Я прикусываю губу, но позволяю ему срезать лишнюю ткань по низу платья. Я уверена, что его можно было бы подшить, но сейчас я не могу этого сделать, и я никогда не жду, что кто-то другой сделает это за меня. Эти люди, найдя нас в грязных, рваных пижамах, немедленно предложили нам воду, еду и чистую одежду.
Терекс использует свой нож, чтобы грубо отрезать нижнюю часть платья, которая падает на пол, потом помогает мне надеть туфли. Встает и одобрительно кивает.
— Спасибо, — говорю я.
Из его горла вырывается рык, и он наклоняется вперед, одна рука тянется к моим волосам, чтобы удержать меня, когда он сминает мои губы своими.
Я испугано вздыхаю, и его язык немедленно находит мой, завоевывая мой рот, как воин, которым он и является.
На вкус он как ягоды и ощущение, словно я в раю, его объятия надежны и крепки, когда он меня словно баюкает в своих руках, пока он нежно целует меня. Его губы играют, заигрывают с моими, пока я робко не целую его в ответ, мое тело становится податливым, когда я сжимаю его рубашку, притягивая ближе здоровой рукой.
Терекс стонет, его рука находит мою поясницу, когда он притягивает меня ближе, и мои колени слабеют от ощущения его твердого и великолепного тела.
Звук колокольчика заставляет его напрячься, и он чертыхается, отстраняясь. Я чувствую себя ошеломленной и разгоряченной, когда смотрю на него, и он мягко улыбается мне, прежде чем отступить и двинуться к входу в свой кради.
— Спасибо, Фини, — говорит он, беря поднос. Я вижу пару любопытных глаз, смотрящих на меня, а затем женщина кивает и исчезает.
— Пойдем, Элли. Поешь еще.
От невероятного аромата у меня текут слюнки, и я сажусь у огня рядом с Терексом. Я все еще пытаюсь свыкнуться с нашим поцелуем. От него у меня закружилась голова, словно все исчезло, словно во всем мире нас осталось только двое.
Я хочу повторить и испытать это снова.
— Элли?
Голос Терекса звучит весело, и он выглядит очень довольным собой, улыбаясь мне, когда протягивает мне тарелку. Я прищуриваюсь, и его ухмылка становится еще шире. Да, он знает, что мне понравилось ощущать его губы на своих.
ТЕРЕКС
Я смотрю, как Элли ест, и думаю о том, что она мне сказала. Она издает тихий стон, когда кладет кусок мяса себе в рот, и я мгновенно становлюсь твердым, хотя мне только что удалось восстановить контроль над своим телом.
Я не могу представить себе планету, где мужчины не сражались бы насмерть за мою крошечную самочку. Я уже жалею о том, что ей придется когда-либо покинуть мой кради, где другие мужчины будут смотреть на ее глаза, длинные волосы и приятные изгибы и пытаться отговорить ее быть со мной.
Я хмурюсь при этой мысли.
— Терекс? Все в порядке?
— Да, — говорю я, отгоняя от себя мрачные мысли. Я отведу Элли к Мони, и она скажет нам, когда Элли снова сможет сесть на мишуа. Я понимаю, что эти самки должны найти своих подруг, и я помогу им всем, чем смогу. Но здоровье Элли на первом месте.
Элли откидывается назад, поглаживая себя по животу.
— Это было восхитительно. Не знаю, что это было, но я наелась.
— Сейчас я отведу тебя к целительнице, а потом ты отдохнешь.
Элли поднимает бровь, и я хмуро смотрю на нее. Я сказал что-то не то?
Я обдумываю свои слова.
— Я бы хотел, чтобы ты отдохнула, чтобы быстрей исцелиться, и мы могли бы отправиться на поиски твоей подруги Чарли.
Элли улыбается мне.
— Ладно, хорошо, но мне еще нужно поговорить с девчонками.
Я киваю, ставлю наши тарелки на поднос, чтобы забрать позже, и вывожу Элли из моего кради.
В лагере сейчас кипит жизнь. Мой кради находится дальше от мест, где собирается большинство жителей племени, но толпы народа, притворяющихся занятыми разговорами друг с другом, дают понять, что они отчаянно хотят увидеть этих человеческих самок.
Я тянусь к руке Элли, и мои плечи распрямляются, когда она переплетает свои гораздо меньшие пальцы с моими, позволяя мне вести ее к кради Мони.
