— Да я… — но тут дед дернул её за рукав, и она пробубнила:
— Так получилось.
— Хм, — Иван Васильевич смотрел на неё, а она разглядывала носы своих туфелек.
Точнее, не туфельки, а войлочные тапочки с подошвой из лосиной шкуры. Наспех успели расшить цветными нитками и получилось красиво. Даже краше, чем если бы бисером вышивали. Его поди разгляди, а толстые цветные ниточки хорошо видны. Дуня разглядывала вышитые цветочки и совершенно не понимала, как надо вести себя. Вот князь даже не заморачивается в этом вопросе, а она вся в сомнениях! А он продолжал говорить и даже будто бы упрекал её:
— Настоятельница снизила стоимость на перья и говорит, что теперь может делать их сотнями. Мне донесли, что у неё есть секрет по их быстрому изготовлению.
Дуне потребовалось мгновение, чтобы сообразить о каком секрете идёт речь, и она невольно расплылась в улыбке, сообразив, что сейчас её будут расспрашивать об этом секрете. Настроение поднялось и она, приосанившись, выжидающе и многозначительно посмотрела на князя. Тот хмыкнул:
— Вижу, что знаешь.
— Ведаю, — чинно согласилась она и на всякий случай склонила голову. Мол, смотри, какая я приличная и хорошая девочка!
— Скажешь?
Дуню разрывало на части. Одна стремилась выдать все секреты и получить тысячу… сотню… ну, хотя бы одну благодарность и оказаться на хорошем счету. Другая напоминала, что семья в беде, а прижимистый князь скорее сочтёт её за дурочку, не умеющую вести хозяйство, если она за так рассекретится.
— От чего же не сказать, — медленно протянула она, проследив за полетом тяжёлой жирной мухи. Как ни странно, но этот летящий бегемот помог ей успокоиться. — Скажу… когда смогу продать всю брусчатку, — значительно закончила она, а потом добавила, чтобы князь точно понял, что ей необходим тот, кто разрешит её проблему с продажей:
— А то дед доверил мне дело, а я никак не могу справиться с ним.
— Дунька! — осадил её Еремей, но она по его тону поняла, что дед ради приличия строжил её. Он же тот ещё прохиндей и сейчас просто боится за неё, но одобряет её заход.
— И сколько у тебя брусчатки?
— На двести рублей скопилось, — Дуня взяла с запасом. Если получится выбить заказ, то за месяц-два-три Якимка заготовит недостающее.
— Дороговато.
Дед тут же согласно закивал, показывая, что солидарен с князем. Уж ему ли не знать, какая прорва денег уходит на содержание войск, а поступлений мало, иначе бы князь не хватался за продажу перьев для письма. Князь даже поспорил с церковью насчёт приоритетного права на продажу, поставив перья в ряд с осетровым клеем, поташом, ревенем и соболиными мехами. Но загвоздка была в том, что изготовление перьев можно повторить, и только секретное преимущество в их производстве позволит получать доходы не один год.
Тут у Еремея защемило сердце. Такие деньжищи проплыли мимо его семьи! Оно, может, и к лучшему, поскольку у него не хватило бы сил развернуть дело и торговлю, но ведь жаль! И тут раздался возмущенный вопль внучки:
— Так я предлагаю покрытие для дорог на века! Это ж какая экономия получается?
— Может, и так, — миролюбиво согласился князь, но тут же с долей сожаления, совершенно неискреннего, поделился своими проблемами: — У меня впереди стройка намечается и брусчатка мне сейчас не нужна.
«Вот ведь сквалыга…» — мысленно возмутилась Дуня, но сдаваться не стала. Князь смотрел на неё с любопытством и явно ждал, что она ответит. Ему было забавно и интересно.
— Можешь не брать брусчатку, — обиженно ответила она и увидела, что Иван Васильевич выгнул красивую дугообразную бровь. — А просто наградить за вклад в развитие торговых отношений.
Он хмыкнул, но прежде чем его дьяк отвесил внучке подзатыльник, а он уже собирался, ответил:
— Не привык я деньгами разбрасываться.
«А то не видно!» — невольно поддакнула мысленно Дуня, а вслух с видом всё сделавшей для соглашения и не получившей ни шага навстречу, обиженно протянула:
— Ну, тогда я не знаю, — Дуня в этот раз не только развела руками, но ещё и возмущенно сложила их на груди. Дед тихо зашипел что-то по-гадючьи, но Дуня этого языка не понимала и протестующе вздёрнула подбородок.
