Практика и теория жертвоприношений - Галина Львовна Романова

Из дневника кота Левиафана:

«Когда крыса перестала дергаться,  я мысленно погладил себя лапой по макушке.  Ай да я! Ай,  да охотничек! Вон какую зверюгу завалил! Самому приятно! Молодец! Знай наших! Люблю себя.  Жаль,  правда,  свидетелей моего подвига – раз,  два и обчелся,  а так хотелось… Но сам себя не похвалишь – никто не похвалит.

Хотя… почему это «никто»? Есть один двуногий,  который за такую добычу скажет ласковое слово.  На большее-то я не соглашаюсь.  Я ведь вольный бродяга,  искатель подвигов и приключений,  а не домашний пушистый комочек.  А люди этого не понимают.  Им лишь бы потискать котика,  не спрашивая разрешения.  И только этот уважает.

Да.  Вот ему и покажусь! А остальные пусть завидуют!»

Вальтер фон Майнц сидел за рабочим столом у окна на кафедре некромагии и,  прикусив от усердия нижнюю губу,  копировал записи с одного пергамента на другой.

Практика действительно начиналась с бумажной рутинной работы – ему предстояло проанализировать данные,  полученные студентами прошлого четвертого курса,  теперь уже пятикурсниками и выпускниками и занести их в специальные таблицы,  которые он до этого целых полчаса расчерчивал.  А кто сказал,  что будет легко? Это только в книгах некроманты с кладбищ и упокоищ не вылезают,  пачками то поднимая легионы упырей,  то обратно загоняя их в могилы.  Многих девчонок привлекает эта внешняя сторона профессии – загадочный властелин над жизнью и смертью,  манией руки повелевающей стихиями,  вечно мрачный от недосыпа и недопонимания окружающими его тонкой ранимой души.  А что почти треть работы некроманта – отчеты,  графики,  анализ и простые наблюдения,  никто во внимание не принимает.  И недосып у многих некромантов от того,  что приходится до рассвета отчеты составлять и переписывать,  а недопонимание у них возникает исключительно с начальством: «Вы сами-то понимаете,  что тут написaли? Лично я – нет!»

Рядом точно также,  согнувшись в три погибели над пергаментами,  трудились Альфред Земниц,  Янко Иржинец и Гжесь Кралов.  Чтобы дело шло быстрее,  приятелей посадили сортировать отчеты – в каких говорится об упырях,  они откладывали в одну кучку,  в каких – про мроев и прочих духов – в другую,  про тех,  где упоминалась различная нежить и твари вроде виверн – в третью.  Вальтер,  соответственно,  заготовил три таблицы и заполнял их все по очереди.

- Великие боги,  как я устал,  - потянулся Альфред.  - Сил больше нет.

- Всего второй час работаем,  - Вальтер посмотрел на песочные часы.

- Второй час – и третий день! Учти это.  И уже три дня занимаемся одним и тем же,  заметь!

- Не «уже»,  а «еще»,  - Вальтер по диагонали просматривал очередной документ,  держа перо наготове.

- Ты что,  хочешь сказать,  что нам тут еще сидеть и сидеть? - взвыл Альфред.  - Так ведь жизнь пройдет!

- Она и так пройдет рано или поздно…

- Да,  но так она проходит бесцельно!

- Цель есть.  Ее надо только уметь увидеть,  – Вальтер поставил в таблицу очередной значок и потянулся к следующему пергаменту.

- Спасибо,  друг.  Умеешь ты подбодрить в трудную минуту,  - не удержался от сарказма Альфред.  - Ты,  значит,  видишь цель и не видишь преград,  а мы цели не наблюдаем,  зато преград – пруд пруди,  так?

- Не кипятись ты,  – примирительно сказал Янко.  – Напишет тебе твоя Виктория.  Вот увидишь! Третий день ещё только,  как они уехали!

- Не «еще»,  а «уже»! – назидательно молвил Альфред.  - У нас,  может быть,  взаимное чувство,  а ты… Ты,  наверное,  не любил никогда! – с надрывом воскликнул он.

Янко пожал плечами и демонстративно переглянулся с тихим Гжесем Краловым,  который предпочитал помалкивать и в беседы не вступать.

- Ребята,  – Вальтер просмотрел очередной лист,  - а кто отчет по волкодлакам сунул в пачку с мроями и призраками?

- А что не так?

- Мрои – нежить,  а волкодлаки – нелюди.  Забыли уже экзамены «упырихи»?

- Студиозус,  - с важным видом изрек Альфред,  - не знает предмета в двух случаях – когда ещё не проходил и когда уже сдал.  Мы экзамен сдали.  Сечёшь?

- Секу,  - спокойно кивнул Вальтер.  – Но знания лишними не бывают.  Вот тебе приятно было бы знать,  что твоя Виктория сейчас думает о тебе?

- Слушай,  не надо на больную тему,  а? - вздохнул друг.

- Смотря,  кому больнее,  - Янко тихо пихнул его локтем,  и парни сочувственно закивали.  Лилька Зябликова,  давняя и безнадежная любовь Вальтера фон Майнца,  пятый день лежала в больнице.  Отсидев на кафедре за бумагами положенные шесть часов,  Вальтер каждый день забегал к девушке в палату,  просиживая там долгие часы,  пока его не выставляла дежурная медсестра.  Юноша так переживал,  что уходил в работу с головой – только бы не думать о Лилии.  Ведь целители так до конца и не дали благоприятного прогноза.  А вдруг у нее начнутся провалы в памяти или просто расстройство психики? Покажет это только время,  и в этом случае получение диплома и работа по специальности для девушки окажется под вопроcом.  Впрочем,  Вальтеру на это было наплевать.  Главное,  чтобы Лилия выздоровела.  А кем она будет – не важно.

Осторожный стук в дверь заставил всех парней разом обернуться,  отвлекаясь от работы.  Даже Вальтер бросил перо.

- Войдите!

В дверь осторожно заглянула Мирабелла Флик.

- Вы ещё тут,  мальчики?

Все согласно закивали и старательно заулыбались.  Визит симпатичной девчонки – отличный повод не работать.

- Где нам ещё быть? Сидим тут,  как приклеенные,  – развел руками Альфред.  – Ни погулять,  ни поразмяться.  Скоро начнем покрываться пылью веков,  и нас отсюда сразу можно в музей,  как мумии,  оформлять.

- Для мумии ты чересчур много болтаешь,  – определила Мирабелла.  - Тут у вас никого?

- Сейчас – никого.  Но преподы и лаборанты иногда заглядывают.  Проверяют,  не сбежали ли мы.  Пусть,  если боятся,  за ноги нас к стульям привязывают…

- Чтобы потом ты всех довел до истерики своими воплями о свободе? - усмехнулся Вальтер.  - И работа не такая уж пыльная.  Нудная только.

- Если