— Люди пялятся, — бормочет она, сгорбив плечи.
— Это только потому, что ты новенькая и отличаешься от браксийцев, — говорю я. — Скоро они привыкнут видеть тебя каждый день.
Ее глаза изучают мое лицо, и она хмурится от того, что видит, но медленно кивает.
Мони улыбается нам, когда мы заходим к ней, и жестом приглашает сесть.
— Как ты сегодня себя чувствуешь? Я уже осмотрела твоих подруг.
— Я чувствую себя намного лучше, спасибо. А как остальные?
— Им тоже намного лучше. Позволь мне взглянуть на твою руку.
Элли сидит тихо, пока Мони осматривает ее, слегка морщась, но позволяя ей нанести больше целебной пасты.
— Когда я смогу пойти на поиски?
Мони переводит взгляд на меня, и я вздыхаю.
— Мы надеемся узнать хоть какие-то известия об одной из подруг Элли. Самка была ранена и исчезла во время битвы.
Мони кивает и заканчивает завязывать перевязь Элли.
— Учитывая твое состояние, через одну неделю ты уже сможешь сидеть на мишуа.
Элли упрямо выпячивает подбородок.
— Это слишком долго. За неделю с Чарли может случиться все, что угодно.
Мони прищуривается, привыкшая к тому, что даже самые закаленные воины не оспаривают ее наставления.
Она открывает рот, и Элли вздрагивает, слезы наполняют ее глаза.
— Пожалуйста, — говорит она. — Она, должно быть, в ужасе, и она совсем одна. Мы совсем одни на этой планете. Нам нужно держаться вместе.
Мони вздыхает, глядя на меня. Я напрягаю лицо, надеясь, что она не заметит, как жалят слова крошечной самочки. Она не одна на этой планете. У нее есть я.
Я хмурюсь от этих мыслей. В течение многих лет я позволял самкам приходить и уходить, даже в племени, где у нас так мало свободных. Я так и не нашел ту, с которой хотел бы проводить каждую ночь, растить детей, стареть.
Элли — та самая самка.
«Но она уйдет. Она бросит тебя, как только найдет своих подруг».
Я хмурюсь еще сильнее. Эти люди ясно дали понять, что хотят вернуться на свою планету. Я не понимаю, как они это сделают, но я знаю, что, если такое возможно, эти упрямые, решительные самки сделают это.
«Нет, если ты убедишь Элли остаться».
Я размышлял над этой мыслью, пока Мони и Элли молча сверлят друг друга.
Наконец Мони издает смешок.
— Отлично, — говорит она. — Три дня. Но вы должны часто останавливаться для отдыха. И, — говорит она, когда Элли с улыбкой поднимается на ноги, — целебная мазь три раза в день.
Я смеюсь над выражением лица крошечной самки, когда она слышит это наставление, но она кивает.
— Спасибо.
— Не за что.
ЭЛЛИ
Терекс ведет меня к другому кради и звонит в крошечные колокольчики, висящие у входа.
Высовывается голова, и я ухмыляюсь, когда Алексис протягивает руку и обнимает меня.
— Вот ты где. Мы все гадали, куда ты делась.
— Я скоро вернусь, — говорит Терекс, и я киваю, следуя в кради за Алексис.
— Где Невада и Вивиан? — спрашиваю я.
— Они обе отправились, чтобы найти другую одежду. Невада хочет что-то, в чем она сможет «двигаться и сражаться», а Вив хочет что-то, что подчеркнет ее фигуру. — Алексис бросает на меня взгляд, и мы обе разражаемся смехом.
— Куда ты запропастилась прошлым вечером? Мы обернулись, а тебя уже нет, и все, что они сказали нам, что ты в лагере и в полной безопасности.
Я краснею.
— Терекс хотел, чтобы я спала в его кради, — стону я, когда Алексис смеется.
— Боу-чика-воу-воу, — говорит она, и я не могу не усмехнуться ее выходкам.
— Это не то, что ты подумала. Не смотри на меня так. Нет. Мы заключили сделку. По какой-то причине он хотел, чтобы я спала в его кради, и сказал, что если я это сделаю, он поможет мне найти Чарли.
Улыбка Алексис исчезает при упоминании Чарли, и она кивает. На мгновение мы обе замолкаем.
