— Воюет наш князь, и Иван Иваныч с ним, науку воеводы перенимает. Ты письмишко своё отправь ему через княгиню.
— Да когда я ещё к ней попаду?
— Завтра она ждёт тебя поутру. Через Наталию весточку передала мне.
— Ого, — только и сказала Дуня, а дед утвердительно кивнул. Нынче так получалось, что Дуняшке легче легкого попасть к княгине. Другие вынуждены задействовать связи, дожидаться серьёзного повода, а ей дозволено запросто приходить. Внучка не злоупотребляет, так о ней без напоминания всегда спросят, в гости зовут. Вот такие дела<strong>…</strong>
— Ты иди, матери скажи, что тебе завтра к княгине. Пусть приоденет тебя и Светланке накажет сопроводить.
— Ох, деда, не задерживаются у нас наставницы, — посетовала Дуня.
— Это точно, — хмыкнул Еремей. — Ты умудрилась даже старую деву без приданого выдать замуж!
Дуня вскинулась, чтобы сказать, что приданое они с мамой соберут Светлане, но дед отмахнулся:
— Ты вот что, замолви княгине словечко об Афанасии. Он рвётся на приём, да ему отворот-поворот дают.
— Афанасию надо к князю идти, — посерьёзнев, ответила ему внучка. — Пусть ждёт его приезда.
— Ишь ты, — удивился Еремей, — может, знаешь причину его нетерпения?
— То не моя тайна.
— Чё это? — опешил Еремей. — Даже деду родному не скажешь?
— Не можно, — строго отрезала Дуня.
— А я тебе сахарную голову отдам! Мне тут за кой-какую услугу притащили. Вот такенная! — дед развел руки шире стола, хотя голова была размером с мужской кулак, не боле.
— Я не подкупна, — грозно сверкнув глазами, возмутилась внучка, — но голову всё равно мне отдай! Я знаю, что из неё сделать.
— Знает она, — заворчал дед, — а ты знаешь, что Аксиньины игрушки плохо продаются? Зато про валенки всё время спрашивают, а ты Митьку с собой забрала.
— Аксинье покажу, как шапки интересные делать и лёгкие домашние тапочки. Ты не сказал, как дела у Даринки?
— А у этой шустрой девицы дела на диво хороши, — с удовольствием вспомнил о ней дед. — Я её к мастерицам Милославы посадил, так вместе у них хорошо ладится. Рукодельницы шьют и вышивают рубахи, рушники, настилы… много чего у них там, а Даринка всё обвязывает и лепо у них всех получается.
— А у деревенских как дела?
— Неплохо, — одобрительно произнёс Еремей. — Каждое воскресенье приезжают. Товар привозят и на турнир смотрят, но торг на спад идёт. Сейчас по всей Москве всякие-разные игрушки делают и продают. Если бы не подражатели, то мы все могли бы здорово подняться, но я не жалуюсь. Наши люди заработали и мы. Так что не буду бога гневить.
— Раньше-то зимой им даже копеечки не капало в суму. А диваны делают? Есть спрос?
— Делают, но тут тоже… — Еремей замялся, вспоминая неприятное столкновение с деревщиками. Он им прямо сказал, чтобы они не смели повторять его диваны, но те пошли искать защиты, и Еремею пришлось спорить с равными. Точнее, его обозвали худородным выскочкой, а огрызнуться не получилось. Не нажил ещё большого двора и дружины, чтобы зубы казать.
Дуня прекрасно поняла, что с мебелью произошло тоже, что с игрушками. Никаких авторских прав нет, только право сильного.
— Что с брусчаткой? — кусая губы от досады на расплодившихся подражателей, деловито спросила Дуня.
— Каждую неделю Фёдор присылает телегу с Якимкиными каменюками, а у меня уже другие бояре спрашивают для себя такое же.
— Дед, нам надо свой двор вымостить.
— Надо бы, — согласился Еремей. — Вот придёт весна, земелька высохнет и тогда…
Дуня слушала, кивала и зевала.
— Ну, чего сидишь? Иди к Милославе, реши с ней, в чём завтра к княгине поедешь.
— Угу.
Глава 31
Разговор с княгиней получился короткий. Мария Борисовна обрадовалась Дуне, ласково расспросила о поездке, взяла письмецо для княжича, а после одарила её серебряным набором для шитья. Сама княгиня выглядела оживленной и помолодевшей.
— Ах, Дуняшка, ты мне на удачу послана! — обронила она при прощании.
