Как Мотя не убеждала отца, что сама справится по хозяйству, не поверил. Да и жалел её, считая, что не надо ей взваливать на себя неподъёмный труд. А Мотя поняла, что если останется, то погибнет. Пусть даже мачеха окажется достойной женщиной. Мотя хотела учиться, пробовать свои силы по своему разумению и быть похожей на Дуню. Вот и рванула в город, как только подсохли дороги, а с ней увязалась челядинка, ставшая подруженькой.
Хорошо, что Доронины не успели отправить к отцу Ксюшу! Боярыне Милославе пришлось объясняться с отцом Варфоломеем и целовать крест, что не обидит девочек. А когда Савва примчался, то он даже особо ничего говорить не стал, а лишь передал дочерям в платочке сохранившиеся материны украшения, да попросил прощения, что не уберёг семью.
Мотя разрыдалась и даже засомневалась в правильности своего поступка, а вот Ксюша испугалась, что её заставят уехать. Но настал вечер, все легли спать, а утром уже некогда было печалиться. У Дорониных всегда шумно и суетно, постоянно затевается что-то новое и интересное.
Как потеплело, дружной толпой отправились в имение, а там кипела жизнь. Крестьяне наново отстраивались, да по-новому планировали дальше жить. Часть семей собиралась подписать ряд с боярышней Евдокией и исполнять её мебельные задумки, другие семьи сосредоточились на выпасе животных. Боярыня твердо обещала выкупать всё молоко у них, будь то коровье или козье. А ещё в деревне появился спрос на овечью шерсть. Вот пара семей и решила заняться овцами. Остальные сельчане решили валять шапки, валенки, одеяла. А сеять и держать огород отныне только для себя.
Мастерицы Милославы никогда без дела не сидели, вот и этим летом продолжили ткать, шить, вышивать, вязать, да набранных в боярский дом девочек обучать своему искусству. Из Пскова пришла весточка, что иноземцы спрашивают кожаные жилеты и тегиляи. Но пока на всё не хватало рук.
Младшая боярышня столько всего придумала, что казалось, жизни не хватит всё исполнить, но глаза боятся, руки делают. Работали с льняным и крапивным полотном, пробовали ткать хлопковое и шерстяное. Из кожи кроили сидушки на диван и стулья, из самых простых шкурок шили себе нарядные шубки, из тонкой козьей шерсти скрутили нить, думая зимой начать вязать красивые платки. А кое-кто из мальчишек увлекся плести из веревок подвесные креслица, и хозяева многих садов уже хвастались подобной новинкой. Никогда ещё столько интересного не приходилось делать, а ещё были валяные игрушки и украшения, обвязка рушников и белья для постели.
Вскоре дворовые девки занялись сырами и консервацией, а Фёдор отправлял подростков осваивать болотные земли, снаряжал караваны в тёплые земли, чтобы закупить там зерно, редкие сушёные фрукты да иные диковинки. В имение потянулись новые крестьянские семьи, желая поселиться, но даже с ними рабочих рук всё равно не хватало. Жизнь у Дорониных била ключом и скучать некогда было.
Дуняша часто ездила в город, чтобы приглядывать за производством бумаги и давать мастеру новые задачи. Очень увлеклась она этим делом и не заметила, как лето пролетело, а потом начались зимние турниры, в которых она вместе с княгиней приняла деятельное участие, выводя их на межгородской уровень… и как-то ещё год пронёсся.
Время мчалось, а дел всё больше и больше становилось. Не успела Дуня оглянуться, а Семён Волк уже возглавил Московский разбойный приказ. Репешок Борис Лукич никуда не ушёл, а стал главным над всеми разбойными приказами, которые теперь были в каждом городе и подчинялись не местному воеводе, а ему.
Маше пошёл уже вот-вот четырнадцать будет, и её подружки завидовали, как складывалось у неё с Семёном. Видный он стал и важный, а ни на кого, кроме неё, не глядел. Девицам такого же жениха хотелось, наверное, потому, что Семён у всех на слуху был. О нём часто писали в новостных листках, как он самых злых татей ловил. Эти листки всегда лучше всех продавались и не раз княжичеву печатнику новостей приходилось повторять тираж.
Пока что еженедельное печатание сотни листков с новостями было забавой, но в других княжествах крепко завидовали этой придумке, а поделать ничего не могли. Не знали, как всё это делается, но ведали, что дорогая эта забава.
Что же касаемо завидующих Маше девиц, то они подвинули бы тихоню, но опасались её сестры с белобрысой подруженькой. С этими боярышнями предпочитали дружить.
Младшей Дорониной неизменно покровительствовала вся княжеская семья, Полуэктовы, Кошкины, Волчара, Палка и… да кто только не покровительствовал! Никакое новое дело без Евдокии не начиналось. А всё потому, что либо она придумала это новое дело, либо её просили что-то придумать для продвижения своей давнишней мечты — и она всегда находила сильные и полезные стороны у, казалось бы, глупой, детской мечты. Так что в Кремле всякий её знал и первым спешил поклониться, а она не чванилась, всегда улыбалась в ответ или шутила. Вот и сейчас:
— Уж не потерялся ли ясный сокол среди шумных московитов? — насмешливо спросила она у парня, растерянно озиравшегося во дворе Кремля и рассмеялась, увидев, как он покраснел.
— Какая прелесть! — она умильно сложила руки на груди, вгоняя молодца в пунцовый цвет. — Ты, наверное, приехал отметиться в разрядном приказе? Давай я тебя провожу, а то на такого стесняшку найдутся злые гусыни и уволокут к себе в теремок.
Послышался смех и предложение своей кандидатуры в провожаемых смешливой боярышней.
Евдокия погрозила кулаком насмешникам, помогла глянувшемуся ей новику поставить отметки без очереди и пожелав удачи, убежала. Через минуту она забыла о нём, а он всё стоял и смотрел ей вслед, улыбаясь, как дурак.
Не про тебя боярышня, не глазей, — раздался голос позади.
— А кто это?
— Внучка думного дьяка Доронина.
«Так вот ты какая, Дуняшка, ангел-хранитель наш».
------------
*Бумага. Сведения о производстве бумаги взяты из документального фильма о работе старинной итальянской мастерской, которая до сих пор делает бумагу ручным способом.