Князя же, похоже, забавляло увиденное. Особенно его впечатлил вид побагровевшего дьяка. А люди говорили, что его ничем не проймёшь!
— Еремей хвастал, что ты лепые картинки пишешь? — неожиданно перескочил на другую тему Иван Васильевич. — Правда ли это?
Дуня кивнула, но спохватившись, ответила, как положено:
— Да.
— А боярыне Кошкиной всю нашу Москву на стене изобразила?
— Точно так, — чуточку настороженно подтвердила и этот факт.
— А мой Кремль можешь написать?
— Э, таким какой есть? Это непросто… тут всё вразброс, — задумалась Дуня. — А ты, княже, что же, хочешь на память себе прежний вид Кремля оставить?
— Не понял?
— Ну, ты же говоришь, что Кремль по-новому застраиваться будет, вот я и подумала, что хочешь на бумаге запечатлеть все имеющиеся на сегодняшний день избы во дворе.
— Ишь ты, действительно думаешь ты как-то иначе. Но нет, мне недосуг мается ерундой, которая не представляет для меня ценности. Я хочу, чтобы ты нарисовала мне Кремль таким, каким он может быть. Как Москву на стене Кошкиной изобразила.
— Ах, это? Так я запрост… — Дуня закрыла себе рот руками и приняв задумчивый вид, важно протянула: — Да, по сложности как раз на двести рублей потянет. Это же не один рисунок, а много…
Князь засмеялся и подавшись вперед, повелел:
— Беру у тебя брусчатку на двести рублей и твои росписи в придачу. Если они мне понравятся, а мой архитектор признает их годными, то получишь за них два рубля.
— Да как же так! Это же грабе… — дед всё-таки пнул её, и Дуня вмиг переориентировалась: — Двадцать рублей за мои рисунки! Я всё же боярышня, а не мастеровой, каких тысячи в округе.
— Хорошо, двадцать. И не затягивай!
Доронины поклонились и уже собрались уходить, как князь вспомнил:
— Дуня, ты забегай… поиграть с Ванюшей. Да и Марьюшка о тебе спрашивала.
Дуня просияла и с поклоном ответила:
— Спасибо за приглашение, забегу, поиграю, проведаю.
— Вот и ладно. Теперь иди.
Глава 6
Еремей в третий раз рассказывал ключнице, как князь по-семейному приглашал Дуньку забегать в Кремль:
— Я там чуть душу богу не отдал, а ей хоть бы хны! Стоит, пыхтит, глазищами сверкает и торгуется с Великим князем! — боярин хлопнул ладонью по столу, не в силах выразить только словами всю ту гамму эмоций, что он испытал давеча. — А когда я уходил, то князь и говорит мне: «Для наших детей мы собираем свои земли воедино. То тяжкий труд, но когда я вижу задор на их светлых ликах, стремление к познаниям, бережение к семье и дому, то верю, что не зря кровь и пот проливаю».
На этих словах Еремей с ключницей промокали глаза платочками. Но Дуня не сомневалась, что больше всего душу её деда грело его повышение в статусе. Князь всех дьяков, возглавлявших приказные избы, поставил в один ряд с думными боярами и немного прирезал им земли к имеющимся владениям. Теперь к имению Дорониных примыкало болотце с чахлым леском.
Кстати, когда дед хотел Дуню спровадить в имение под догляд Милославы, то та чуть не лопнула от возмущения. Князь же поручил ей работу над проектом будущего Кремля! Да и княжеская семья, оказывается, скучает по ней. Против таких аргументов деду нечего было возразить.
И теперь маленькая боярышня начала ходить в дедов приказ, как на работу, садиться за его стол и чертить там свои проекты. Сначала она честно поделила стол пополам, потом прихватила себе дополнительную четвертушечку, потом ещё немного, а после и вовсе…
— Вот мать приедет, высечет тебя, чтобы меру знала! Это ж надо: родного деда выселила из приказа! — ворчал Еремей, перебираясь в помещение к своим помощникам.
Они поначалу напряглись, но вскоре на их головы посыпались плюшки в виде дополнительных свечей, переделки столиков для письма в полноценные столы, новые порции чернил, стопки бумажных листов… всё это было приятным излишеством, которое можно сбыть на стороне и получить дополнительную копеечку.