Дуня в ответ ещё раз поклонилась и поспешила на выход, пока не оставили её вместе с другими боярышнями что-нибудь вышивать. Машка-то расстроилась, что её не позвали иголочкой, сидя на маленькой скамеечке потыкать, а Дуня убегала из дворца, как будто за ней осиный рой нёсся. На обратном пути она забежала к деду в приказ, и попросив обождать Светланку в общей горнице, постучала.
— Деда, можно к тебе?
— Дуняшка? Заходи, заходи!
— Ой, Борис Лукич? Доброго здоровьичка тебе! — Дуня поклонилась дедову приятелю.
— Очень ты вовремя, внученька, — с усмешкой произнёс Еремей. — Тут к Лукичу Сенька Волк припёрся и полный короб бумажек перед ним вывалил. Говорит, что всё важное и требует детального рассмотрения.
— Э, а я при чём?
Дуня беззаботно улыбнулась и оглянулась на дверь, делая вид, что услышала, будто её зовут и надо срочно бежать, но из-за плотно прикрытой двери не доносилось ни звука, а два старых боярина выжидающе смотрели на неё.
— Надо было у Семёна спросить, что он там понаписал, — невозмутимо предложила она, но старики продолжили молчать и нагнетать. — У него там дельные записи, между прочим, — буркнула она, понимая, что косвенно признаётся в своем участии.
— Это понятно, что дельные, но почему он пришёл к Борису Лукичу?
— А, так либо к тебе, дед, либо к Борису Лукичу.
— Что и требовалось доказать! — воскликнул Репешок. — Еремей, я ж сразу руку твоей внучки учуял! Он как сказал мне, что принёс заметки по итогам своей поездки и это будет его ре-зю-ме*, так меня и осенило: твоей внучки ухватки.
(*есть мнение, что первое резюме составил Леонардо да Винчи примерно в этот же промежуток времени при поиске работы у герцога)
— Ну и что? — насупилась Дуня. — Толково же! Немного о себе, потом о лучших своих деяниях и на что претендует.
— Это да. Я зачитался. Всего-то на роль ловца претендует, а заметки об обустройстве всего княжества принес.
Дуня удивилась. Она думала, что Семён претендует на что-то новое и важное. Он с таким придыханием говорил о работе в разбойной избе и так старался подготовиться к разговору с Лукичом!
— Ну и чего тогда? — буркнула она, расстроившись за приятеля. — Ведь удобно, когда так… Сразу видно, чем боярич дышит и что от него ожидать.
— Не поспоришь, да только это как-то… — Репешок пошевелил пальцами, потом развёл руки, пытаясь объять необъятное, и не найдя объяснения, хлопнул ладонью по столу.
Дуня решила помочь ему:
— Борис Лукич, надо было сказать, что ты всё посмотришь, обдумаешь и на днях дашь знать, подходит он тебе или нет.
— Дожили, Потапыч, яйцо нас учит, — воскликнул дьяк.
Дуняша укоризненно посмотрела на деда и его приятеля, но сказала лишь:
— Пойду я, дел полно.
Старики поперхнулись, но покивали, и Дуня быстренько выбежала, забыв, зачем приходила. А Борис Лукич ещё долго обсуждал с Еремеем Потапычем заметки Семёна.
Интересным бояричем оказался молоденький Волк! Столько всего разузнал и, главное, никого не подслушивал, не пытал. Вся информация лежала на поверхности, а он всё собрал воедино и сделал такие выводы, что закачаешься. Он, конечно, не первый такой умелец, но у других уже бороды седые, а Сенька в возрасте новика. Не зря Гришка Волчара выделял его среди других сыновей и беспокоился о его судьбе. Даже не постеснялся пойти за советом пойти к прославившемуся мудростью отцу Кириллу.
— Так что, возьмёшь его к себе? — спросил Еремей.
— Ты же знаешь, что я его приметил ещё до всех этих бумажек.
— А твой сын не обидится?
— Устал я его уговаривать, — с досадой воскликнул Репешок. — Хочет землями владеть и в походы ходить, пусть. А Сенька сумеет поднять мой приказ высоко. Я чую это.
— Молод он.
— Так и я на покой не сейчас ухожу. Пяток лет ещё поруковожу, а там видно будет.
Дуня же спешила домой. Её как громом среди ясного неба осенило, зачем иноземцы закупают огромнейшее количество рыбьего клея. Вот как речь зашла о Семёне, так и громыхнуло у неё в голове. Он же разузнавал, что в принципе иноземные гости закупают на Руси и оказалось, что не так уж много чего. Точнее, список не велик, а объемы торговли растут год от года.
