уже знакомый жар, пока Доминик, не спеша, метил территорию. Возможно, чересчур не спеша.
— Доминик, пожалуйста, — взмолилась я, не в силах больше терпеть.
Клыки выдвинулись со щелчком, и этот звук пожаром разнёсся по моим венам. Не успела я даже осознать, что он собирается сделать (или точнее, где он собирается это сделать), как его зубы вонзились в мою кожу, словно в масло, сначала вызвав боль, а затем удовольствие в каждой клеточке моего тела.
Прижавшись головой к подушке, я выгнула спину. Его пальцы впились в мои бёдра, подтягивая бедро ближе к его рту. Волны извращённого удовольствия обрушивались на меня одна за другой, унося с собой всю боль. И теперь я чувствовала лишь его, лишь этот момент, абсолютную нирвану, в которую он меня погрузил, пока я не забыла как дышать.
— Ни за что… не останавливайся…
Тянущее ощущение усилилось. Мне нужно было больше.
Он вновь застонал, на этот раз громче. И укусил сильнее. Удивлённый возглас сорвался с моих губ, когда место укуса пронзила боль, но её очень быстро заглушили иные чувства, как только его яд распространился по моей крови, и мир снова стал правильным, как и во все прошлые разы.
Словно прочитав мои мысли (и язык моего тела), он провёл рукой по моей ноге и забрался под трусики. Я снова застонала в темноте, когда он начал дразнить нежную плоть и скользнул пальцем внутрь. Он всегда знал, как ко мне прикоснуться, чтобы вывернуть меня наизнанку, и сегодняшняя ночь — не исключение. Я таяла в его руках, но ему этого было мало. Он хотел, чтобы я плавилась, растворялась в нём. И, естественно, я охотно шла ему навстречу.
Всего несколько мгновений его пальцы двигались в тандеме с его ртом на моём бедре, и вот я уже взрываюсь миллионом восторженных осколков.
Не знаю, дело ли в выпитом мной алкоголе или выпитой им крови, но комната определённо вращалась вокруг меня, пока я пребывала в эпицентре урагана. В любых других обстоятельствах я бы уже испугалась этих ощущений. Но с Домиником я ничего не боялась.
Нет, я радостно встретила тьму как давнюю подругу.
И так же быстро, как началось, всё прекратилось. Словно бы почувствовав моё медленное падение в пропасть, Доминик оторвался от моего бедра. Его дыхание было быстрым и тяжёлым, а пальцы всё ещё впивались в мою ногу, словно он с трудом вспоминал, где находится сам… и где его железная выдержка.
Я пыталась сказать ему, чтобы не останавливался, что я готова к большему, но мои губы не слушались и не давали сформировать ни слова. Я парила, плыла, тонула в бездне, где не было ничего, кроме чистого сиюминутного удовольствия.
И небеса знают, я жила ради этих мгновений.
Тихий довольный стон слетел с моих губ, едва я почувствовала, как Доминик скользит надо мной в темноте. Он задержался ненадолго, глядя на мои полуприкрытые веки, на мой мокрый от пота лоб, на венку, пульсирующую на шее… И прижался к моим губам в нежном поцелуе.
Я инстинктивно подняла дрожащую ногу и обернула вокруг его тела, желая задержать его, чтобы он остался, чтобы продолжил, но в то же время понимала, что мои попытки тщетны. Мы оба знали, что я здесь лишь отчасти, в каком-то полусознательном состоянии, потому что другая часть меня всё ещё трепетала в невообразимом оргазме.
— А теперь спи, ангел, — прошептал он мне прямо в губы, и я тут же заснула.
Сладко и крепко, впервые за несколько недель.
6. ПРОБЛЕСКИ СОЗНАНИЯ
Я проснулась следующим утром отдохнувшая и довольная. Выпив чашечку чёрного кофе, чмокнув Доминика в щёку и пронёсшись по городу, как Михаэль Шумахер, я припарковала свою новенькую сверкающую чёрную «Ауди А4» у школы, и у меня осталось ещё много времени до звонка. Но я не шевелилась.
Желудок завязался в узел. Я сидела на переднем сиденье машины, которую не имела права водить, и ждала.
Искала…
Я наблюдала, как по парковке снуют туда-сюда школьники. Кто-то решил прийти в класс пораньше, кто-то собирается с друзьями. Все выглядят взволнованными перед встречей после длинных летних каникул.
Интересно, понимают ли они, как им повезло родиться абсолютно обычными. А не нести на своих подростковых плечах всю тяжесть этого мира.
«Хорошо им», — подумала я и вернулась к поискам.
Мои глаза обшарили всю парковку в поисках синего «Мустанга» Трейса, но безуспешно. Либо он ещё не приехал в школу, либо припарковался на другой школьной стоянке у спортзала. К этому моменту от неведения моя голова кружилась даже сильнее, чем по пути сюда. В голове шумело от тревожных мыслей и нахлынувших эмоций, слишком разрозненных, чтобы в них разобраться, и слишком громких, чтобы их игнорировать.
Наверное, с учётом всего произошедшего, это нормально. Прошло меньше суток — у меня даже не было времени осознать факт, что Трейс всё ещё жив. Я всё ещё пребывала в некотором шоке и оцепенении, как будто мой мозг просто не приспособлен к осмыслению чего-то столь грандиозно невозможного.
Одно я знала наверняка: сегодня я увижу его — парня, которого я любила и убила.
И я не готова к тому, как скоро это произойдёт.
Мне понадобилось ещё несколько минут, чтобы взять себя в руки, выйти из машины и направиться ко входу в школу. Всё словно бы происходило в замедленном режиме, окружающий пейзаж и люди были размыты, а я шла как в тумане, каждый шаг давался с трудом, будто мои ноги стали каменными, а на сердце было ещё тяжелее.
Мне пришлось зайти за расписанием, поскольку я пропустила собрание накануне, после чего я направилась к своему новому шкафчику на втором этаже. Нашла я его относительно легко и просто вытряхнула туда всё, что было в моём прошлогоднем рюкзаке, закинув папки, пенал и расписание на верхнюю полку.
Пока я рылась на дне рюкзака в поисках замка, знакомые мурашки пробежали по коже, предупреждая о чьём-то появлении. Моя спина напряглась. Я так увлеклась поисками куда-то запропастившегося замка, что даже не заметила, как ко мне кто-то подошёл.
— Привет, — произнёс Трейс своим глубоким, чуть резковатым, но в то же время странным образом успокаивающим голосом.
Я потеряла дар речи и счёт времени, пялясь на свой шкафчик, застывшая как вкопанная и едва ли способная на какую-либо реакцию. Серьёзно, я понятия не имею, сколько времени прошло, когда я всё-таки повернула голову к нему.
— П-привет, — всё-таки ответила я, хоть и с большим трудом. Вчера между нами было слишком большое
