждали странное убийство в соседнем квартале.
– Кто-то целую семью вырезал! Жуть!
– И не говори, как таких мерзавцев земля носит!
Выпив всё, что нашлось в кружке, Педро, шатаясь, вышел на улицу, вдохнул соленый воздух и, чувствуя, что голова перестала болеть, зашагал к стоянке кораблей. Его «Ласточка» на рассвете отправлялась дальше.
* * *
Утром кикимора проспала. Имела право – домой она вернулась около полуночи и, чуток повозившись с тазом и кувшином для умывания, рухнула в постель. Гомез долго стучал в двери, потом пригрозил:
– Зеленка, я сейчас к фонтану выйду!
– Гад! – раздалось из-за двери. Толстая доска приоткрылась на десяток дюймов, явив заспанную Карину, закутанную в шаль с головой: – Возьми мне кофе и тортилью, я скоро буду!
– Как только всё будет готово, я иду к фонтану! – пригрозил оборотень.
– Гад! – раздалось из-за двери.
Лейтенант, стоящий неподалеку, усмехнулся. Похоже, местную сыщицу ранний подъем не радовал.
– Зеленка… Синьорита Видаль не любит рано вставать, – со вздохом пояснил Гомез, направляясь к ближайшей лавочке, в которой продавали лепешки с сыром.
– Это я уже понял, – хмыкнул дон.
– Зато когда проснется, делает больше всех! – поспешил оправдать напарницу оборотень.
Медина промолчал.
К тому моменту, как Гомез взял в лавке пару горячих тортилий, а в соседней кофейне – кружку кофе, из домика наконец появилась синьорита Видаль. Опрятно одетая, причесанная и мрачная. Волк молча вручил ей кофе и лепешку и присел на бортик фонтана, любуясь брызгами воды. Девушка съела лепешку, выпила кофе и ополоснула руки в ледяной воде:
– Спасибо, Пабло, теперь можем идти.
– Доброе утро, синьорита! – обозначил свое присутствие лейтенант.
Кикимора смерила его взглядом, заметила увесистую сумку на плече и кивнула:
– Доброе утро, дон Медина, рада, что вы прислушались к совету. В порт?
Извозчика нашли быстро. Лейтенант не стал высматривать виноватого – просто показал свою бляху и помог кикиморе сесть на высокое мягкое сиденье. Но ехидная зеленоволосая девчонка приказала ехать не к набережной, заполненной гостиницами, кафетериями и магазинчиками, а в самую дальнюю часть порта, которую местные называли просто «помойка».
– Здесь мы буквально вчера поймали кровососа, – сказала она, соскальзывая на землю, прежде чем мужчины успели предложить ей руку.
Аугусто поморщился, оглядывая залежи сломанных ящиков, обрывки канатов, груды гниющих водорослей и тухлых рыбьих потрохов. Местечко было то еще. Такое точно не показывают принцессам. К счастью, располагалось оно в стороне от больших причалов, за целой полосой бедняцких хижин, в которых жили моряки и рыбаки.
– Что ищем? – прогудел Гомез.
– Странное, – отозвался лейтенант. – Круги, знаки, возможно, окровавленную ткань или горшок с потрохами животных…
Сыщики кивнули и разошлись. Бродили кругами, пожимая при встрече плечами: «Нет?» – «Нет!»
Между тем солнце поднялось выше, и вонь от гниющей рыбы усилилась, и оборотня не спасал даже шейный платок, намотанный на лицо. Кикимора видела его мучения, собралась уже дать сигнал к возвращению, но тут она сама наткнулась на… нечто.
– Лейтенант! – напряженный голос девушки вырвал мужчин из тоскливо-медитативного состояния, в котором они обходили свалку.
Медина быстро подошел к синьорите и втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
– Это оно? – требовательно спросила сыщица.
– Оно! – подтвердил Медина. Его худшие предположения сбывались. Кто-то действительно собирает в Овьедо нежить!
Арно дю Бонне тяжело опустился в кресло, стараясь не потревожить больное колено. Нога ныла на погоду, в преддверии плохих новостей и от долгой езды в седле последние двадцать лет, напоминая ему о самом горьком дне в
