Здесь так темно, тихо и спокойно, что не хочется даже думать. Просто быть, просто наслаждаться тишиной, темнотой и покоем. Наслаждаться вечно. Получать удовольствие от этого и ни о чем не думать, ведь тут нет даже времени. Тут ничего нет, кроме темноты, тишины и покоя. Навсегда. И кто сказал, что это плохо? Только тот, кто здесь не был. А те немногие, кто оказался здесь, за гранью, они уже ничего не могут рассказать. Даже если найдется умелый некромант, который сможет призвать без Бездны душу. Что она расскажет? Словами этого не опишешь. Это надо ощутить, впустить в себя, раствориться в темноте, тишине и покое. Самому стать темнотой, тишиной и покоем. И все зaбыть.
Часовня семейства фон Майнц стояла в глубине парка, скрытая от посторонних глаз стеной могучих деревьев. Ее возвели несколько столетий назад. Камни стен успели пострадать от времени, деревья вымахали из тонких прутиков в высоченных великанов и сомкнули над зданием кроны. Сейчас они шелестели молодой листвой – в начале лета она не такая темная и тяжелая – словно шепотом обсуждали что-то на своем языке.
В часовне у алтаря стоял гроб. Удушливо пахло цветами и ароматическими курениями. Три монаха-«смертника» стояли на коленях перед ним, молясь за душу того, кто лежал в гробу. Трое суток, день в день, они должны были молиться, сменяя друг друга, после чего тело будет положено в приготовленный заранее склеп. Οни имели право прервать молитву лишь в том случае, если придут родственники – прощаться.
Но это должно случиться ещё не скоро – несколько минут тому назад рыдающая толпа покинула сие мрачное место, и благословенная тишина снизошла свысока. «Смертники» молились, время от времени бросая на лежащего в гробу юношу завистливые взгляды. Они все трое мечтали о том, что после прекращения земного существования окажутся в объятиях богини Смерти и этого мига ожидали, умоляя грозную богиню не отсрочивать его слишком долго. Α кому-то повезло – он увидится с их возлюбленной уже через несколько часов…А ведь такой молодой! Жить да жить!
Снаружи вечерело. Свечи чадили. По воздуху плыл тяжелый дух воска, аромата благовоний и увядающих цветов. Слегка кружилась голова. Двое старших монахов понемногу начали клевать носами, но продолжали бормотать молитвы. Им предстояло молиться всю ночь, до утра.
Стемнело. Несколько свечей погасли. В часовне стал сгущаться сумрак. Бормотание стало тише, неразборчивее. Двое из троих «смертников» уже заcыпали и лишь с трудом заставляли себя держаться. Их глаза были полузакрыты, лишь губы шевелились, машинально повторяя заученные ещё в ранней юности молитвы.
Оставшийся единственным с ясным сознанием монах тихо ущипнул себя. Голова кружилась. От спертого воздуха нечем становилось дышать. Слишком много цветов. Слишком много свечей, слишком много благовоний. Но спать нельзя. Богиня может разгневаться. И тогда…
Он обратил взор на гроб и алтарь. На алтаре застыла фигура коленопреклоненной женщины. На миг ему показалось, что богиня молится вместе с ним, и это придало «смертнику» сил. Может быть, его все-таки осенит благодать?
- Госпожа, – прошептал он, сбиваясь с молитвы.
- Наконец-то все затихли, – прошелеcтел бесплотный голос. – Долго же я ждала…
«Смертник» оцепенел, впервые в жизни забыв слова молитвы. Небольшая, всего три локтя, статуя богини на постаменте внезапно выросла, окутавшись туманной дымкой, и медленно выпрямилась, сходя на пол. На миг мелькнули босые ноги, открывшиеся до колен, но вот беззвучной волной упали складки ее одеяния, и молодая девушка со старинным вдовьим покрывалом на голове тихо приблизилась ко гробу. Не обращая внимания на оцепеневшего от неожиданности монаха – два его напарника то ли спали, то ли грезили наяву – она склонилась над телом и тихо погладила лежащего по щеке.
- Вставай! – в голосе ее послышалась улыбка. – Ну, вставай же, милый! Хватит лежать!
Монах до крови прикусил губу. Он не видел лица богини – она стояла вполоборота, и складки ее головного покрывала свисали по бокам – но догадался о его выражении по голосу и смыслу слов:
- Ну, что ты такой капризный? Все вы, красивые мальчики, такие. Привыкли, что вас любят девочки и сами падают к вашим ногам… Впрочем, ты не такой. На тебя нельзя сердиться… милый… Ладно уж, так и быть. Хотя я и не должна этого делать, но…
С этими словами богиня тихо наклонилась и мягко коснулась губами губ покойника.
Всхлип.
Судорожный нервный вдох.
Тело дернулось, как от удара, выгибаясь дугой и раскинув руки.
- Ыы-ы-ыа-х…
Богиня выпрямилась.
- Вставай.
Тот, кто еще минуту назад был мертвее мертвого, медленно пошевелился. Приподнялся, неуверенно и осторожно опираясь на локоть. Медленно обвел мутным взглядом часовню – забывшего, как дышать, «смертника» пробрала дрожь.
- Ну, и как спалось? - в голосе богини слышалась улыбка.
- Я, - голос был хриплым, каким-то странным, словно принадлежал другому человеку, – не понимаю… Что это? Я…
- Ты умер.
Он всхлипнул, невольно хватаясь за грудь.
- Н-но…
Вскинул глаза на застывшую над ним женщину и оцепенел, не в силах отвести взгляда от ее лучистых глаз.
- Богиня…
- Ты милый мальчик и нравишься мне, - она протянула руку, касаясь кончиками пальцев его щеки. - Смелый, решительный, глупый… совсем как тот, но в то же время другой… Ну, хватит разлеживаться. Пошли!
Она тихо протянула руку, маня юношу за собой.
- Что? - он заколебался, глядя на протянутую руку. – Уже.
- Да. Нам пора!
- Так скоро? - он снова обвел взглядом окружающий мир, задержал взор на монахе, который был близок к обмороку. - Я… хотел…я думал…
Тихий смех богини был подобен журчанию ручья.
- Ты думал ускользнуть, уйти от проблем самым простым и действенным способом? Думал, что это – единственный выход? Из любой ситуации всегда есть самое меньшее два выхода – простой и тот, который тебе не нравится. Ты выбрал неверный путь – решил, что уходом из жизни можешь все исправить? Глупости. Так можно только все испортить, и сама не понимаю, почему я делаю это… - Смерть вздохнула, как самая обычная женщина. - Идем же! Не заставляй меня ждать!
Ее протянутая рука призывно пошевелила пальчиками.
Монах-«смертник» тихо взвыл и тут же прикусил себе костяшки пальцев. Он решительно не понимал этого юнца. Сама богиня снизошла до него! Она упрашивает его пойти
